Каскет скривился. Он слышал эту историю. Весь город говорит.
— Не знаю, что сделает, когда ты ему корону наденешь… Может, сразу же тебя и грохнет! — продолжил Босой и для пущей убедительности потряс в воздухе своим посохом, чем-то напоминая сейчас древнего библейского старца.
Каскет смотрел исподлобья и молчал.
— Пацаны говорят, чтобы я на сходке за него мазу не тянул. Наоборот — все предъявы собрал и кинул ему в морду! — Босой пристукнул тростью о пол.
Но Каскет сурово покачал головой.
— Нельзя допустить, чтобы сейчас в городе возникал кипеж, — сказал он, помолчав. — Здесь авторитетные люди, которых я пригласил, за которых я отвечаю. И ты, кстати, перед «законниками» в ответе! А что же это получается: мы всех собрали, кандидата подобрали, сходку подготовили — и вдруг все это накрылось медным тазом? Я не хочу так позориться и на всю жизнь становиться посмешищем! И ты не хочешь!
— А кто меня спрашивает? — Босой только развел руками. И, помолчав, деликатно поинтересовался: — Так что делать-то будем?
— Если я с ним ошибся, то я ошибку и исправлю, — глянул Каскет прямым, пронизывающим взглядом. — Но потом. А пока надо все провести как положено. Завтра позовем его в «Адмиральский причал» да перетрем втроем эту тему. Чтоб он понял, как себя надо вести. Да и научи его, как на сходке держаться, да что говорить…
— Слава богу, вспомнил, кто в городе Смотрящий! — усмехнулся Босой и, опираясь на трость, тяжело поднялся.
— Сегодня в баню с москвичами поедешь? — спросил Каскет, озабоченно глядя на часы.
— Да нет. Другим разом…
Каскет проводил старика в приемную, Боцман с Додиком бережно подхватили его под локти. Каскет невольно обратил внимание на сына покойного Валета: высокий накачанный парень с красивым, жестким лицом, движениями похожий на тигра или леопарда.
«Надо его к себе приблизить, — подумал он. — Похоже, пацан волевой, сильный, такой всегда пригодится…»
— Ну, давай, до завтра!
— Давай. Только Гарику ума вставить — это тебе не штепсель в розетку воткнуть! — многозначительно произнес Босой. — Как бы он не накосячил чего…
При упоминании Гарика лицо Боцмана дрогнуло. Он глянул на босса, будто хотел о чем-то спросить… Но не спросил. Судя по всему, разговорчивостью он не отличался. Еще один плюс…
* * *
«Адмиральский причал» — переоборудованный под ресторан теплоход прогулочного класса, был пришвартован к набережной в районе Богатяновки года три назад. Здесь, в основном, подавали не очень сложные рыбные блюда: уху, жаренного по-казачьи леща или сазана, тушеного сома… Кормили вкусно, по донскому обычаю сытно и не очень дорого. Хотя очередь сюда почему-то не стояла. Может, потому, что в городе много кафе и ресторанов, может, оттого, что ехать на набережную за ухой не очень и с руки, а может, по каким-то другим причинам. Но речпортовские эту точку любили, да и другие группировки не гнушались сюда заглядывать. Не исключено, кстати, что наличие столь специфической публики и отпугивало остальных посетителей.
Яркое неоновое название на капитанской рубке заметно издалека, от яхтклуба. Слово «причалъ» написано с «ять» — намек на приверженность к традиционной кухне и императорский уровень обслуживания. Наполовину это соответствует действительности. С берега на палубу ведут подсвеченные лиловыми огнями мостки с перилами — очень прочные и удобные, чтобы подвыпившие клиенты не сверзились в воду. И хотя ни одного адмирала здесь замечено не было, зато местные криминальные генералы собирались довольно часто. Сегодня был как раз такой день.
В шесть часов вечера, точно в назначенный срок, Босой ступил на эти мостки, стуча тяжелой тростью. Левой рукой он опирался на локоть высоченного Боцмана, которому пришлось присогнуться, чтобы старику было удобнее. Додик, как всегда, шел сзади и ждал момента, когда можно будет забиться в привычный салон своего «мерина». Наблюдавшие за этой процессией с палубы Дубровский и Водолаз — охранники Гарика Речпортовского, прибывшего чуть раньше, — находили ее весьма комичной.
— Взял бы его на руки, мудака старого, удобней бы было! — вполголоса прокомментировал Дубровский, элегантным движением мизинца стряхивая пепел сигареты в реку.
— Или на закорки посадил! — добавил свою долю юмора Водолаз.
Они стояли, опершись локтями в бортик палубы, — два здоровых мордатых парня. Еще осенью они были никем — рядовыми «быками». Оба совершили головокружительную карьеру, за какие-то несколько месяцев прыгнув в круг особо приближенных к речпортовскому королю людей, почти небожителей. И они были готовы за него перегрызть горло любому.
