дьявольская! Этот «лишний труп» – просто дьявольская история…
Произнося эти слова, он, правда, посматривал на высунувшийся из-под платья кончик ботинка госпожи Дарзак. Тут начался общий разговор, бессвязный, состоявший сплошь из восклицаний, негодования, жалоб, вздохов сочувствия, а также из просьб объяснить появление «лишнего трупа» и объяснений, которые ничего не объясняли, а лишь усиливали общее замешательство. Зашел разговор и о том, как труп был увезен в мешке из-под картошки, и миссис Эдит вновь разразилась комплиментами в адрес героя – господина Дарзака. Рультабийль, однако, в эту словесную неразбериху не вмешивался. Он явно не одобрял поднявшейся суеты и смятения, за которыми наблюдал с видом учителя, давшего своим примерным ученикам несколько минут передышки. Подобная манера мне весьма не нравилась, и я неоднократно упрекал за нее Рультабийля, впрочем без особого успеха: тот всегда напускал на себя такой вид, какой хотел.
Наконец, решив, по-видимому, что перемена затянулась, он резко спросил у миссис Эдит:
– Ну как, миссис Эдит, вы все еще считаете, что следует сообщить в полицию?
– Уверена в этом еще больше, чем раньше, – ответила та. – Полиция обязательно раскроет то, что нам раскрыть не под силу. – (Рультабийль остался безучастен к этому сомнению в его умственных способностях.) – И признаюсь вам, господин Рультабийль, что, по-моему, ее следовало известить еще раньше. Вам тогда не пришлось бы дежурить столько бессонных ночей; да это, в сущности, оказалось ни к чему – тот, кого вы опасались, все равно проник в замок.
Рультабийль далее вздрогнул, но подавил возмущение и сел, как бы машинально снова завладев тростью, которую Артур Ранс прислонил к ручке кресла. «Что он собирается делать с этой тростью? На сей раз надо быть осторожнее и не притрагиваться к ней!» – сказал я себе.
Поигрывая тростью, Рультабийль ответил миссис Эдит, которая столь задиристо и даже несколько жестоко напала на него:
– Вы заблуждаетесь, миссис Эдит, полагая, что меры, которые я принял, чтобы обеспечить безопасность господина и госпожи Дарзак, оказались бесполезны. Они позволили мне установить, что у нас появился «лишний труп»; они же позволили мне установить, что одного трупа у нас недостает. Это, впрочем, не так уж необъяснимо.
Мы переглянулись: одни – пытаясь понять, другие – страшась.
– Ну, в таком случае вы увидите, что никакой тайны больше нет и все устроится наилучшим образом, – отозвалась миссис Эдит и добавила, передразнивая Рультабийля: – С одной стороны – «лишний труп», с другой – недостающий. Все к лучшему.
– Да, – согласился Рультабийль, – но самое страшное в том, что этот недостающий труп появился как раз вовремя, чтобы объяснить присутствие «лишнего трупа», сударыня. Только знайте, что недостающий труп – это труп вашего дядюшки, мистера Боба.
– Старый Боб! – вскричала женщина. – Пропал Старый Боб?
– Старый Боб! Пропал Старый Боб? – подхватили все присутствующие.
– Увы, – проговорил Рультабийль и уронил трость.
Однако весть об исчезновении Старого Боба до такой степени взволновала и Рансов, и Дарзаков, что на упавшую тросточку никто не обратил внимания.
– Дорогой Сенклер, будьте столь любезны, поднимите трость, – попросил Рультабийль.
Ей-богу, я поднял ее, но Рультабийль даже не соблаговолил меня поблагодарить: в этот миг миссис Эдит, словно львица, набросилась на господина Дарзака с криком:
– Вы убили дядюшку!
Нам с господином Рансом едва удалось сдержать ее и немного успокоить. Мы принялись ее уверять, что, если дядюшка исчез на некоторое время, это вовсе не означает, что его увезли в этом жутком мешке. Одновременно мы осыпали Рультабийля упреками за то, что он был столь жесток и сообщил нам свое мнение, которое к тому же всего лишь шаткая гипотеза, родившаяся в его растревоженном мозгу. Затем мы стали умолять миссис Эдит не считать эту гипотезу за оскорбление, поскольку она возможна, только если предположить, что Ларсан проявил чудо изобретательности и появился здесь под видом ее уважаемого дядюшки. Однако миссис Эдит приказала мужу замолчать, смерила меня взглядом с головы до ног и заявила:
– Господин Сенклер, я твердо надеюсь, что дядюшка вскоре объявится; в противном случае я обвиню вас как соучастника грязного преступления. Что же до вас, сударь, – повернулась она к Рультабийлю, – то одна лишь мысль о том, что вы могли перепутать Ларсана со Старым Бобом, не позволит мне впредь подавать вам руку, и я надеюсь, у вас достанет такта как можно скорее избавить меня от своего присутствия.
