– Здесь прослеживается сходство, – сказал Страйк, – с судьбой вашей первой жены.
– Ничего похожего, – вяло возразил Фэнкорт.
– Ну почему же?
– У Джо была действительно стоящая книга. – На этот раз молчание затянулось. – С чисто литературной точки зрения, – добавил Фэнкорт. – Разумеется, такая точка зрения – не единственная.
Он допил вино и жестом дал знак бармену повторить. За соседним столиком актер, не переводя дыхания, продолжал свои россказни:
– …говорю: «Ненатурально – и хрен-то с ним: что ж мне, по-вашему, руку себе отпилить, что ли?»
– Вам, должно быть, пришлось очень трудно, – сказал Страйк.
– Да, – желчно отозвался Фэнкорт, – можно, наверное, и так сказать: «трудно».
– Вы потеряли близкого друга и жену в пределах… пары месяцев, да?
– Да, в пределах нескольких месяцев.
– Неужели все это время вы продолжали писать?
Фэнкорт раздраженно, снисходительно хохотнул:
– Представьте, да: я продолжал писать! Это моя профессия. Разве кому-нибудь приходит в голову задавать вам вопрос: «Неужели вы продолжали служить в армии, когда на вас свалились трудности личного свойства?»
– Да нет, – беззлобно сказал Страйк. – А что вы писали?
– Эта вещь так и не увидела свет. Я забросил свою книгу, чтобы закончить роман Джо.
Официант поставил перед Фэнкортом второй бокал вина и отошел.
– Роман Джо Норта требовал большой доработки?
– Почти никакой, – ответил Фэнкорт. – Джо был великолепным прозаиком. Я причесал несколько шероховатостей и довел до ума концовку. После Джо осталось достаточно заметок, было понятно, как он думал закончить «К вершинам». Затем я отнес рукопись Джерри Уолдегрейву, который уже тогда работал в «Роупере».
Вспомнив услышанную от Чарда историю насчет излишнего внимания Фэнкорта к жене Уолдегрейва, Страйк решил не рисковать.
– Вам приходилось до этого сотрудничать с Уолдегрейвом?
– Нет, меня он не правил, но у него была репутация талантливого редактора, и вдобавок я знал, что он симпатизировал Джо. И мы с ним стали работать вместе.
– Он действительно оказался на высоте?
Раздражение Фэнкорта улетучилось. Его даже развеселила выбранная Страйком линия разговора.
– Да, – сказал он и отпил вина. – На большой высоте.
– Но сейчас, перейдя в «Роупер Чард», вы уже не захотели иметь с ним дело?
– Особого желания не испытывал, – с улыбкой ответил Фэнкорт. – Он в последнее время стал много пить.
– Как вы думаете, зачем Куайн продернул Уолдегрейва в «Бомбиксе Мори»?
– Откуда же я могу знать?
– По всей видимости, Уолдегрейв хорошо относился к Оуэну Куайну. Почему тот обрушился на своего редактора – неясно.
– Разве? – прищурился Фэнкорт.
– У тех, с кем я беседовал, совершенно разные мнения насчет прототипа Резчика.
– Правда?
– Многих возмущает, что Куайн облил грязью Уолдегрейва. Люди не понимают, чем Уолдегрейв это заслужил. А, к примеру, на взгляд Дэниела Чарда, образ Резчика указывает, что у Куайна был соавтор, – сказал Страйк.
– И кто же, на его взгляд, мог бы сработаться с Куайном? – посмеялся Фэнкорт.
– У него есть некоторые соображения, – ответил Страйк. – А Уолдегрейв, в свою очередь, убежден, что Резчик – выпад в вашу сторону.
– Нет, я – Фанфарон, – снова заулыбался Фэнкорт. – Это ни для кого не секрет.
– Но почему же Уолдегрейв думает, что Резчик – это вы?
– А вы спросите у Джерри Уолдегрейва, – с прежней улыбкой посоветовал Фэнкорт. – Но меня не покидает странное ощущение, мистер Страйк, что вы и сами в курсе дела. Я только одно могу сказать: Куайн глубоко, очень глубоко ошибался – и Уолдегрейв не мог этого не знать.
Тупик.
– Значит, за все эти годы вы так и не сумели продать дом на Тэлгарт-роуд?
– Очень трудно найти покупателя, который отвечает условиям завещания Джо. Наш друг сделал донкихотский жест. Романтическая натура, идеалист. Я изложил все чувства, которые вызывает у меня эта история – наследство, обременение, особые условия, – в своем романе «Дом пустоты». – Фэнкорт вещал как лектор, рекомендующий дополнительное чтение. – Оуэн тоже высказал свое отношение… уж какое было… – добавил он с ноткой сарказма, – в «Братьях Бальзак».
– Разве действие «Братьев Бальзак» происходит в доме на Тэлгарт-роуд? – переспросил Страйк, который, осилив первые пятьдесят страниц, не уловил этого момента.
