Восьмидесятипятилетняя Ида Кацман, сидевшая на своем обычном месте в первом ряду, положила руку на палку, повернулась лицом к остальным и встретилась взглядом с Либерманом. Морт, муж Иды Кацман, умер лет двадцать назад, оставив ей десять ювелирных магазинов, и она была главным благотворителем общины. Все разговоры о сборе средств в конечном счете были обращены к ней, но Ида неизменно искала человека, который мог бы составить ей компанию и взять на себя часть расходов. Либерман почувствовал себя крайне неуютно.
— Строительный комитет сообщил мне на этой неделе, — сказал раввин с многозначительной улыбкой, — что здание Четвертой федеральной ссудно-сберегательной ассоциации на Демпстер-стрит можно приобрести по очень умеренной цене и быстро перестроить и что щедрое предложение о покупке здания, где мы с вами находимся, сделал Фонд корейской баптистской церкви. Деньги, которые мы сможем выручить от продажи этого дома, с лихвой покроют расходы на покупку здания Четвертой федеральной ссудно-сберегательной ассоциации и большую часть затрат на необходимые переделки.
Зазвучали голоса. Как показалось Либерману, большинство, но не все высказывались одобрительно.
— Если мы пойдем на эти важные перемены, — продолжал рабби Васс, — требующие, разумеется, обстоятельного обсуждения, то нам придется все же поторопиться, ибо предложение от Фонда корейской баптистской церкви и цена здания Четвертой федеральной ссудно-сберегательной ассоциации могут измениться. Для сбора средств понадобится комитет, который будет заниматься и вопросами перестройки нового помещения на Демпстер-стрит. Необходимо будет избрать председателя и…
С Либермана было довольно. За тридцать лет он не произнес ни слова во время проповеди или после нее, но рабби Васс явно пытался протащить это решение.
Либерман поднял руку, дождался, когда Васс на него посмотрел, и начал вставать. Ида Кацман напряглась, чтобы увидеть, что происходит.
Либерман еще не успел ничего сказать, как почувствовал, что его дергают за рукав. Конечно, это Бесс старается заставить его сесть и замолчать. Но пришло время действовать. Они должны его выслушать. Рабби Васс, который немного походил на пухлого Клода Рейнса[16], должен его выслушать. Эйба еще раз дернули за рукав, и он слегка повернул голову.
— Мистер Либерман, вас к телефону, — сказал чернокожий старик, тянувший его за рукав. Обычно Уитлок входил в молитвенный зал только для того, чтобы там прибрать. Он чувствовал себя неловко перед собравшимися в синагоге, чьи глаза устремились прямо на него. — Мужчина говорит, это срочно, — добавил Уитлок.
— Лайза, — выдохнула Бесс. — Что-то случилось с…
Либерман и Бесс направились к двери вслед за Уитлоком, и Эйб услышал слова Васса:
— Спасибо. Теперь у нас есть председатель комитета по реконструкции.
Все зааплодировали.
— Мистер Либерман, — сказал раввин, — вы можете позвонить мне или любому члену строительного комитета, и мы вам поможем.
Либерман помедлил мгновение у двери, повернулся, чтобы возразить, но Бесс утащила его наружу.
Телефон находился в кабинете раввина, небольшой комнате с деревянными панелями и полками, заставленными тяжелыми томами. Одно из окон выходило на автостоянку. Либерман взял трубку и коснулся руки Бесс.
— Либерман слушает, — сказал он.
— Она мертва, Эйб, — послышался голос Хэнрагана.
Либерман посмотрел на жену.
— Она? — повторил он.
— Эстральда Вальдес, — уточнил Хэнраган. Он основательно выпил, и ему было трудно четко выговорить это имя. — Пожалуй, тебе лучше приехать.
— Это Билл, — сказал Либерман, прикрыв ладонью микрофон. — Та женщина, о которой говорил Гершл, — она мертва.
— Слава Богу, — отозвалась Бесс, опускаясь на вращающийся стул Васса. И тут до нее дошло, что она сказала. — Я не то имела в виду, — продолжала Бесс. — Просто обрадовалась, что Лайза и дети…
Либерман погладил ее по плечу.