– Сударыня, – согнувшись в низком поклоне, ответил Рультабийль, – я как раз хотел попросить у вас позволения отлучиться. Мне нужно ненадолго, примерно на сутки, уехать. Через сутки я вернусь и буду готов помочь вам избавиться от затруднений, которые могут появиться в связи с исчезновением вашего уважаемого дядюшки.
– Если через сутки дядя не вернется, я подам жалобу итальянским властям.
– Это хорошие власти, однако прежде, чем прибегнуть к их помощи, я посоветовал бы вам, сударыня, расспросить слуг, которым вы доверяете, в частности Маттони. Вы доверяете Маттони, сударыня?
– Да, сударь, доверяю.
– Тогда расспросите его, сударыня. Расспросите! Да, перед отъездом позвольте оставить вам это превосходное историческое сочинение. – С этими словами Рультабийль достал из кармана какую-то книгу.
– Это еще что? – гордо и пренебрежительно спросила миссис Эдит.
– Это, сударыня, книга Альбера Батайля «Уголовные и гражданские дела». Я советую вам почитать о переодеваниях, маскировке и прочих надувательствах знаменитого преступника, настоящее имя которого Балмейер.
Рультабийль не знал, что недавно я целых два часа рассказывал миссис Ранс о невероятных похождениях Балмейера.
– Изучив это, – продолжал Рультабийль, – вы, возможно, захотите поразмыслить, так ли невозможно для столь ловкого преступника предстать перед вами под видом вашего дядюшки, которого вы не видели уже четыре года – ведь в последний раз вы встретились с этим уважаемым ученым четыре года назад, в пампасах Араукании. Что же касается воспоминаний господина Ранса, то они относятся к еще более отдаленному прошлому, и их еще легче обмануть, чем ваше сердце племянницы. Умоляю вас на коленях, сударыня: не надо сердиться. Никогда еще мы не оказывались в столь трудном положении. Давайте же действовать сообща. Вы велите мне уехать? Хорошо, я уеду, но скоро вернусь; ведь сбросить со счетов ужасное предположение о том, что Ларсан выдает себя за Старого Боба, нельзя, а значит, нам придется искать самого Старого Боба, и тут, сударыня, вы можете мною распоряжаться как своим верным и покорным слугой.
Миссис Эдит с видом оскорбленного достоинства промолчала, и Рультабийль обратился к Артуру Рансу:
– Прошу вас, господин Ранс, принять мои извинения за все происшедшее и надеюсь, что, как истый джентльмен, вы убедите миссис Ранс тоже принять их. Вы упрекаете меня за то, что я слишком рано рассказал вам о своем предположении, однако соблаговолите вспомнить, сударь, что несколько минут назад миссис Эдит упрекала меня за медлительность.
Но Артур Ранс больше не слушал. Он взял жену под руку, и только они направились к выходу, как вдруг дверь распахнулась и в зал влетел конюх Уолтер, верный слуга Старого Боба. С головы до ног его покрывал слой грязи, одежда кое-где была разорвана. Потное лицо с прилипшими прядями волос выражало гнев и ужас и тут же навело нас на мысль о новом несчастье. В руке он держал какую-то мерзкую тряпку, которую, войдя, бросил на стол. В этом отвратительном куске ткани, покрытом крупными бурыми пятнами, мы сразу же узнали мешок, в котором был увезен труп, и в ужасе попятились.
Ожесточенно размахивая руками, Уолтер сипло и невразумительно залопотал по-английски, и все мы, за исключением супругов Ранс, перебивали его: «Что он говорит? Что он говорит?»
Тогда Артур Ранс стал время от времени прерывать его тирады, а тот грозил нам кулаками и свирепо поглядывал на Робера Дарзака. В какой-то миг нам даже показалось, что Уолтер бросится на профессора, однако миссис Эдит движением руки остановила его. А Артур Ранс переводил:
– Он говорит, что сегодня утром заметил на двуколке пятна крови; к тому же Тоби казался очень усталым после ночной поездки. Это его так заинтересовало, что он решил немедля посоветоваться со Старым Бобом, но не смог его найти. Тогда, полный самых мрачных предчувствий, он пошел по следам двуколки, что сделать было нетрудно: дорога еще не просохла, да и колеса у этого экипажа расставлены необычайно широко. Так он добрался до старого Кастийона и спустился в расселину, убежденный, что обнаружит там труп своего хозяина, однако нашел лишь пустой мешок, в котором, возможно, находился труп
