-- И не написали, -- понимает Знаменский.
-- Нет. И на них подобные случаи прекратились. Пара общи-тельная, одинокая, денежная... Идеальная пара для исчезнове-ния!
-- И никакого следа?
-- Володя до сих пор ищет, но неизвестно, улетели они четыре месяца назад или нет. Стояла мерзкая погода, рейсы отменялись, переносились... трудно докопаться.
-- Давайте сядем и подумаем, -- говорит Знаменский. -- Петров из Тулы воровал, мопс "калымил" за баранкой. Потом был пе-рейден роковой рубеж: если не в истории с крымской парой, то в квартире Петуховых. Теперь "калымить" уже не тянет. Сделана ставка на большой куш. Шесть дней назад куш сорвался. Шесть дней они на свободе, первый страх схлынул, а обманутый аппетит пуще разгорелся. Что им предпринять?
-- Угнать такси с рацией. Перехватить несколько выгодных пассажиров. Из них выбрать такого, которого можно посадить и не довезти.
-- Сколько у них будет безопасного времени, Саша?
-- До конца смены никто всерьез не хватится. Плюс часа два-три верных: машине случается застрять вне зоны слышимости или еще что-нибудь. А переставят номер -- могут кататься и дольше.
-- Только, Саша, не поддаться бы единственной версии.
-- Все прочие меры остаются в силе. А этой версией я займусь сам.
* * *
Зал диспетчерской такси.
Тот же напряженный ритм, то же ощущение биения пульса города, что и в первый приход сюда Томина. Но на столе у старшей прибавилось динамиков. Когда они включены, слышны перего-воры диспетчеров с шоферами.
Кроме обычной смены "Букета" здесь работает сейчас группа угрозыска.
Старшая говорит в микрофон, читая по бумажке:
-- "Букет" вызывает всех водителей на линии: "Букет" вызыва-ет всех водителей на линии. Товарищи, управление городского хозяйства проводит статистический учет перевозок, производимых радиофицированными машинами. Убедительная просьба сообщать в диспетчерскую дальность поездок, а также количество пассажиров и наличие багажа. Водители, временно не имеющие заказов, должны при каждой посадке извещать нас о предстоя-щем маршруте. Данному мероприятию придается важное значе-ние... -- и кончает "от себя", домашним голосом: -- Вы уж отнеси-тесь серьезно и не подводите.
Она выключает микрофон, поднимает глаза на Томина.
-- Периодически повторяйте, -- говорит он.
-- Александр Николаевич, но если они попытаются захватить машину... шофер может пострадать?
-- Может, Галина Сергеевна.
-- Ужасно!.. Одного из наших покалечили, до сих пор в больни-це. И взяли-то неполную выручку... Александр Николаевич, а нельзя водителям объяснить, описать приметы?
-- Никак нельзя. Постараемся обеспечить безопасность лю-дей.
-- Саша, а я бы рискнул, -- говорит подошедший Данилов.
-- У этой истории есть предыстория... -- тихо отвечает Томин. -- И в предыстории, возможно, замешан кто-то из здешних так-систов. Усек?
-- Простите, что я снова, -- беспокоится старшая, -- но как обеспечить безопасность?
Томин кивает:
-- Пойдемте, объясню.
Все трое подходят к щиту, где рассортированы бланки-заказы. Томин вынимает наугад несколько листочков.
-- Читаем. Подача в восемнадцать часов, гостиница "Ленинг-радская", место назначения -- площадь Ногина. Реально на по-добном маршруте завладеть машиной?
-- Центр, часы пик -- нет.
-- Верно, Галина Сергеевна. Дальше Черемушки -- Малый театр.
-- Отпадает.
-- Коломенское -- Востряково. Двадцать два тридцать.
-- Нехорошая поездка.
-- В вас проклевывается детективная жилка. Рейс взят на контроль. Все, что здесь, -- он указывает на щит, -- как видите, проходит через руки Самойлова.
Самойлов сидит за отдельным столиком, изучая бланки; перед ним расстелена карта.
-- Теперь давайте порассуждаем, -- продолжает Томин. -- Звонить и заказывать из чужой квартиры -- недолго и влипнуть. Что для них самое спокойное, а для нас, следовательно, самое тревожное?
-- Поймать свободную машину, -- подсказывает Данилов.
-- Да, случайная посадка. Подозрительные ездки мы будем подстраховывать патрульными машинами ГАИ. Ну и еще кое-чем. Повторим-ка наше воззвание.
Старшая включает переговорное устройство.
-- "Букет" вызывает все машины на линии...
* * *
Трое суток посменно отдежурили муровцы в "Букете". Кирпичов все нерабочее время тоже проводил там, там и спал на диванчике, чтобы быть под рукой для опознания грабителей. Все пока безрезультатно.
Невесело возвращается Томин домой. Навстречу ему по лест-нице спускается Борис Петухов, за спиной рюкзак. При виде Томина делает испуганное движение назад, но прятаться поздно.
-- Та-ак. Карету мне, карету?
-- Да я... знакомая пригласила, немного проветриться...
