Ее бессмысленный взгляд не выражает вообще ни чего.
— Знаю, у тебя в голове засели подобные идеи, и это кажется волнующим и чудесным, но, поверь мне, тебе лучше сосредоточиться на своих украшениях. Бросить на это все свои силы, понимаешь?
— Понимаю, — ровно, безучастно отвечает она. А я вижу, как эмоциональная вспышка уже начинает подниматься от ее ног. Сесилия сжимает колени вместе и крепко обхватывает их руками, с вызовом обнимая собственное тело. Потом она вдыхает — так глубоко, что, кажется, хочет всосать в себя всю комнату. Щеки Сесилии вспыхивают, челюсть сжимается, а взгляд становится резким. И — тишина. Затишье перед бурей. Кому это знать, как не мне.
— Я не шучу, Сисси. Я основательно измучена тем, через что ты заставила меня пройти. Я думала, что поступаю правильно, стараясь потакать твоим требованиям, но это уже ни в какие ворота не лезет. Если честно, я виновата не меньше тебя, потому что мне стоило ответить твердое «нет» еще в самом начале.
Ну вот. Все сказано. Я позволила увлечь себя в темные уголки сознания Сесилии, меня подхватил поток ее безудержного желания. Она никогда не смогла бы заботиться о ребенке, хотя одно время мне казалось, что именно это ей и нужно. И точно так же я никогда не хотела забеременеть. Если бы это произошло, мне пришлось бы бросить работу и лично заботиться о бедном малыше. А это никогда не входило в мои жизненные планы.
— Я хочу, чтобы мы дружно выбросили все это из головы, Сисси, и притворились, будто этого никогда не происходило. Мне нечем гордиться, но я больше не хочу слышать о детях, ладно? — Я беру ее за плечи и заставляю посмотреть мне в глаза.
— Ты понятия не имеешь, как я хочу ребенка, — шепчет она так, что меня бросает в дрожь. Впервые за долгие годы Сесилия кажется… нормальной, искренней, словно ее мысли вдруг обрели разумный источник. — Я всегда хотела ребенка.
— О, бедненькая… — жалею я ее и не могу не вспомнить на мгновение о Клаудии.
— С тех пор как я была маленькой девочкой, во мне жило это огромное желание заботиться о ребенке. Любить его, кормить его, согревать его и наблюдать, как он растет.
Повисает пауза. Сесилия погружается в воспоминания.
— У меня была та кукла, — продолжает она со слезами на глазах. — И я молилась, чтобы она ожила. Я перепробовала все волшебные способы, чтобы сделать ее настоящей, но она так и осталась холодным куском пластмассы.
— Сисси, — потерянно вырывается у меня, — я и понятия не имела…
Подумать только — я провела все свое детство, не зная об этом!
— Наверное, это все потому, что мама никогда по-настоящему нас не любила.
Это самая достоверная и обоснованная вещь, когда-либо слетавшая с уст Сесилии.
— Я… я не знаю, правда ли это. Уверена, она любила нас по-своему.
В моей голове сохранился образ женщины, которая живет, общается с другими, заботится о своих детях, автоматически делает все, что положено. Но в том, что касается любви, мне сложно судить о ее истинных чувствах. Возможно, я была слишком занята, присматривая за Сисси, чтобы заметить это. Как говорит Сисси, если у тебя есть, кого любить, это в значительной степени заполнит пустоту, которую оставляет тот, кто тебя не любит.
— Так или иначе, но я знаю, что ты права, — продолжает Сесилия, и теперь ее голос звучит не так мрачно.
— Ты о чем?
— Я знаю, что не смогу иметь ребенка, — тихо говорит она. — И я все еще переживаю по этому поводу.
В ее тоне сквозит душераздирающая окончательность, словно ей на роду было написано прожить свой век бездетной.
— Честно говоря, я вряд ли стала бы хорошей матерью, — покорно добавляет она. — И знаешь что, Хэзер?
Лицо Сесилии остается тревожно спокойным, словно все эти годы мучения, неудержимого желания и одержимости были лишь странным сном, посетившим ее недоступную пониманию голову.
— Да, Сисси? — отзываюсь я. Чувствую теплоту ее немного липких от ягод рук в своих ладонях.
— Мне очень жаль. Правда, жаль.
А потом ее голова ложится мне на плечо, где ей, собственно, и полагается быть.
Протокол допроса
Допрашиваемое лицо: Морган-Браун, Клаудия.
Место допроса: Главное полицейское управление, отделение полиции Уэст-Мидлендс, Бирмингем.
Дата допроса: 28/11/12.
Допрос начат в 10:18.
Допрос окончен в 11:14.
