Он мог разбиться в любую минуту. Мэллори посмотрел на себя в зеркало и попытался снизить скорость. Чем он поможет дочери, если умрет? Дорога была скользкой, а он ехал слишком быстро.
Лоусон нажал на тормоз и сделал несколько глубоких вдохов, пытаясь справиться с собой. Время для поездки по Лондону было самое неподходящее, но когда оно бывает подходящим? Кроме того, другого времени у него нет. Не нужно поддаваться на провокации. Не спорить. Не подрезать, в каком бы цейтноте он ни оказался.
Мэллори вспомнил, как в прошлый раз несся к Полли на Кордуэйнер-роуд и застал ее абсолютно спокойной. Почему он не выслушал ее соседку по квартире? Не задал несколько разумных вопросов, не выяснил ситуацию?
Улица, на которой она жила, выглядела по-прежнему. Мэллори понял, что ожидал увидеть «скорую помощь» или патрульную машину. Он свернул и остановился у подъезда.
Когда дверь начала открываться, Мэллори толкнул ее и ворвался в квартиру. Поднявшись с пола, Дебби Хартогенсис поправила велосипед и пошла за ним.
— Вы сбили меня с ног.
— Что? — Мэллори пробежал мимо ванной и огляделся. Все двери, которые он видел, были открыты. Кроме одной. Он подошел к этой двери, постучал и крикнул:
— Полли!
— Мистер Лоусон…
— Полли, что с тобой? Полли!
— Не надо! — Дебби схватила его за руку. — Вы хотите напугать ее до смерти?
Мысль о том, что Полли лежит за дверью, съежившись от страха, заставила Мэллори остановиться. Он посмотрел на девушку. Должно быть, это она звонила. Он даже не помнил ее имени.
— Проходите и садитесь.
— Что мы…
— Выслушайте меня.
— Почему она закрылась?
— Я пыталась объяснить. — Дебби подвела его к креслу и заставила сесть.
— Да, знаю. Но я… ничего не понял.
— Я вернулась с каникул два дня назад. Знала, что Аманда еще на Мальорке. Дверь Полли была заперта, и я решила, что она тоже куда-то уехала. Но в разгар ночи я услышала, что в уборной кто-то есть. Боже, как я испугалась!
— Кто это был?
— Вы думаете, я проверяла? Я сама обделалась от страха. Залезла под диван и увидела, что кто-то прошел в комнату Полли и запер дверь.
— Значит, это была она?
— Она вроде как застонала, а потом стало тихо. Когда на следующий день она поняла, что я вернулась, то не стала выходить. Пока я бегала за хлебом и молоком, она воспользовалась ванной, а потом заперлась снова. Я слышала, как она плакала.
Плакала! Мэллори не мог вспомнить, когда Полли плакала в последний раз. Даже в раннем детстве она не плакала, а кричала. А если и плакала, то только от злости.
— Вы говорили с ней?
— Пробовала. — Она покачала головой. — Но ничего не вышло.
Мэллори встал, прижался лбом к косяку и нахмурился.
— Так и продолжалось. Она выходила только в мое отсутствие. Тогда я начала волноваться. Подумала, а вдруг она заболела.
— Вы что-то говорили о таблетках.
— Сейчас расскажу. В следующий раз я сделала вид, что ухожу, но не ушла. Хлопнула дверью, вернулась и спряталась. Через какое-то время Полли встала и пошла на кухню. Она выглядела очень странно. Я зашла в ее комнату и остолбенела. Помните ту комнату из фильма «Семеро»? Должно быть, она сидела там несколько дней. Я увидела у ее кровати мои снотворные таблетки…
— О господи… — Мэллори отошел от двери, но сесть не смог. Только бродил туда-сюда. — Она их принимала?
— Несколько штук.
— Врача вызывали?
— Нет.
— Почему нет?
— Она даже меня не впустила. Думаете, она открыла бы постороннему человеку?
— Но ведь таблетки… передозировка…
— Она принимала их только для того, чтобы уснуть.
— Откуда вы знаете? Откуда знаете, что она не проглотила их разом? О господи, о ней некому было позаботиться!
— Если бы я о ней не позаботилась, как бы вы здесь оказались?
