– Я видела того человека, о котором вы спрашивали. Я хорошо его запомнила. Любой бы запомнил.
– Он вел себя как-то необычно? – тот же вопрос он задавал створкам другой раковины, каков будет ответ на этот раз?
– Он был самый настоящий красавец, – в голосе официантки проскальзывают мечтательные нотки. – В Брюгге таких днем с огнем не сыщешь.
– Он с кем-то встречался в вашем кафе?
– Он кого-то ждал. А это не одно и то же.
– Ждал, вот как? И дождался?
– Нет. Если бы дождался, я бы так и сказала: он встретился с кем-то.
– Да. Это не одно и то же. Вы правы. И как долго… он ждал?
– Не так чтобы очень. Но он успел нарисовать Андреса. Тот самый портрет, который вы забрали…
– Он подарил его хозяину?
– Не совсем так. Он сидел за столиком у окна и что-то рисовал в своем блокноте. Как будто никуда и не спешил вовсе… Лишь изредка посматривал в окно, вот я и решила, что он кого-то ждет. А потом он вдруг поднялся, оставил на столике деньги и выбежал из кафе.
– Выбежал?
– Да. Наверное, увидел кого-то знакомого и просто испугался, что тот пропадет из виду.
– Почему вы так решили?
– Он взял всего лишь чашку кофе. А заплатил столько, будто выпил три, с десертом в придачу. Он не успел попросить счет и… не успел взять блокнот.
– Блокнот остался в «Старой подкове»?
– Да. Я хотела догнать, но на улице уже никого не было. Как будто этот парень растворился в воздухе.
Или ты не очень-то и торопилась, подумал про себя Субисаррета. Из-за денег, оставленных на столе и… из-за блокнота. Любопытство – отличительная черта женщин, и официантки не исключение.
– Он так и не вернулся?
– Нет. Больше мы его в «Старой подкове» не видели.
– А блокнот?
– Я отдала его Андресу. Мы всегда так делаем, если кто-то случайно оставляет сумку, или зонтик, или фотоаппарат, или еще что-нибудь. У Андреса в подсобке есть специальный ящик для забытых вещей… То есть теперь у Питера, конечно.
– Блокнот до сих пор там, в ящике?
– Ну… – официантка закатывает глаза. – С тех пор как Питер стал хозяином, ящик все больше пустует. Посетителей у нас мало. А забыть – означало бы вернуться, но возвращаться никто не торопится. Не то что раньше…
– Сочувствую. Так что случилось с блокнотом? Кто-то все же забрал его? Приходил за ним?
– Нет. Просто когда с Андресом случилось несчастье и мы с Кати… это моя сменщица… разбирали вещи, нашелся и блокнот. И в нем – портрет Андреса. Это была моя идея – купить для него рамку и повесить на стену. В память о покойном, он был прекрасным человеком, и на портрете выглядел таким живым… Вы меня понимаете?
– Да.
– Я думала, Питер станет возражать, он ведь недолюбливал брата. Но он не стал.
– А сам блокнот? Что в нем было, кроме этого наброска?
– Больше ничего. Только набросок и был.
– Один-единственный?
– Это был почти новый блокнот.
– Почти?
– Ну…
– «Почти новый» и «новый» – не одно и то же, согласитесь.
– Хорошо. Там был еще один рисунок. Кошка.
– Кошка?
– Да. Хорошенькая такая кошечка. Я прямо умилилась, когда ее увидела. Кошку я забрала себе, ведь за блокнотом никто так и не пришел. Это же не криминально?
– Нет, – вынужден согласиться Субисаррета. – А сам блокнот?
– Блокнот взяла Кати. Для хозяйственных нужд, так она объяснила.
– Хозяйственных?
– Списки продуктов и все такое. Не пропадать же добру, правда? А что случилось с художником?
– Надеюсь, что ничего страшного, – голос Икера звучит не очень-то убедительно.
Больше говорить с официанткой не о чем. Утонувший Андрес, который так и не стал третьим в их с Альваро детской компании, не слишком-то волнует инспектора, а чутье подсказывает ему: визит в Брюгге оказался напрасным.
Так оно и вышло.
Последующий трехчасовый обход Рыночной площади и окрестностей не принес никаких результатов: ни в одном кафе, ни в одном ресторане никто и не вспомнил об испанце, никто не опознал его по фотографии. Никаких инцидентов с участием приезжих у башни Белфорт не происходило. Вид на город с высоты птичьего полета (именно он открывался с башни) радовал глаз Субисарреты недолго. Стоя наверху и ежась от порывов ветра, он смотрел на остроконечные крыши и думал, что где-то здесь затерялся Альваро.