– Да, так было задумано. На самом деле это роман о нас, обо всех троих, – ответил Фэнкорт. – Джо, мертвый, лежит в углу, а мы с Оуэном пытаемся проследить его путь, постичь его смерть. Действие происходит в студии, где, по-моему… судя по тому, что я читал… вы нашли тело Куайна? – (Страйк молча делал пометки в блокноте.) – Критик Харви Бёрд назвал «Братьев Бальзак» жутким романом, «от которого содрогается тело, отвисает челюсть и сжимается сфинктер».
– Мне запомнилось только бесконечное ощупывание мошонки, – признался Страйк, и Фэнкорт вдруг тонко, по-девичьи захихикал:
– Так вы это читали? Да, правильно, у Оуэна был пунктик – его яички.
Актер за соседним столиком наконец-то умолк, чтобы перевести дух. Последние слова Фэнкорта повисли в наступившей тишине. Страйк ухмыльнулся; актер и двое его сотрапезников уставились на писателя, который ответил им кислой улыбкой. Те трое поспешно возобновили свою беседу.
– У него была навязчивая идея. – Фэнкорт опять повернулся лицом к Страйку. – В духе Пикассо, понимаете? Яички как источник творческой силы. И в жизни, и в литературе над ним довлел мачизм – мужская энергия, способность к оплодотворению. Кто-нибудь, вероятно, скажет, что этот идефикс нехарактерен для человека, который любит, чтобы его связывали и унижали, но мне видится здесь естественное следствие… инь и ян сексуальности Куайна. Думаю, вы обратили внимание на имена, которые он дал нам в своей книге?
– Ваз и Варикосель, – сказал Страйк и опять заметил некоторое удивление Фэнкорта, который не ожидал, что человек с такой внешностью, как у Страйка, способен читать книги и усваивать их содержание.
– «Ваз», то есть сам Куайн, – это термин, обозначающий семявыносящий проток, по которому сперма поступает из яичек в пенис – здоровая, мощная, животворящая сила. «Варикосель», в медицине варикоцеле, – болезненное расширение вены семенного канатика, иногда приводящее к бесплодию. Типичный для Куайна пошлый намек на то, что сразу после смерти Джо я заболел свинкой, отчего даже не смог прийти на похороны, и одновременно на то, что я, как вы отметили, продолжал писать в трудных обстоятельствах.
– Но все же вы в то время еще оставались друзьями? – решил прояснить Страйк.
– Когда он начал эту книгу, мы – в теории – еще дружили, – невесело усмехнулся Фэнкорт. – Но писатели – жестокая порода, мистер Страйк. Если ты стремишься к дружбе длиною в жизнь и бескорыстному товариществу – завербуйся в армию и научись убивать. Если ты стремишься к недолгим союзам с себе подобными, которые будут ликовать от малейшей твоей неудачи, – садись писать романы.
Страйк улыбнулся. Фэнкорт с отстраненным удовольствием сообщил:
– «Братья Бальзак» получили самую плохую прессу, какую мне только доводилось видеть.
– Вы тоже выступили с рецензией?
– Нет, – отрезал Фэнкорт.
– В тот период вы еще были женаты на своей первой супруге? – спросил Страйк.
– Совершенно верно, – ответил Фэнкорт, и на его лице едва заметно дрогнул какой-то мускул, как на боку вола, куда села муха.
– Я просто пытаюсь выстроить последовательность событий… вы потеряли жену вскоре после смерти Норта?
– Эвфемизмы для обозначения смерти – любопытное явление, правда? – непринужденно сказал Фэнкорт. – Я не «терял» жену. Напротив, я ее нашел – на полу в кухне, головой в духовку.
– Простите, – чопорно сказал Страйк.
– Что уж теперь…
Фэнкорт заказал себе еще вина. По наблюдению Страйка, писатель достиг той деликатной точки, когда поток информации может либо хлынуть, как из крана, либо иссякнуть.
– Вы когда-нибудь обсуждали с Куайном пародию, которая повлекла за собой самоубийство вашей жены?
– Я же вам ясно сказал: после смерти Элли я с ним не общался, – ровным тоном повторил Фэнкорт. – Так что нет.
– Но вы с самого начала были уверены, что пародию сочинил Куайн?
– Ни минуты не сомневался. Как многие писатели, которым нечего сказать, Куайн обладал даром литературной имитации. Помню, как он пародировал что-то из написанного Джо Нортом, – получалось довольно смешно. Естественно, Куайн не собирался делать из Джо посмешище – ему достаточно было паясничать перед нами.
– Хоть кто-нибудь признался, что видел ту пародию до выхода в свет?
– В моем присутствии – никто. Иное было бы странно, учитывая последствия. Лиз Тассел мне клялась, что Оуэн ей ничего не показывал, но потом до меня дошли слухи, что она прочла этот текст заранее. Я уверен, что она и склонила Оуэна к публикации. Лиз до безумия ревновала меня к Элли.
