Тут были высоченные тополя, маленькие дети на игровой площадке, палисадники для пенсионерок и несколько гаражей, за которыми иногда курили подростки, шествуя в школу.
Еще, конечно, в этом дворе проживал (возможный) серийник Ангел, уже убивший десять человек. Но пока такие домыслы оставались лишь в разряде следственных разработок.
— Дайте хоть на него снова посмотреть, — попросил молодой оперативник у следователя фотографию. — Если улики все косвенные, буду за этим белобрысым следить день и ночь, но с поличным поймаю. Уж на месте нового покушения он от меня не уйдет. Вместе со своей собакой…
— Отлично, Макс. Можешь начинать прямо сейчас, — Шилов в очередной раз вручил «напарнику» фотку Альберта, взятую из личного дела в ПНД. С изображения на мир слепыми глазами глядел худощавый паренек, блондин приятной наружности, располагающей к знакомству (если бы не «взгляд»: два ярко-синих вулканических ядра вместо невидящих глаз)…
— Ну и уродец, — отвесил Макс Киримов свой диагноз. — Такой убьет — не заметит и забудет через день. Он же явно ненормальный! В психушке ему было бы полезно побывать…
— Ты лучше запомни его лицо. Когда-нибудь ведь он выйдет из подъезда. Собаку выгуливать. Мусор выносить… Слепой — не значит парализованный. Если мы тут не зря версию высиживаем, то наш Альберт этот себя проявит. Обязательно.
— Кстати, почему сразу «выйдет»? Он может откуда-то возвращаться. От подружки, с работы. Сами же говорите, слепой человек вполне способен вести полноценный образ жизни.
Шилов ухмыльнулся и спросил:
— Ты сам-то когда подобной жизнью заживешь? Не надумал пока жениться?
— Упаси Господи! Мне и так хорошо. Почти без проблем, забот и обязательств. Встречу самую сексуальную девушку, тогда вместе с ней и подумаю, будет ли у нас свадьба.
Пока Киримов говорил, из двери нужного подъезда неторопливо вышел подозреваемый. Он был одет в кеды, черные брюки с множеством карманов, серую футболку и черную куртку (почти такую же, как у самого следователя Шилова).
Напарник по наблюдению Максим, продолжая рассуждать про «прелести» женитьбы, совсем не обратил внимания на уверенно идущего к их машине (обычной, не служебной, неприметной) парня-блондина; зато Олег Ильич заметил его сразу. И отказался верить собственным глазам…
Ослепший после многочисленных травм головы, Альберт-Ангел прошел мимо, вовсю смотря по сторонам своими темно-синими глазами.
Этот белобрысый парень мог видеть!
Без всякого сомнения.
Близнецы Герман и Альберт появились на свет совсем не вовремя… Их мать, брошенная обрюхатившим ее красавчиком, едва ли могла платить за квартиру. А тут еще и дети. Сразу двое.
На аборт денег все равно не хватило, жаль…
Мальчишки родились крепкими, но худоватыми. Каждый, казалось, жрет молоко за двоих. Герман вообще чуть ли не откусил матери сосок во время очередного кормления.
Альберт, надо признать, всегда вел себя потише брата. И было в нем что-то внеземное, космическое. Взгляд ребенка будто проникал за грани неких глубин, после которых любая жизнь не имела смысла.
Мать вначале ненавидела сыновей, а потом полюбила. Их беленькие головки ассоциировались у нее с ангельскими нимбами.
Близнецы росли в непростой обстановке. Но в детском саду им было весело. Впрочем, во время всяческих игр Герман проявлял свою врожденную жестокость, повергая молоденьких воспитательниц в шок собственной агрессией, которая могла возникнуть в любой момент, в любом виде: он бил девочек куклами по голове; дрался с мальчиками, пока они не начинали плакать от обидной боли или не проливали кровь (после сильнейших ударов по носу, губам и глазам).
Альберт же тихонько играл в игрушки, пока его братец «развлекался» по полной программе. А наказания делали Германа гораздо злее и мстительней…
Однажды, когда Альберт вместе со своей закадычной подружкой Мариной рисовал красивую собаку, которая умеет летать при помощи огненных крыльев, маленький мерзавец Герман изобразил гуашью на ватмане сцену безумного насилия над всеми детьми их группы (кроме любимого брата, которого Герман считал практически всего лишь своим отражением).
