позвоните и сообщите.
– Спасибо, обязательно прибуду именно к этому часу, – в тон секретарю съязвил Крячко. – А если что-то изменится, то обязательно позвоню и доложу.
Второй звонок он сделал в Музыкально-драматический театр города Чаплинска. Ему ответили не сразу, и ответившим, к некоторому удивлению Крячко, был, судя по всему, молодой человек с манерным голосом.
– Секретарь театра «Серена» вас слушает, – сказал голос, и Станислав даже на миг представил себе на том конце телефонной линии этакого тонкостанного холеного юношу почему-то с пухлыми губками, держащего телефон в ладони с оттопыренным пальчиком.
– Кхм, – откашлялся Станислав и, чтобы хоть как-то скрыть сарказм, который так и рвался из него, решил представиться как можно официальней. – Вас беспокоит старший оперуполномоченный по особо важным делам Главного управления уголовного розыска МВД России полковник Крячко Станислав Васильевич. Могу я поговорить с художественным руководителем вашего театра?
– Вы из самой Москвы? – вдруг заволновался секретарь. – Вы по поводу кражи денег? Сейчас я вас соединю с Антоном Бенедиктовичем. Одну минутку!
В ухе у Крячко что-то щелкнуло, и заиграла какая-то мелодия, но длилась она недолго, потому что опять что-то щелкнуло, и ему ответил уже другой мужской голос – взволнованный и торопливый.
– Алло, я вас слушаю. Нашлись наши деньги?
– Деньги? – не понял Крячко. – Я звоню из Центрального управления уголовного розыска. Моя фамилия Крячко. У вас какие-то проблемы с деньгами? Я не в курсе и хочу с вами встретиться совсем по другому поводу… простите, секретарь так быстро сказал ваше имя-отчество…
– Олешик Антон Бенедиктович, – немного растерянно ответили на том конце телефонной линии. – Я думал, что звонят сказать, что нашли деньги, которые… Впрочем, это не телефонный разговор. Местная полиция уже целых две недели на одном месте топчется, и я подумал, что наше дело передали наверх.
– Вполне возможно, что и передадут, раз две недели топчутся, – усмехнулся Станислав. – Что, случилась кража из театральной кассы?
– Нет, что вы. Тут совсем другое дело… Впрочем, вы хотели завтра со мной встретиться? Во сколько? Я весь в вашем распоряжении. Дело очень и очень важное и весьма щепетильное.
– Тогда мы подъедем к вам с коллегой завтра к десяти утра прямо в театр. Вас устраивает?
– Да-да, просто отлично! Я буду ждать обязательно! – радостно ответил худрук Олешик.
– Тогда до встречи, Антон Бенедиктович, – попрощался Крячко и положил трубку.
Пару минут он сидел в глубокой задумчивости, а потом, тряхнув головой, словно соглашаясь со своими мыслями, набрал номер телефона начальника Чаплинского управления уголовного розыска и бодро произнес, когда ему ответили:
– Приветствую вас, Андрей Михайлович. Это Крячко из Главного управления беспокоит.
– Да уж, от вас от Главного управления только одни беспокойства и есть, – проворчал начальник Чаплинского угро. – Нет, чтобы помочь, а вы там небось только и думаете, как бы нам еще больше хлопот добавить. Но говори уже, Станислав Васильевич, чего тебе от нас понадобилось.
– Вот всегда вы так, Андрей Михайлович, почем зря ворчите, – с веселыми нотками сказал Станислав. – Я ведь в самом деле помочь хочу и ваших ребят от одного дела двухнедельной давности освободить. Если, конечно же, это именно то дело, которое мне нужно.
– Интересно девки пляшут, – оживился Андрей Михайлович. – Это какое же такое дело?
