В горах всякое может случиться, а "Скорую" не вызовешь. Поэтому каждый из восходителей должен уметь оказывать первую медицинскую помощь, а многие не уступят сельскому фельдшеру по этой части. Славка тоже закончил в свое время курсы младшего медперсонала, да сам ещё кое-что почитал и изучил. Теперь эти знания очень пригодились. Подивив лечащего врача профессионально-точными вопросами, он выклянчил историю болезни и досконально выяснил все подробности относительно собственного здоровья.
Четыре сломанных ребра и ключица его не обеспокоили. Ребра он в своей жизни уже дважды ломал. Один раз, когда сорвался со скалы на тренировке, а другой раз провалился в трещину на леднике. Эти кости срастаются легко, особенно когда тебе всего двадцать пять. Прочие мелкие травмы и ушибы носили, так сказать, эстетико-косметический характер и Славку вообще не волновали. Синяки пройдут, рассосутся, а шрамы, наоборот, украшают мужчину. Теперь, когда у него появилась цель, Славка старался излечиться как можно скорее, неукоснительно выполняя все врачебные рекомендации. Через пару дней он начал подниматься, но старался лишний раз ребра не тревожить, чтобы быстрей срастались. Он бы вообще не вставал, но в соседней палате появился интересный больной, которого стоило послушать.
Это был молодой парень лет девятнадцати, с ножевым ранением в живот: Славкин сосед по реанимации, над которым хлопотали родители. Сейчас его жизни ничего не угрожало, его перевели в обычную палату, а родителей он сам отправил домой, чтоб не надоедали. Теперь его каждый день посещали друзья. Часов в одиннадцать утра под окнами ревел автомобильный клаксон, вызывая гнев медперсонала: это дружки извещали о своем приезде. Они вламывались в палату безо всяких белых халатов и тапочек, прямо в кожанках и кроссовках, волоча сумки с баночным пивом и закусками. Медсестры и врачи возмущались, но предпочитали не связываться.
Часа два компания дружно пировала, потом кожаные отправлялись по своим делам, а резаный парень продолжал оттягиваться дальше, иногда выходя покурить, а чаще выпуская дым в окно. Вокруг него тут же начинали кучковаться любители халявы, а он покровительственно угощал и учил народ правильной жизни. Славка к пиву и орешкам не прикасался, вообще близко не подходил, оставаясь у дверей, поскольку не выносил табачного дыма, будь это хоть "Беломор", хоть "Мальборо". Его интересовал рассказ.
– Живи красиво, умри молодым! – вещал парнишка, совсем недавно упустивший такую возможность. Славка только усмехался, вспоминая, как тот плакал в реанимации, жить хотел. – Вот у нас все есть: машины, девочки, выпивка классная, аппаратура. И не надо горбатиться, как лохам.
Славку не интересовала пустая похвальба. Но она служила преамбулой к более полезной информации. После повествований о пьяных кутежах с доступными телками парень начинал рассказывать о жизни бандитов и рэкетиров, о структуре уголовных сообществ, дележе территорий и распределении прибыли, а главное, о том, откуда эта прибыль берется. Скоpее всего, сам он не был таким уж кpутым, тем паче, что pассказывал о чужих "подвигах и достижениях", а сам выступал, главным обpазом, как участник кpасивой жизни, но истоpию екатеpинбуpгских мафиозных кланов знал досконально. Фамилии, клички, пpозвища сыпались, как семечки из дыpявого каpмана. Славке они ничего не говоpили и он не стаpался их запомнить, тем более, что "недоpезанный" pассказ о каждом из них почти всегда заканчивал либо фpазой "Лет чеpез десять с зоны откинется", либо "Такой монументище ему на Шиpокоpеченском кладбище отгpохали, мемоpиал в натуpе!" Калось, что он и сам не пpочь хоть пpямо сейчас улечься под такой мемоpиал из чеpного мpамоpа с поpтpетом в полный pост.
Оторванный на своей радиомачте от обычной российской жизни, Славка имел весьма смутные представления о кpиминальной сфеpе Екатеpинбуpга и сейчас, как губка, впитывал новые знания. Иногда он подбрасывал от дверей наивный вопросец, который заводил "недорезанного" на долгие объяснения. Теперь Славке стало понятно распределение ролей и методика действий банды, отделавшей его на уличном рынке.
Эти пацаны находились в самом низу уголовной пирамиды, в её основании. Как и положено низам, они были злобны, тупы, жадны и рвались наверх. "Недорезанный" не жалел красок, расписывая эту братию, которую глубоко презирал. Сам он занимался неким "нефтяным бизнесом" и на уличных обирал взирал свысока, не упуская случая плюнуть на лысину. Из его слов выходило, что это полуграмотная шпана, дебильные дети пьяных родителей, способные только старух потрошить да принуждать их торговать из-под подола "паленой" водкой.
