Иван не стал спорить.
Через час, карабкаясь по земляному склону, они добрались до нужного места.
Оглядевшись по сторонам, Викторов подошел к дырке в скале, ведущей в подземелье.
– Наверное, это вход.
– Тогда вперед.
Пригнувшись, чекисты залезли в пещеру. Фонариком, предусмотрительно взятым с собой, Кононенко осветил внутреннюю часть.
Огромный темный коридор тянулся вглубь метров на двести. Анатолий разочарованно свистнул:
– Да тут без карты нам не обойтись. Иначе ждет нас работенка года на три.
Расстроенный товарищ повернулся к нему:
– И что вы намерены делать?
Следователь усмехнулся:
– Продолжать пытать Шаткину. Впрочем, – он положил коллеге руку на плечо, – не мешало поспрашивать и детей. Часто родители говорят в их присутствии о важных вещах, думая, что их чада ничего не понимают. Этим займешься ты. Отправишься в детский дом, куда поместили дочерей Шаткиных. Понятно?
Иван кивнул. Настроение начало улучшаться.
Сибирь, лагерь, 1938 год
Мария Ильинична, обхватив голову, сидела на жестких нарах, вспоминая свою жизнь и думая о будущем. После смерти Михаила несколько дней женщина провела как в бреду.
Когда боль немного стихла, мысли Шаткиной обратились к детям. Где они? Что с ними? Как дать им знать, что мама жива и любит их? Передали ли им ту записку, которую она наспех написала на вокзале?
Эти воспоминания заставили женщину улыбнуться.
Холодная осенняя ночь. На маленьком грязном вокзале Симферополя идет посадка в вагоны, следующие до Сибири. Все женщины – заключенные, толпящиеся возле них, держат путь в ГУЛАГ.
Мария Ильинична тщетно пытается увидеть знакомые лица. Жен севастопольских военачальников судьба разбросала по разным местам.
– Письмо написать не хотите?
Она обернулась на незнакомый голос. Худенькая девушка лет двадцати стояла возле нее.
– Когда вам дадут кусок хлеба с рыбой, черкните на бумажке адрес и несколько строк родным. А потом выкиньте ее вон туда, – она показала на деревянный ящик для мусора. – Работники почты сочувствуют нам. Они перешлют весточку вашим родным.
– Спасибо.
Мария Ильинична сделала так, как подсказала ей девушка, похвалив себя за то, что в последнюю минуту перед отправкой прихватила с собой огрызок карандаша.
На жирном клочке бумаги она вывела несколько слов, предназначенных дочерям.
Наблюдая за своими спутницами, она заметила: многие из них, проколов пальцы, пишут кровью.
Бросая письмо в ящик, она молилась, чтобы оно не затерялось.
Сейчас, сидя в нетопленом бараке, женщина задавала себе один и тот же вопрос: дошла ли весточка до девочек?
Голос надзирателя прервал ее размышления:
– Шаткина! На выход.
Услышав свою фамилию, она удивленно подняла брови:
– Зачем?
– Тебя хочет видеть приезжий следователь.
Недоброе предчувствие сжало сердце. Мария Ильинична знала: из всех следователей только один способен мчаться за ней на край света – убийца ее мужа Викторов, человек, сломавший им жизнь.
И она не ошиблась.
Восседая на жестком стуле, чекист привстал при виде жалкой фигурки.