– Слышал я краем уха, что есть у вас в городе театр «Серена» и там вроде как что-то с деньгами у них произошло…
– А, так ты про это мошенничество спрашиваешь! – усмехнулся начальник уголовного розыска. – Так театр тут – это только одна потерпевшая сторона, да и то не главная. Основной потерпевший у нас – уважаемый в городе предприниматель Александр Андреевич Тихановский. У этого держателя сети автосалонов, а по натуре чудака и ценителя современного, так сказать, направления в театральном творчестве мошенники выманили немалую сумму, которую он должен был передать на развитие нашего театра «Серена». Если ты хоть сколько-то театрал, Станислав Васильевич, то ты, может быть, слыхал о таких дурацких, с моей точки зрения, направлениях театра, как иммерсивный театр или театр художника.
– Нет, не слышал, – ответил озадаченный Крячко. – Зато вы, Андрей Михайлович, как я посмотрю, непревзойденный знаток! Так и сыплете театральной терминологией.
– Так я тоже не в курсе был, – усмехнулся тот. – Но когда мне сам Тихановский позвонил и попросил посодействовать и взять расследование под контроль, а было это неделю назад, я такого наслушался от этого худрука! Теперь и сам сыплю театральными терминами! Олешко, кажется, его фамилия. Тихановский, конечно, нервничает. Наши сыщики расследование уже две недели ведут и даже вроде бы как все контакты Тихановского проверили, но пока все глухо.
– А контакты худрука они тоже проверяли? – поинтересовался Крячко, на что начальник Чаплинского угро неуверенно ответил:
– Вроде бы проверяли, но это тебе нужно у следователя Чугуева или Мирошника спросить. Мирошник как раз это дело расследует, и вся информация у него. А я только палец на пульсе расследования держу. У меня и без него забот полон рот – на все времени не хватает. Сам знаешь, молодежь не идет в оперативники. Это в гаишники все с удовольствием идут… А тут еще сверху план требуют по раскрываемости, так что если вы это дело себе наверх заберете, то моя благодарность не будет знать границ.
– Так уж и не будет? – хмыкнул Крячко. – Ладно, тогда мы со Львом Ивановичем Гуровым завтра прямо с утра к вам в управление заедем и решим этот вопрос.
– Заезжайте, будьте так добры! А то у меня это дело и вправду как кость в горле.
– Бывайте, Андрей Михайлович, ждите в гости.
Крячко положил трубку и снова задумался, глядя, как Опер старательно мусолит кость, и соотнося это собачье действие с последним высказыванием начальника Чаплинского уголовного розыска. Щенок учуял, что на него пристально смотрят, и с готовностью выполнить любую команду уставился на Станислава.
– Вот так, брат Опер, нужно работать! Пара звонков – и все расследование как на ладони, осталось только руку в кулак сжать и поймать того, кто на этой ладони сидит, – обратился к щенку Станислав. – Если, конечно же, версия нашего с тобой друга Гурова правильная и аферами подрабатывают бывшие артисты театра. Пока что все ниточки тянутся именно в этом направлении. А раз так, то очень уж жалко будет этих людей арестовывать. Ну а ты как думал, брат Опер! Если бы не глупость и не ханжество руководства театра, то эти актеры, кем бы они ни были, и дальше бы радовали зрителей своим искусством. А тут еще эта их благотворительность. Ведь очевидно же, что не ради собственной наживы наши артисты-аферисты стараются. И это, брат Опер, меня очень и очень смущает. Да и моего друга Гурова – тоже.
Пес внимательно вслушивался в монолог Крячко, наклонив голову и приподняв одно большое лохматое ухо, а потом тяжело вздохнул, словно понял всю горесть положения изгнанных артистов и трудный выбор Крячко и Гурова, которые должны были решить, как им поступить – по совести или выполнить профессиональный долг. Станислав еще немного посидел, поразмышляв и выстраивая версию, так как он ее видел, а потом, потрепав Опера по голове, отправился в Театр на Таганке. Раз уж намечено было сегодня проверить этот театр на предмет уволенных работников, то работу нужно было сделать до конца.
Вечером Гуров сам позвонил Станиславу и, не выдержав пытки сидеть дома в одиночестве, предложил Крячко встретиться и поговорить.
– Так бери такси и приезжай к нам на ужин. Тут и поговорим, –