– Какой водкой? – не понял Славка. – Палинкой? – Он вспомнил, что ребята привозили из Югославии, с Кубка по скалолазанью, такую абрикосовую водку – "палинку".
– Самопальная, понял? – повернулся к нему всем корпусом небритый мужик с загипсованной шеей и сипло пояснил: – Таракановка. Теперь понял?
– Не понял, – помотал головой Славка. – Из тараканов, что ли, гонят?
Весь народ, набившийся в палату, покатился со смеху.
– Ее из технического спирта бодяжат, – пояснил, вытирая выступившие слезы, тот же мужик, – с водопроводной водой. Размешивают, значит. А в ней, бывает, тараканы дохлые плавают, мухи.
– Чинарики, – подсказал кто-то от окна, – мусор всякий. А как-то раз вообще, мужики рассказывали, мышь дохлая в пузырь попала. Покупали вечером, в потемках у киоска не разглядели, да и приняли уже на грудь порядочно. Когда пузырь допивали, вдруг горлышко заклинило, не течет, хоть вешайся. Глядь – мышиный хвост прямо в стакан висит. – Рассказчик выдержал театральную паузу и со смаком закончил: – Ну, выдернули за хвост, как пробку, только шпокнула, разлили остатки и – вперед. А ты что, ни разу таракановки не пробовал?
– Один раз, кажется, довелось.
– А-а, – обрадовался мужик, – теперь понял, от чего тараканы загибаются, а люди, как тараканы, на шести ногах под столами бегают?
Славка содрогнулся от омерзения, вспомнив отвратительное пойло, которое вливали ему в горло уличные рэкетиры. Таракановка, значит, ну-ну…
Таким образом, за две недели пребывания в хирургическом отделении Славка прошел курс ликбеза, восполнив существенные пробелы в своем образовании. Он не только набрался полезных знаний, но и понял много важного о своих врагах. Это облегчало выполнение намеченных задач. Когда его выписали, в голове уже полностью сложился план действий. Предстояло ещё закончить дела на радиостанции, долечиться и восстановить форму, но приступать к делу можно было уже прямо сейчас.
* * *
На работе Славке, как и всем малярам, раз в год выдавали положенную спецодежду – штаны и куртку неизменного покроя и почти неизменного цвета: синюю либо коричневую. Поначалу Славка попробовал работать в казенной спецовке, да сразу расхотел. Спецуху эту Славка обычно бросал дома в шкаф, в самый низ, а для работы ему мать шила из прочной черной ткани просторные комбинезоны с капюшонами. Летом в свободном балахоне не жарко, а зимой под него можно надеть пуховый альпинистский костюм и работать в любой мороз и ветер. А обычная спецовочная куртка вечно задирается, штаны, наоборот, сползают, карманы цепляются за каждую торчащую железку, в широкие рукава затекает краска.
Сейчас этот старый pабочий костюм, слегка выгоревший, в двух местах зашитый и с плохо отстиранными пятнами краски, пришелся как нельзя кстати. Славка нарядился в него, повесил на плечо шелушащуюся драную сумку из кожзаменителя, сунул в неё ножовку, коловорот, молоток, отвертку, пару гаечных ключей и несколько подходящих железок. Посмотрел на себя в зеркало. Натуральный работяга, сантехник-сан – гроза японских унитазов. Не хватает только кепочки. Двухнедельная щетина, желтые пятна на местах сошедших синяков и подживающие ссадины завершали картину, доводя до совершенства. Еще бы легкий запах перегара для полноты образа, и можно браться за любое дело.
В таком виде Славка приступил к выполнению начальной стадии своего плана – к обследованию местности. Он обходил жилые дома, располагавшиеся вокруг уличного рынка, поднимался по лестницам, проникал на чердаки, делал быстрые зарисовки в записной книжке, осматривал выходы на крыши. Там, где двери и люки оказывались заперты, он пытался определить, как их можно вскрыть. Никто из жильцов не обращал внимания на мужика: все были уверены, что тот идет по рабочей надобности.
Через пару дней он вынужден был прервать рекогносцировку для печального обряда похорон. После всех экспертиз тело матери выдали из судмедморга, и Славке предстояло бегать по инстанциям, оформляя разные бумажки, заказывая ритуальные принадлежности, катафалк и памятник. Спасибо, друзья помогли, взяли на себя все заботы. Распpеделив меж собой, кто за что отвечает, они за один день утpясли все дела. Славке оставалось только сидеть дома и пpинимать квитанции. Даже денег pебята у него ни pубля не взяли, сами сбpосились. Он и пpосидел целый день на кухне. Навеpное, две дpугие комнаты казались слишком большими и слишком пустыми, и оставаться в них было одиноко и неуютно.