Продолжительность: 56 минут (включая перерыв).
Запись / Кодовый номер: 11/BH4/03561.
Допрос проводит сотрудник (сотрудники) полиции: инспектор уголовной полиции 1093 Адам Скотт, инспектор уголовной полиции 2841 Лоррейн Фишер.
Другие присутствующие лица: констебль уголовной полиции 8932 П. Эйнсли.
Инспектор Скотт. Этот допрос записывается на магнитную ленту и имеет доказательную силу, если дело будет рассматриваться в суде. Допрос проходит в Главном полицейском управлении Бирмингема, текущее время — 10 часов 18 минут 28 ноября 2012 года. Я — инспектор уголовной полиции Адам Скотт, также присутствуют инспектор уголовной полиции Лоррейн Фишер и констебль уголовной полиции Патрик Эйнсли.
Мы находимся здесь, чтобы допросить вас о преступлениях, по подозрению в совершении которых вы были арестованы. Не могли бы вы назвать свое имя?
КМБ (Клаудия Морган-Браун). Клаудия Морган-Браун.
Инспектор Скотт. И свою дату рождения?
КМБ. 14 апреля 1972 года.
Инспектор Скотт. Не могли бы вы подтвердить для записи, что в этом кабинете не присутствуют другие лица, кроме уже упомянутых?
КМБ. Да, я могу подтвердить это.
Инспектор Скотт. Перед тем как мы начнем, должен напомнить, что вы имеете право на бесплатную независимую помощь адвоката, от которой вы предпочли отказаться. Это неотъемлемое право, и, если вы передумаете, сообщите мне. Я прекращу допрос, чтобы вы могли воспользоваться юридической помощью. Должен предупредить, что вы не обязаны что-либо говорить. Однако, если во время допроса вы не сообщите какие-либо сведения, на которые впоследствии собираетесь сослаться в суде, это может негативно сказаться на вашей защите. Все, что вы говорите, может быть использовано в качестве доказательства. В конце допроса я объясню вам, что произойдет с записью допроса.
Вы знаете, почему арестованы и препровождены сегодня сюда?
КМБ. Да.
Инспектор Скотт. Пожалуйста, говорите громко, это нужно для записи. Это вы напали на Салли-Энн Фрайт, убив ее и ее еще не родившегося ребенка ориентировочно 14 ноября 2012 года?
КМБ. Да. Но я не хотела, чтобы они умерли.
Инспектор Фишер. Вы не могли бы пояснить, что имеете в виду?
КМБ. После того как извлекла ее ребенка, я собиралась вызвать скорую. Я хотела, чтобы с ней все было в порядке. Но она сопротивлялась, затеяла драку, и это затруднило операцию. Она сама навлекла на себя смерть.
Инспектор Фишер. Вы считаете, что Салли-Энн виновата в своей смерти?
КМБ. Да.
Инспектор Фишер. Что вы чувствуете по поводу их смертей?
Инспектор Скотт. Для записи сообщаю, что миссис Морган-Браун просто пожала плечами.
КМБ. Это все осложнило. У меня оставалось мало времени.
Далее не слышно из-за чьего-то дыхания.
Инспектор Скотт. Что вы хотите этим сказать?
КМБ. Фальшивая беременность не могла длиться вечно. К моей дате родов мне требовался ребенок. Когда все пошло не по плану, я запаниковала и просто бросила их на произвол судьбы.
Инспектор Фишер. Вы не могли бы сказать нам, почему вы… хотели забрать ребенка Салли-Энн?
Долгая пауза.
КМБ. Потому что все мои умерли. А Салли-Энн своих не хотела. Иным способом у меня это не получилось бы. Я увидела ее в универмаге. Она сходила с ума, вопила, что не хочет ребенка. Я — социальный работник, детектив. Я умею отличать хорошую мать от плохой.
Еще одна пауза.
Инспектор Скотт. Для записи сообщаю, что подозреваемая кивает.
КМБ. Послушайте, я пыталась ей помочь. Она разгромила весь магазин, и я успокоила ее. После этого я проследила за ней до дома. Меня изводила тревога за ее ребенка, и я чувствовала, что обязана узнать всю ее подноготную. Следующие несколько месяцев я по пятам ходила за ней в колледж, по магазинам, на приемы в больницу. С моей работой вести эту слежку было просто. Я все время имею дело с нерадивыми матерями. Я была вне себя от радости, когда видела, что она увеличивается в объемах. Она послушалась моего совета.
Инспектор Фишер. Для записи сообщаю, что Клаудия Морган-Браун пьет воду. Она поднялась с места.
Инспектор Скотт. Сядьте и продолжайте, пожалуйста.
