а в самом прямом смысле этого понятия. Так-то. Передавайте Машеньке привет и нижайший поклон, молодой человек.
Выйдя от старика Карцмана, Гуров позвонил Крячко.
– Ты еще на месте, коллега? – весело спросил он.
– Вот, с Опером гуляю, – ответил Станислав. – Решил тоже пораньше уйти, а по пути заскочить в Театр на Таганке и поговорить с его руководством. Может, оно кого-то из наших артистов-аферистов знает. А ты отчего такой радостный? Неужели старичок и вправду чем-то помог?
– Еще как помог! – ответил Лев Иванович. – Вернее, подсказал мне одну интересную мысль и снабдил кое-какой сопутствующей информацией. Сейчас поделюсь с тобой и тем, и другим и с легким сердцем поеду домой. Так вот, когда Авенир Исаевич сказал мне, что сейчас в театральных кругах стали слишком уж часто случаться увольнения профессиональных актеров, я и подумал, что наши с тобой ребята именно из этого контингента – из уволенных.
– Интересно знать, почему это ты так подумал? Хотя постой! Я, кажется, понял твою логику. Все аферы были совершены в разгар летних выездных спектаклей и в рабочие дни. Хотя… У актеров ведь суббота и воскресенье самые что ни есть рабочие дни…
– И это тоже, – согласился Гуров. – Если бы актеры были заняты в спектаклях, то днем бы они были на репетиции, а вечером – играли на сценах. Но отчего-то женщина-аферистка все время искала какую-то работу. То собак выгуливала, то официанткой устраивалась… Хотя нигде надолго и не задерживалась.
– Ну, это и понятно, что не задерживалась – кто же будет светиться после жульничества? – усмехнулся Крячко. – Даже дилетанты, и те знают, когда нужно делать ноги. То есть совершил преступление – и скрылся. Зарылся как можно глубже… Это же – азы!
– Может, и так, но тут вот еще что. Карцман, когда я уже выходил от него, сказал мне интересные слова. Он сказал, что если артиста, а тем более талантливого артиста, уволить из театра, он остается беспомощными вне сцены и зачастую просто не может адаптироваться вне театра и приобрести какую-то другую профессию. Я так понял, что артисты, кроме как проживать чужие жизни на сцене, ничего больше в жизни не могут. И ты знаешь, мне кажется, что он прав. Я тут ненароком подумал про мою Марию. Как бы она стала жить, лишившись по какой-то причине возможности каждый день приезжать в свой театр, выступать на сцене, репетировать… И пришел к выводу, что для нее это было бы равносильно тому, чтобы лишиться руки или ноги, или даже души. В общем, театр – это часть ее. И я так подозреваю, что большая часть. Без меня она еще как-то, может, и выжила, а вот без театра… Вот и другие артисты – то же самое. Об этом старик Карцман мне и сказал на прощание.
– Да, наверное, ты прав, – после недолгого молчания ответил Крячко. – Но тогда что же получается? А получается, что, лишившись театральных подмостков, эти двое решили создать для себя свой собственный театр. Театр, в котором они будут играть роль справедливых Робин Гудов, Деточкиных – в общем, этаких справедливых разбойников, помогать тем, кто нуждается в помощи, а заодно помогать освобождаться от нечестно заработанных денег тем, кто этого заслуживает. Кто не только богат и бесчестен, но и глуп.
– Да-да! – с жаром подтвердил Лев Иванович гипотезу Станислава. – И именно поэтому нам нужно искать нашу парочку среди тех, кого уволили в конце прошлого года или в начале нынешнего. Кстати, Карцман мне подсказал, какие театры нужно в первую очередь проверить, и дал мне целых четыре наводки! И ты угадал одну из них, собираясь съездить на Таганку. Именно там пять человек ушли в начале года. Я, конечно, не думаю, что артисты из такого знаменитого театра рискнут пойти по пути афер, но проверить все же нужно. Так что давай, действуй. А заодно узнай номера телефонов ивантеевского и чаплинского театров. Там тоже были увольнения в начале года. Карцман говорил и о Мытищах. Но в их театре был уволен только один актер-алкоголик, а он вряд ли нам подходит.
– Ну почему же не подходит? – удивился Крячко. – Алкоголики – люди непредсказуемые и вполне могут, обидевшись на весь белый свет, пойти на аферу. А может, его жена от отчаяния и желания отвлечь мужа от употребления алкоголя…
– Не думаю, – прервал Гуров Крячко. – От этого заслуженного мытищинского актера, по словам уважаемого критика, два года как ушла жена. А у нас с тобой пара артистов-аферистов, так что запойного деятеля мы будем проверять только в крайнем случае, если ничего в другом месте не сыщем. А вот в Ивантеевке были уволены пять человек из персонала. Персонал – это, конечно, не актеры, но все равно где-то рядом с театром… А кроме того, еще и в Чаплинске шесть хороших, опять же по словам Авенира Исаевича, актеров были уволены просто из-за самодурства нового худрука.
– Ага, вот это уже интересно! – воскликнул Крячко. – Даже – горячо!
– Вот и я так же подумал и решил, что завтра мы с тобой займемся этими двумя театрами. Только нужно заранее узнать их телефончики, чтобы, значит, созвониться с руководством и в срочном порядке назначить встречу.
– Так давай я сегодня и назначу на завтра, – предложил Станислав. – Время-то еще рабочее. Вот вернусь сейчас с Опером с прогулки и позвоню. Кстати, мне в голову пришла еще одна идея…
– Говори свою идею короче, а то меня время поджимает, – поторопил Крячко Лев Иванович, посмотрев на часы. – У Маши поезд уже через час, в пять двадцать отходит, а я еще даже до дому не добрался.
– Давай-ка я еще в центральные управления МВД по уголовным делам этих городов позвоню и узнаю, были ли в них совершены преступления, похожие на наши аферы. А то ориентировки ориентировками, но конкретика – она всегда лучше ориентировок.
– Хорошая мысль, Станислав Васильевич! – одобрил предложение коллеги Гуров. – Давай, действуй. Если что-то новое узнаешь, звони обязательно. Будем на основании имеющихся данных разрабатывать дальнейшую стратегию.
Крячко отключил телефон, а Гуров быстрым шагом направился к машине. По дороге он позвонил супруге и сообщил, что уже спешит домой, чтобы отвезти ее на вокзал.
Крячко, вернувшись в кабинет, первым делом сунул Оперу огромную кость, оставшуюся от щей, что готовились в выходные, и которую Наталья положила мужу в пакет специально для щенка. Опер с радостью и благодарностью впился в лакомство, только что не заурчав от удовольствия, а Станислав уселся за стол и включил компьютер. Через пять минут он уже набрал нужный ему номер телефона Ивантеевского музыкально-драматического театра и стал разговаривать с секретарем.
– Завтра худрук будет только во второй половине дня, – узнав, кто и по какому поводу звонит, сообщила секретарь. – Я сейчас могу у него уточнить, когда он сможет вас принять. Вы подождете минутку на линии?
– Да, конечно, подожду. Я хотя человек и занятой, но если надо… Просто не хотелось бы вашего босса вызывать в Москву для беседы. – Крячко дал понять секретарю, что встреча с ее начальством должна обязательно состояться именно завтра, и она его прекрасно поняла, потому что ответила уже через минуту: – Виктор Сергеевич согласился принять вас в два часа дня у себя в кабинете. Только не опаздывайте, у него завтра очень много всего назначено. И если вдруг у вас что-то не сложится и вы не сможете приехать, то просьба лично от худрука –