Вернувшись к концу дня в «Королеву ночи», он уже знал, что Альваро не вылетал из Брюгге самолетом и не уезжал поездом. И ни в одной конторе по прокату машин господин Репольес замечен не был.
И оставшиеся в номере вещи…
Даже если сбросить со счетов весьма скромное содержимое дорожного саквояжа, вряд ли Альваро оставил бы его по собственной воле. Он не расплатился за ночь, проведенную в пансионе, что совсем уж странно: человек, которого Субисаррета знал двадцать пять лет и которого считал своим лучшим другом, всегда был щепетилен в денежных вопросах. Что заставило его поступить совсем не так, как он поступал обычно? Что оказалось важнее, чем щепетильность и дорожный саквояж?.. Разумного или хотя бы утешительного ответа на вопрос не находится, а те, что лезут в голову, нисколько не устраивают Икера. Погружают в скорбную реальность его собственной профессии, где свежевыловленные утопленники без следов насильственной смерти – едва ли не самый щадящий вариант.
Фотографии утопленников были продемонстрированы инспектору местными полицейскими: два мужчины (Андрес и неизвестный блондин) и девочка лет тринадцати (несчастный случай на прогулке по одному из каналов). Кроме утопленников имелся один выпавший из окна пенсионер, три самоубийцы в возрастном промежутке от семнадцати до тридцати. Турист из Словакии, подавившийся бифштексом в ресторане «De Karmeliet», турист из Андорры, не справившийся с управлением на трассе Брюгге – Остенде. Все потерпевшие, за исключением блондина, опознаны, и ни один не является гражданином Испании Альваро Репольесом.
Блондин – тоже не Альваро, к вящей радости Субисарреты и унынию сыщиков из Брюгге: чертов блондин висит на них неподъемным грузом и портит статистику раскрываемости. В отличие от глупых, но вполне объяснимых смертей двух туристов, одного пенсионера и трех самоубийц, случившееся с блондином – самое настоящее преступление.
Умышленное убийство.
Блондин был задушен, а уже потом сброшен в воду.
Слава богу, что это произошло не на подведомственной инспектору Субисаррете территории, слава богу, что блондин – не Альваро. Но где в таком случае Альваро? Если самолет, поезд и прокат машин исключаются, остается просто машина. Чья-то машина, на которой Альваро покинул город. Остаются мотоцикл, скутер, лодка с мотором и пешие прогулки по окрестностям. Все это выглядит несколько экзотично. Кого ждал Альваро в «Старой подкове»? С кем он должен был встретиться у башни Белфорт? С тем, с кем впоследствии покинул город? Но почему он забыл забрать вещи из пансиона?
«Забыть – означало бы вернуться», – сказала Икеру официантка. Грустный афоризм, инспектора не покидает ощущение, что он тоже что-то забыл. Это не касается вещей (спортивная сумка при нем), тогда… чего это касается?
Альваро не вернулся, но вопрос «почему» остается открытым. Не захотел или – того хуже – не смог?..
Ночь в номере, который когда-то занимал пропавший друг, не приносит ничего нового, кроме бессонницы. До сих пор Икер не жаловался на плохой сон, он засыпал мгновенно, где угодно, как только предоставлялась возможность, и никакой шум не мог этому помешать. Привычка, возникшая еще в Бильбао, где работы было существенно больше, чем в Сан-Себастьяне. В Бильбао он частенько оставался на ночь в управлении, а это не самое спокойное место.
«Королева ночи» – напротив, спокойное место. Очень спокойное, почти безлюдное. Субисаррете так и не удалось увидеть никого из постояльцев, кроме пожилой семейной пары – по виду скандинавов. На лестнице, ведущей на второй этаж, лежит толстая ковровая дорожка, призванная скрадывать звук шагов. Полы в коридоре тоже выстелены коврами, а стены обиты тканевыми обоями. И стоило инспектору захлопнуть за собой массивную дубовую дверь номера, как его тотчас же окружила тишина.
О чем он подумал тогда?
Лучшего места для преступления не сыскать.
Если бы он был убийцей и ему (по каким-то причинам) нужно было бы расправиться с Альваро Репольесом, художником из Сан-Себастьяна; или с кем-нибудь другим, хотя бы и с блондином, чья личность так и не была установлена… он сделал бы это прямо здесь. В комнате с вековыми толстыми стенами и отличной звукоизоляцией. Пустил бы в ход пистолет с глушителем, или струну от карниза; сошла бы и подушка, если бы жертва спала и ее не мучила бессонница, как сейчас Икера. Остальное – дело техники: закатать тело в ковер (обилие ковров в пансионе подталкивает именно к такому решению) и вынести через черную лестницу. Есть ли в «Королеве ночи» черная лестница?