-- Когда поезд?
-- Десять сорок пять, -- автоматически отвечает Борис.
-- Ту-ту -- и прощай неприятности. Блистательный ход!
-- Саш, ну слушай... ну можно с тобой как с человеком?
-- Я и есть человек. Незаметно?
-- Заметно, заметно! -- заводится Борис. -- Под милицейским мундиром бьется благородное сердце! Не то что у некоторых, да?
Томин молча смотрит на него усталыми глазами. Сейчас бы поесть да завалиться спать...
-- Я тут уже восемь дней! За каким чертом мне здесь сидеть?
-- А родители?
-- Может, так даже лучше, Саш. Скажут, вызвали срочной телеграммой, -и меньше разговоров.
-- Отец с матерью на ладан дышат, впереди следственные процедуры, суд. Пусть все тянут одни?.. Давай билет!
-- Нету билета. Рассчитывал на вокзале схватить.
-- А и есть -- пусть пропадает. Заворачивай обратно.
-- Не имеешь права! -- слабо артачится Борис.
-- Имею. Не юридическое, так моральное. -- Он берет Петухова за локоть. -- Когда-нибудь сам спасибо скажешь.
Дождавшись, пока тот войдет в квартиру, Томин направился было дальше, но засомневался...
А Борис стоит в передней, не снимая с плеч рюкзака. Прислу-шался, тихонько приоткрыл дверь... и оказался лицом к лицу с Томиным.
-- Гражданин, вы задержаны при попытке к бегству! -- Томин старается взять добродушный тон.
-- Может, я под домашним арестом?!
-- Не шуми.
Борис в сердцах скидывает рюкзак на пол и уходит в комнату. Томин, улыбаясь, двигается следом.
-- Поймал и радуется! Тоже мне, великий сыщик! Ловил бы кого положено!
-- Гляди-ка, замок новый вставил, прибрал, даже пол подмел. А цветочек-то не завял.
-- Зря ты меня не пускаешь, -- впадает Борис в страдающий тон. -- Я ведь тут... ну прямо по уши в навозе! Старики чего-то наплели, пойдут теперь насмешки...
-- Ты тоже сочинял. Отец у тебя не отставной бухгалтер, а большой ученый, вместо домика на восьми сотках -- загородная вилла.
-- Откуда?! -- отшатывается Борис.
-- Пал Палыч у Хабарова выспросил.
-- Этот Пал Палыч меня возненавидел с первой минуты!
-- Он тебе просто не поверил с первой минуты.
-- Нет, не просто! Как он меня обхаживал! То лестью, то хитростью. Все испытывал... Ты знаешь, я иск написал, -- говорит он упавшим голосом. -- Вот до чего довел... Может, за мной есть грехи, но на чужое я не зарился. Да еще на чье!..
-- Иск в дело не подшит.
-- Но ты ведь знаешь. И я знаю. Главное, что обидно -- не нужны мне те деньги! Все вот тянутся, жилы рвут, чего-то там достигают. Кому должность, кому магнитофон какой-нибудь сумасшедший нужен или еще что. А я что потопал -- то и полопал... Лег -- свернулся, встал -- встряхнулся.
Томин садится верхом на стул и смотрит на Бориса вниматель-но.
-- Хочешь верь -- хочешь нет. Старики, между прочим, тоже на деньги были не жадные. Пошлешь четвертак, мать накупит дребе-дени и обратно шлет. У меня одних галстуков штук тридцать.
-- Значит, честолюбием не мучаешься? А зачем приукрашивал свой портрет? Именитые родственники, невесты-красавицы?
-- Что я думаю и как себя внутри ценю, это личное дело. Но люди должны меня уважать. Тут уж извини!
-- Боря, если сам себя не уважаешь, другие не будут.
-- Слушай, ну нельзя же признаться, что я весь тут, и больше ничего! -Прижав обе руки к груди, он с обидой взирает на Томина: простых вещей человек не хочет понимать!
-- А почему, собственно, нельзя? Давай разберемся. Ты не воруешь? Не спекулируешь?
-- Иди ты!
-- По меркам Хабарова почти непьющий. От работы бегаешь?
-- Куда от нее убежишь?
-- Правильно. Получаешь во всяком случае, больше моего. Может, какой талант в землю зарыл? -- отвлекает Томин от наболевшей темы.
-- Там зароешь, -- хмыкает Борис. -- Ты пробовал вечную мерзлоту копать?
-- Так. Подведем итоги. Ты не академик. Не герой. Не мореп-лаватель. Примерно, плотник.
-- Хм... -- кривится Борис. -- Припечатал, так припечатал. Дальше?
-- Дальше: плотник ты честный, трудишься в сложных услови-ях и приносишь обществу посильную пользу.
-- Пионерским собранием запахло. Если будешь перевоспиты-вать, я ушибить могу, имей в виду!
-- Нет, мы, что называется, беседуем за жизнь. Ты высказался откровенно? Высказался. Дай мне... Раньше на базарах стояли смешные фотографы. У них был ящик гармошкой на треноге, помнишь?