— Вы должны были сразу позвонить мне. Я бы…
— Послушайте меня, черт побери! Я вылезла вон из кожи, чтобы помочь вашей дочери. Изъездила на велосипеде весь чертов Парсонс-Грин. Стучала во все двери, пытаясь узнать ваш новый адрес. Наконец нашла агента по торговле недвижимостью, который продал ваш дом. Его поверенный дал мне номер вашего телефона. Я сразу же позвонила вам. Причем, заметьте, никуда не выходила. А потом вы влетели сюда и сбили меня с ног. И, черт побери, не сказали ни «извините», ни «спасибо»!
Мэллори уставился на Дебби Хартогенсис, которая выбивалась из сил, чтобы сделать телефонный звонок, чуть не доведший его до сердечного приступа. Девушка была молоденькая. На ней были брюки-хаки, розовый топ в обтяжку и очки с голубыми стеклами.
Лоусон сумел перевести дух. Он здесь и никуда не уйдет. Что бы ни случилось, но сообщений, звучащих как гром среди ясного неба, больше не будет. Остались только печаль и благодарность. Печаль за дочь, с которой опять что-то случилось. И благодарность этой молоденькой девушке, которая сделала все, хотя могла не делать ничего.
— Мне очень жаль. Простите, пожалуйста. Я очень расстроился.
— Да. Я вас понимаю.
— Мать Полли тоже хотела бы поблагодарить вас… сказать…
— Все в порядке, мистер Лоусон. — О боже, этот человек выглядел так, словно кто-то выпустил ему кишки и растоптал их. Никаких детей, в миллионный раз поклялась себе Дебби. Никаких детей.
— Послушайте, я ухожу. — Она взяла черный шлем, роликовые коньки и пошла к двери.
— Уходите?
— Мне нужно кое с кем встретиться. Если хотите выпить чаю, то все на кухне.
Как ни странно, после ее ухода Мэллори понял, что он действительно хочет чаю. Негромко постучав в дверь Полли и снова не получив ответа, он заварил чай, наполнил две фаянсовые кружки, отнес их в гостиную и повторил попытку.
— Чай вскипел. Ты выйдешь? Или впустишь меня?
Он молча подождал. Потом молча сел, выпил чай и подождал еще. Мэллори был готов ждать вечно, чтобы выяснить, что случилось с Полли. Как поется в песне, ждать, пока не высохнут все моря на свете.
С Полли случилось вот что. После удивительной сцены в квартире Билли Слотера она вприпрыжку побежала домой. Вела себя как девчонка. Крутилась вокруг вертикальной стойки автобуса, не обращая внимания на кондуктора. Бежала по улице до самой квартиры, сама не своя от радости. Не в силах усидеть на месте, поставила диск с «Девятнадцатью газеллами» и начала танцевать. Информация, полученная от осведомленного человека, гремела в ее мозгу как динамит.
— «О, яростный огонь любви, — пела Полли, кружась и изгибаясь, — сожги меня… сожги меня…»
Требовалось убить кучу времени. Точнее, несколько часов. Проникнуть в контору «Бринкли и Латама» при свете дня было нечего и думать. «Черт бы побрал этот перевод на летнее время», — беззлобно подумала она. Бродить по квартире не было сил. Можно было взорваться. Она решила сходить на последний фильм братьев Коэн в «Керзоне» [122] и на обратном пути купить что-нибудь для праздника в «Оддбинс».
Наконец около половины девятого Полли вышла из дома и направилась в сторону станции метро «Бейкер-стрит». Ждать пригородного автобуса нужно было слишком долго, поэтому она села в поезд линии Метрополитен, шедший до Амершема [123], и была приятно удивлена, очутившись в просторном вагоне с высокой крышей. Такие были только в поездах дальнего следования. Продолжая светиться от счастья, Полли смотрела в окно. Когда Харроу-он-зе-Хилл [124] остался позади, пейзаж начал становиться все более и более привлекательным.
Полли решила купить дом в деревне — лучше всего в Бакингемшире. Свежий воздух, и до города рукой подать. Естественно, дом будет современный. Из стекла и стали. Она наймет архитектора. Конечно, не скучной старой школы. Может быть, Чадуика Вентриса. Или Джайлса Гивенса. Проект этого дома наверняка получит какую-нибудь премию. Полли уже видела себя на церемонии ее вручения. На ней сверкающее и переливающееся платье без спины; сраженный архитектор падает к ее ногам…
