Хотя машина была самой обычной, а на вышедших из нее мужчинах были простые деловые костюмы, Эндрю сразу понял, кто они. Он достаточно часто сталкивался с ними. Ох уж эти полицейские. Всюду их черти носят. Ты имеешь право находиться там, где находишься, а они получают это право, размахивая своими чертовыми корочками. Так случилось и на этот раз.
— Мистер Латам?
— Да. Чем могу служить?
— Мы расследуем смерти Денниса Бринкли и Авы Гаррет. Когда мы пришли утром в контору, вас там не было, поэтому…
— Поэтому вы приехали сюда днем.
— Совершенно верно. — Молодой полицейский подтянул стул и сел к круглому столу под большим зонтиком. — Не возражаете, если мы…
— Вообще-то я собирался…
— Сэр, я уверен, что это не займет много времени.
Тут рядом с ним уселся здоровяк. «Вот скотина», — подумал Эндрю и снова посмотрел на часы.
— Мне рассказали о том, как вы появились в фирме. — Барнеби повторил услышанное от Лео Форчуна, за исключением оскорблений. — Это верно?
— В основном да.
— Как вы ладили с мистером Бринкли?
Латам пожал плечами.
— Он делал свою работу, а я — свою. Мы не пересекались.
— Вы помните, что делали в день его смерти?
— Наверно, работал.
— Нам сказали…
— Не обязательно за письменным столом. Я много езжу. Иногда встречаюсь с клиентами у них на дому.
— Так же как сегодня, сэр? — Выражение лица Троя было невинным, голос — вежливым, взгляд — уважительным. При случае он тоже мог быть любезным.
— Это имеет отношение к вашему расследованию? — С этими словами Эндрю забрал бутылку, кувшин и часы. — Мне нужно сменить брюки. — Он исчез в доме, где вылил воду в раковину, а водку спрятал в ящике с нижним бельем.
— Он сильно вспотел.
— Сегодня жарко, — сказал сержант Трой.
Через несколько минут Латам вернулся. Теперь на нем был нарядный пиджак, галстук и другие брюки. Он жевал что-то зеленое. Барнеби узнал петрушку.
— Боюсь, я должен вас покинуть.
— Еще несколько вопросов, мистер Латам.
— Честное слово, не могу…
— Касающихся Авы Гаррет.
— Кого?
— Женщины-медиума, которую убили примерно неделю назад. В связи со смертью мистера Бринкли.
— Об этом писали во всех газетах, — напомнил Трой. — И показывали по телевизору.
— Да… Конечно, я об этом слышал. Но…
— Вы знали миссис Гаррет?
— Нет.
— Она жила в Форбс-Эбботе.
— Главный инспектор, обращаю ваше внимание на то, что я не живу в Форбс-Эбботе. Поэтому у меня не было возможности с ней познакомиться.
Тут на подъездную аллею вырулил большой «БМВ», по сравнению с которым желтый «пунто» Латама казался карликом. Из машины вышла огромная женщина и направилась к ним. Она была задрапирована в прозрачную серую ткань с серебряной отделкой. Сравнение с аэростатом воздушного заграждения было неизбежным.
— Что здесь происходит? — издалека рявкнула она.
Главный инспектор Барнеби хотел объяснить, но понял, что вопрос адресован не им, а Латаму, который тут же начал нести какой-то бессвязный вздор о клиенте, отмененной встрече, глупой секретарше и потерянной папке. В любой лжи есть часть правды, но даже Трой понимал, что Латам хватил через край.
Перестав обращать внимание на мужа, женщина представилась и предположила, что они приехали по делу «бедного милого Денни». Она ответила на все их вопросы о Бринкли, подтвердив то, что они уже знали, но не сообщив ничего нового. С Авой Гаррет она знакома не была.
— Мы вращались в разных кругах, главный инспектор. Судя по тому, что я читала в «Эхе», она жила в доме, принадлежащем муниципалитету.
На просьбу подтвердить, что ее муж вечером в среду, восьмого августа, был дома, она ответила отказом.
— Могу сказать только одно: он был дома, когда я вернулась после лекции об ароматерапии.
— Когда это было?
— В десятом часу.
— А когда вы уехали на эту… э-э… лекцию, миссис Латам?