Представив себе Смотрящего, сидящего на хребте Боцмана, хлопцы не удержались от смеха. Это был здоровый жизнерадостный регот, признак душевного здоровья.
— Не! Лучше бы Боцман на четыре кости встал! — продолжал дописывать картину Дубровский. — И возил его на себе, как на лошадке!
Боцман не мог слышать их базар, хотя и догадывался, что смеются над ним. Он бросил в сторону весельчаков косой взгляд, но этим и ограничился. Хотя по законам зоны следовало подойти к ним поближе и отучить от дурной привычки скалиться в сторону правильного пацана. Просто сейчас ему было не до этого.
Трость застучала по доскам палубы, Додик выскочил из-за спины босса и, отрабатывая свою долю участия, подхватил его под другую руку. Они молча прошествовали мимо ухмыляющихся охранников, провели шефа в пустой обеденный зал и усадили за стол напротив Гарика, который с аппетитом ел нежные котлеты из судака и, судя по цвету лица, уже успел выпить. Дубровский зашел следом, демонстрируя, что контролирует ситуацию.
— Ворам привет, бродягам — здрасьте! — осклабился Гарик, поднимая руку и щелкая пальцами. — Эй, халдей, налей уважаемому человеку!
— А кто тут бродяга? — подрагивающим от напряжения голосом спросил Боцман, бросая на Гарика короткий взгляд бдительного охранника. Возможно, что-то было и не так в этом взгляде — недобрая искра или тлеющий огонек ненависти… Но Гарик не смотрел в его сторону.
— Не бери в голову, матрос! — буркнул он, отправляя в рот очередной кусок. — Тут есть кому разбираться — кто есть кто…
Официант — молодой, напуганный парень, подскочил и наполнил Босому рюмку.
В эту минуту в зал вошел Каскет, сопровождаемый своими лицензированными мальчиками — Женей и Геной. Широко улыбаясь, он прошел на свое место, а Боцман с Додиком направились к двери: на дружеском ужине охранникам у стола делать нечего. Женя, Гена и Дубровский тоже вышли на палубу.
— Давайте за нас, за воров! — провозгласил Гарик, поднимая рюмку. И, поймав недоумевающий взгляд, которым обменялись его сотрапезники, добавил: — А что, вы уже в «законе», а я без пяти минут… Ну, или без десяти… Считай, все трое — воры!
Каскет удрученно вздохнул.
— Ты проживи эти десять минут…
И выпил не чокаясь.
* * *
— Вора сразу видно. Вот вошел он… еще даже не сказал ничего, только вошел, а ты сразу понимаешь — это вор! Не работяга какой-нибудь, не инженер, не кандидат наук липовый… Вор! Одежка всегда чистая, отглаженная, даже в зоне… Бывает, что и худой, и невысокий, и рожа неказистая, но сразу видно — это рулевой! Хотя ни перстней, ни цепур напоказ не выставляет… И воровскую марку всегда держит, за справедливость выступает, потому к нему люди за помощью идут…
— Так это не вор получается, а депутат какой-то! — глумливо сказал Гарик.
— Даже не сравнивай! Вор не характеристиками и не документами живет, не словами и не бумажками отчитывается. Он здоровьем расплачивается, кровь свою за справедливость льет…
— Святой, что ли?
Босой запнулся, его лицо пошло красными пятнами.
— Не мети метлой! Короче, пришел ты в изолятор, а там ментовской беспредел, и тебя лично он вроде не касается, но если ты вор, ты обязан впрягаться! И голодовку объявить, и бунт поднять, и вены вскрыть! А если отсиделся в стороне, то корона твоя свалится, хорошо, если башка уцелеет! А стрелять в «Трех сестрах» вор не может! И щенков каких-то валить за давнюю аварию!
— Да не валил я их! Я знаю, ты на меня много бочек катил! И про водочные магазины, и про другое всякое говно…
— Я тебя учу уму-разуму!
— Ладно, хватит меня учить-лечить, лучше я все в энциклопедии погляжу, — осклабился Гарик.
Босой только крякнул с досады, опрокинул рюмку, поковырял в тушеном соме. Каскет неторопливо ел наваристую уху, исподлобья поглядывая на собеседников. Гарик же развалился по-хозяйски — красный, наглый и самодовольный.
— На сходняке веди себя скромно, уважительно, — Босой продолжил наставлять кандидата на путь истинный. — Там самый цвет общества соберется, каждое слово фильтровать надо…
— Да ладно вам париться, брателлы! — перебил его Гарик, оставив на время свой дурашливый тон. — Я что, не понимаю ничего, по-вашему? Да все я понимаю! Я ж не враг себе, в конце-то концов! Все будет нормально! Подурковал немного, ну и что? А-а! Все устаканится!