На том поистине адском рисунке мальчикам и девочкам отрезали руки и ноги какие-то демонические палачи, после чего — варили детские конечности в котлах, чтобы в дальнейшем (видимо) употребить их в пищу. А отрубленные головы несчастных ребятишек шли на выкорм неких тварей, похожих на помесь обезьян с акулами…
Увидев весь этот «рукотворный» ужас, воспитательница тетя Таня пришла в бешенство, разорвала страшный рисунок на несколько частей, порезав палец об один из довольно твердых краев ватмана, а самого автора-извращенца отшлепала настолько сильно, что едва ли не отбила себе ладонь.
Герман же противно посмеивался сквозь слезы, пока тетя Таня обзывала его разными плохими словами, приклеивая к ране лейкопластырь, но кровь из ее пальца все равно продолжала капать, оставляя на полу множество красных точек.
Еще гаденыш Герман очень любил рассказывать страшные истории во время сон-часов, пугая детей тем, что их родители могут умереть «прямо сейчас» от различных причин (несчастный случай, автомобильная авария, удар током, нападение маньяка-убийцы). Ну, а симпатичный Альберт весь сон-час любовался подружкой Мариной, лежащей невероятно близко и только притворявшейся спящей…
Близнецы вообще сильно отличались друг от друга, как бы странно это ни звучало. Для их рано повзрослевшей матери они оба были замечательными детьми, настоящими ангелочками. Она их так прямо и называла: «Мои ангелочки. Беленькие пушистики.» А сама напивалась почти каждый день, надо полагать — из-за отсутствия мужчины. Кому нужна молодая женщина, растерявшая после рождения двоих сыновей стройность и привлекательность? Эхо одинокого ответа она топила в алкоголе.
Таким образом, мать Германа и Альберта любила их, но совершенно не занималась воспитанием близнецов. А ведь малыш Герман уже тогда был крайне далек от всего ангельского.
Став чуть старше, братья пошли в школу (для бедных людей, но не для малолетних преступников все-таки). В классе близнецы пользовались вполне понятным интересом к себе. Всем казалось, будто братья — две половины одного человека. Очень раздвоенного, странного, однако привлекательного человека…
Девочкам из класса нравился Герман, который практически не обращал на них внимания. Зато Альберт всегда был рад поговорить с девчонками, повеселить их на переменах. А в свободное от уроков время близнецы занимались чем угодно: милашка Альберт смотрел мультики по телику и видео (несколько сборников мать купила, чтобы дети не скучали, пока она бухает); Герман же мучил беззащитных животных — соседских кошек. Одну ему даже удалось убить, задушив шнуром от сломанных наушников на пустыре в трех кварталах от дома. И, кончено, нравились Герману не мультфильмы, но триллеры и ужастики, особенно те, в которых какой-нибудь страшный монстр терзает/терроризирует жалких людишек (глупых подростков, симпатичных девушек, что абсолютно точно заслуживают смертельных мучений).
Учителя и одноклассники часто путали близнецов. Впрочем, Герман своими злодейскими выходками легко разрешал ситуации с путаницей.
Как-то раз он сильно избил мальчика, который был старше его на два года (белобрысый подонок на все расспросы взрослых, включая школьного психолога, коротко отвечал: «Он просто мне не нравился…»). При этом Альберт всегда отличался от брата тем, что умел ладить с людьми очень неплохо.
Но даже это его не спасло…
В один из весенних солнечных дней одиннадцатилетний Альберт вышел из двери своего подъезда во двор, а там его уже поджидали мстительно настроенные старшие парни. Их агрессию можно понять: маленький садист Герман прикончил кошку одного из этих ребят, жестоко, кроваво и крайне изобретательно. Не то чтобы хозяину было так уж жалко убитое животное, но сердце (гормоны плюс подростковое стремление к самоутверждению) требовало расплаты.
Вот они и пришли поквитаться…
«Развлечение» началось, когда светловолосый ублюдок, не догадываясь о собственной участи, проходил мимо «отряда юных карателей». Первый удар оглушил мальчика, а множество последующих привели к сотрясениям мозга. Кто-то бил деревянной палкой прямо по затылку.
У Альберта не было шансов объяснить, что он — не Герман.
Малолетние мстители отняли у него такую возможность.
Закончив, с чувством справедливого удовлетворения, они ушли, оставив избитого мальчика медленно лить кровь на асфальт.
Работники правоохранительных органов отказались принять заявление у пьющей (на тот момент — жутко пьяной) матери, а пострадавшего определили в городскую больницу, где ему пришлось долго скучать в палате с такими же несчастными, почти покалеченными людьми…