— Около семи. Я всегда выезжаю рано. Мне нужно посидеть спокойно, перезарядиться и направить энергию. Это очень энергоемкое дело.
После этих слов Барнеби и Трой поднялись. Не успели они добраться до машины, как раздался крик. Фортиссимо с переходом в фальцет.
— Ну и громадина, — нажав на газ, сказал Трой.
Машина задержалась у бронзовых ворот, и Барнеби увидел отражение счастливой пары в зеркале заднего вида. Латам стоял ссутулившись и смотрел в пол с видом провинившегося школьника. Миссис Латам рычала и размахивала руками, как ветряная мельница. Трой зычно расхохотался. Этот малый должен был получать очень большие деньги, чтобы позволять так с собой обращаться.
— Шеф, вы только посмотрите, какой у него вид.
— Какой?
— Такой же, как был у парня, уронившего пепел на туфли чемпиона мира по боксу.
— Давай уточним факты, — сказал Барнеби. — Сопоставление времени показывает, что Латам может быть нашим «Крисом».
— Этот рохля? — Тут ворота открылись, и Трой благополучно их миновал.
— Он мог позвонить Гаррет около пяти. Конечно, из телефонной будки. Миссис Латам уезжает из дома в семь. Он тут же отправляется на встречу с Авой. Проводит с ней около часа, вешает лапшу на уши — может быть, даже предлагает заключить контракт, — а потом везет обедать. Подливает дрянь ей в вино, извиняется, что не может проводить ее до Аксбриджа, и сажает в такси.
— Скорее на поезд подземки, учитывая его финансовое положение.
— Неважно. А потом возвращается в это жуткое техасское ранчо, где получает очередной нагоняй.
— Все это звучит… не знаю… невероятно. — Трой считал, что бунгало у них роскошное. — Как в какой-то дурацкой пьесе.
Поскольку дочь Барнеби была актрисой, главному инспектору приходилось видеть множество пьес, в том числе и дурацких. Но ни одна из них не была такой запутанной, как дело, которое он расследовал в данный момент.
Глава двадцать первая
После первого брифинга о двойном убийстве прошло всего сорок восемь часов, но дежурная часть приобрела совсем другой вид. Телефоны разрывались, телефонистки что-то бормотали в ответ, вся информация записывалась, вопросы лились рекой. К стенам были пришпилены карты и фотографии, относившиеся к обоим преступлениям, а также подробный чертеж Киндерс.
Получасом ранее главный инспектор Барнеби получил полный отчет экспертов, осматривавших дом Денниса Бринкли. Собрав свою группу в дальнем, самом тихом конце комнаты, он начал совещание с пересказа основных моментов.
— Некоторые найденные отпечатки принадлежат уборщице, другие — Мэллори Лоусону. Оставшиеся идентичны найденным в «лексусе» и в квартире. Должно быть, они принадлежат самому Бринкли. С отпечатками на требюше — какая-то путаница. Ясно видны только отпечатки Бринкли, но эксперты говорят, что под ними находятся какие-то смазанные отпечатки, возможно, оставленные человеком в перчатках. Этого и следовало ожидать.
Со следами обуви тоже не все ясно. Со слов уборщицы мы знаем, что у Бринкли были мягкие твидовые тапочки, которые он всегда надевал, когда ходил смотреть на свои машины. Их оставляли у входа. Следы тапочек есть на полу, но не все они одинаковы.
— Что вы имеете в виду, шеф? — спросила инспектор Джулия Лоренс.
— Есть несколько следов, оставленных человеком, нога которого была немного больше.
— Наверно, он понял, для чего существуют тапочки, — сказал Трой, — и воспользовался ими.
— На кухне не удалось обнаружить ничего. Даже на дверной ручке. Эксперты думают, что убийца оставил свои туфли на наружной лестнице.
— Похоже, в квартиру он не заходил вовсе.
— Об этом говорится в отчете?
— Да. Мы с Троем тоже осмотрели ее. — Ничего подобного раньше им видеть не доводилось. Сказать, что там царил образцовый порядок, значило не сказать ничего. Ручки и карандаши на письменном столе и туфли в шкафу располагались так тесно, что между ними нельзя было просунуть волос. Безделушки находились на одинаковом расстоянии друг от друга с точностью до миллиметра. При этом никаких записок для памяти Бринкли не делал.
