Но что еще говорила гречанка? О каком-то перстне?
Мария Васильевна раздвинула тряпье, прикрывавшее детское тельце, и увидела, что на шею спящей девочки надет шнурок, к которому привязан массивный перстень.
Хм… а ведь это золото! Продав его, гречанка, быть может, спасла бы себе жизнь. Топорная работа, такой на бал не наденешь. Да он и великоват будет для тонких, изящных пальцев Марии Васильевны. А какой странный камень вставлен в оправу! Нет, он не драгоценный. Какой-то тусклый, серый, непрозрачный, с желтыми пятнами… Да еще исчерчен черными полосами, которые образуют что-то вроде креста.
Воистину странный камень! Невзрачный, конечно, но есть в нем какое-то очарование. Чем дольше на него смотришь, тем сильнее он привлекает.
Мария Васильевна осторожно сняла с шеи девочки шнурок и распутала узел. Потом надела перстень на средний палец правой руки. Ну, здесь он кое-как держится. А все же это очень красивая и необычная вещь! В нем есть что-то загадочное… он подобен тайной страсти, когда все самое яркое скрыто от посторонних глаз и известно только двоим…
Тайная страсть!
Мария Васильевна вздрогнула и в изумлении посмотрела на камень. Сейчас ей казалось это настолько очевидным, что можно было только диву даваться, как она сама не додумалась… она, опытная женщина, которая, кажется, знала о страсти все…
Вот что она может противопоставить деспотизму материнской любви княгини Воронцовой! Страсть, которую молодой князь Семен будет испытывать к своей обожаемой Мари!
О господи, да у нее разум помутился, что ли? Что это она вдруг взялась строить из себя недотрогу?! Да молодого Воронцова дрожь бьет, даже если он просто касается руки Мари, а уж когда обнимает ее в танце, — похож на безумного… что же будет с ним, если…
— Что прикажете с девчоночкой делать, ваше сиятельство? — вторгся в мысли голос лакея.
— Снеси в людскую. Скажи, что я велела найти ей кормилицу. Потом отдам в какую-нибудь семью. Может быть, к грекам… ты говоришь, знаешь кого-то из них?
— Господи Иисусе! — возбужденно воскликнул малый. — Не далее как третьего дня слышал, мол, очень горюет один из них — грек откуда-то из Малороссии, а может, из Новороссии, — что не дал Бог ему детей. Уж не предложить ли ему девчонку? Небось счастлив будет!
— А как этот грек в Петербурге оказался?
— У него брат тут жил, болел, да помер. Этот грек и приехал последний долг отдать… Дать знать ему о девчоночке, а, ваша милость?!
Мария Васильевна посмотрела на мертвое лицо гречанки. Умиротворение и довольство отражалось в чертах. Все волнения жизни покинули несчастную. Теперь она воистину упокоилась… А может быть, она слышала этот разговор?
— Вот и придумали, — сказала ей Мария Васильевна. — Я не отступлюсь от своего слова. — Она повернулась к лакею: — Найди этого грека и приведи ко мне. Но сначала нужно отыскать кормилицу для малышки.
И она почти побежала к дому.
Скорее написать князю Семену Михайловичу и пригласить его к ужину. К очень позднему ужину… Скорее! Немедленно!
* * *
— Произошла ужасная путаница, — смущенно пробормотала Алёна. — Я назвала вам свой псевдоним, я под этим именем пишу. Понимаете, я писательница, и я так к этому псевдониму привыкла, что он сам у меня с языка соскакивает. А на самом-то деле меня зовут Елена Дмитриевна Ярушкина. Именно под этим именем я и остановилась в «Дерибасе».
По ряду милиционеров, застывших у стены, пробежало некое шевеление, которое было немедленно пресечено властным жестом майора. А в его рыжих глазах, обращенных к Алёне, промелькнуло странное выражение:
— Псевдоним, значит? Писательница? Ну-ну… А под псевдонимом «Лариса Владимировна Зорбала» вы, случайно, не пишете?
— Нет, — слегка растерявшись, покачала она головой. — А кто это такая?
— Это та громадянка, которая остановилась в «Дерибасе» в пятнадцатом номере, — сказал майор.
Мгновение Алёна смотрела на него, бессмысленно моргая, потом прижала пальцы к вискам.
— О боже мой…
— Так… — с удовлетворением сказал рыжий. — Кажется, вы начинаете понимать, что лучше было бы сразу во всем сознаться, а не врать?!
— Да я и не врала! — воскликнула Алёна. — Я в самом деле провела ночь в пятнадцатом номере! Эта Лариса Владимировна, или как ее там, приехала в гостиницу только утром! Номер у нее был забронирован с вечера, но приехала она утром! Поездом! А я прилетела ночью, московским рейсом, у меня был заказан десятый номер, но спать там оказалось совершенно невозможно, потому что под окнами стройка, работы шли всю ночь. Поэтому дежурная сжалилась и на одну ночь поселила меня в пятнадцатый номер, свободный, окна которого выходят на противоположную сторону! Там я и ночевала. Понимаете? А рано утром перебежала к себе, чтобы, когда появится Лариса Владимировна, номер был свободен! Да вы легко можете проверить это, позвонив в «Дерибас»! А если не верите, вот, смотрите, в руках у вас «Карточка гостя» из «Дерибаса», на которой значится мой номер и фамилия!
Майор перевернул визитку гостиницы и прочел вслух:
– «Ярушкина Елена Дмитриевна, номер 10» . — Пренебрежительно пожал плечами: — Ну знаете, написать можно что угодно и где угодно, а вы мне паспорт покажите.
Алёна сунулась было в сумку, однако стоящий сзади милиционер схватил ее за руку.
Алёна сердито оглянулась… Вид у этого высокого сероглазого и горбоносого парня был, мягко говоря, настороженный.
Что же тут случилось, в музее?! Неужели и правда какое-то преступление?
— Отставить, Африканов. Разрешите заглянуть в вашу сумочку? — протянул руку майор.
Алёна не стала спорить, хотя могла бы сказать, что слово «сумочка» к ней не имеет никакого отношения. Сумища — звучит точнее. Впрочем, это детали.
Короткие веснушчатые пальцы проворно проверили все многочисленное и многообразное содержимое Алёниной сумки, с особым тщанием исследовали помаду, тушь для ресниц, коробочку ароматических леденцов, флакончик любимых духов «Burberry Weekend», маленькую баночку с увлажняющим кремом для лица, тюбик с кремом «Кетонал» и упаковку аналогичных таблеток (от танцевальных перегрузок у Алёны иногда невыносимо болело колено, жестоко пострадавшее в одной русско-французской танцевально-детективной авантюре несколько лет назад) [7], не без интереса переворошили пачечку гривен, которые Алёна сегодня взяла в банкомате, и наконец открыли паспорт.
Процесс изучения его страниц длился как-то очень долго. Вслед за тем майор опять взялся за телефон. Алёна поняла только первую фразу: «Готель «Дерибас»?» — все остальное было вновь покрыто мраком украинской мовы. Разговор шел с такой скоростью, словно майор вел словесную перестрелку с дежурной.
Наконец он положил трубку и, удовлетворенно улыбаясь чему-то, убрал паспорт Алёны в ящик стола.
— Что это значит? — возмущенно спросила наша героиня. — Верните мои документы!
— Авжеж, — покладисто кивнул майор. — Конечно! Но не раньше, чем узнаю, где конкретно вы провели ночь. Оформили вы документы сегодня утром. Значит, ночью вас в «Дерибасе» не было.
— Что за бред? Это кто вам сказал?!
— Дежурная, которая сейчас работает.
— А вы спросите дежурную, которая работала ночью. Она такая высокая и очень полная, ну очень! Ее зовут Татьяна. Она подтвердит.
— Придумайте еще что-нибудь, — хмыкнул рыжий. — Что-нибудь, что может подтвердить ваше алиби.
Мгновение Алёна смотрела на него с изумлением, потом расхохоталась:
— Сначала вы расскажите мне что-нибудь, что может подтвердить законность ваших приставаний ко мне. Что вы мне шьете? По какой причине? Ночевала я в гостинице, не ночевала… а если бы я даже провела ночь под забором, вам-то что?
— А вот я вас сейчас как отправлю в обезьянник на трое суток до выяснения обстоятельств, так узнаете, что́ мне! — прошипел майор.
— Да? — с издевкой протянула наша героиня, которой уже конкретно попала вожжа под хвост от всей этой ну просто нереальной нелепости.
Сходила, называется, в музей! Приобщилась к искусству!
— А как насчет незаконного задержания гражданки иностранного государства? — надменно вопросила Алёна. — Поправьте меня, если я ошибаюсь, но вы по моей просьбе должны немедленно вызвать русского консула и произвести предъявление обвинений, а также задержание в его присутствии!
На самом деле черт его знает, должен майор вызывать консула или нет, Алёна об этом не имела ни малейшего представления. Но блефовать она умела, хотя в карты отродясь не играла. А потому с бесстрашным высокомерием уставилась своими позеленевшими от злости глазами в рыжие глаза майора.
И он… растерялся. И с явным облегчением схватился за мобильный телефон, который вдруг разразился звонками.
— Слухаю, — буркнул он в трубку. — А, це ты, Арик… Привет. Шё? А ты откуда знаешь? Алиби ж у нее никакого!