— Где ты, Билл? — спросил он.
— Где? Ах да, в ее квартире.
Либерман повесил трубку и опустил руки на плечи Бесс.
— Я должен ехать, — сказал он. — Розены проводят тебя домой.
Бесс посмотрела на него снизу вверх и улыбнулась. Ее глаза были еще влажными.
— Поговоришь с Лайзой завтра?
— Поговорю с Лайзой завтра, — ответил Эйб. — Почему бы тебе не посидеть здесь пару минут, прежде чем ты вернешься в зал?
— Так и сделаю, — пообещала Бесс.
Вечерний воздух все еще был горячим. Направляясь к машине, Либерман ощутил запах карри из ресторана «Бомбей» на противоположной стороне Калифорния-авеню. Может быть, ему действительно пора подумать о переезде, но Либерман не желал размышлять об этом. Не хотел он думать и о проблемах дочери, и о своих новых обязанностях председателя комитета по реконструкции, но все эти темы казались предпочтительнее мысли о том, что Эстральда Вальдес мертва. Он вспомнил ее такой, какой видел в последний раз в то утро, — как она шутила, строила планы. Как сидела рядом с ним в кабинке. Он ощущал ее запах, вспоминал, какой увидел ее при первой встрече, — дерзкой, красивой, говорившей на ломаном английском. Он вовсе не хотел видеть ее мертвой.
Ровно за четыре минуты до того, как Билл Хэнраган вошел в квартиру Эстральды Вальдес на шестом этаже, Жюль Ван Бибер лежал пьяный в нескольких метрах от ее тела и, похоже, спал. Он знал, что кто-то дал ему выпить, а потом привел на это место. Этот кто-то не считался с нуждами Жюля Ван Бибера. Жюль поднялся, не понимая, где находится, прошел в кухню и выпил добрую чуть ли не половину бутылки шотландского виски, которую нашел на полу. Затем он проковылял через гостиную на балкон Эстральды, сжимая в руке маленькую голубую настольную лампу, которую он предполагал взять с собой, когда будет уходить. Вечерний воздух и ветерок с озера приманили Жюля к перилам балкона.
Он перегнулся через перила и упал почти в тот самый момент, когда Хэнраган вошел в дверь. Жюль трижды перевернулся в воздухе, пока летел вниз, шнур настольной лампы несся за ним, как хвост воздушного змея. Он приземлился на кучу мешков, набитых травой.
Зеленые пластиковые мешки, блестевшие в лунном свете, смягчили удар, они же накрыли Жюля, как одеялом. Он посмотрел на звезды в августовском небе над озером Мичиган, улыбнулся и отключился.
В тот самый момент, когда Хэнраган вошел в квартиру Эстральды, а Жюль Ван Бибер свалился с балкона, менее чем в пяти кварталах оттуда Эрнест Райан, бармен, известный как Ирландец Эрни, упал с двух ступенек после того, как запер свой кабачок на Кларк-стрит. Хотя Ирландец Эрни был трезв, как стеклышко, он ударился головой о тротуар и умер. Бог иногда делает странный выбор.
Жюль, прижимавший лампу к груди как защищающего его игрушечного медвежонка, спал, несмотря на завывание полицейских сирен, возню телевизионщиков и шум от любопытных прохожих. Ему снилась батарея бутылок с содержимым янтарного цвета, какой-то сердитый мужчина, мягкая кровать, красивая женщина, говорившая с ним на незнакомом языке. Он видел эту женщину, лежавшую перед ним обнаженной, физически ощущал, как идет к двери, кожу ласкает ночной ветерок, с берега доносится вонь дохлой рыбы — и он летит.
Мешки для мусора, на которые упал Жюль Ван Бибер, находились в кузове грузовика Сола Уорта. Бизнес Уорта, занимавшегося ландшафтным благоустройством, через восемь лет только-только начал приносить прибыль, отчасти потому, что он перестал привлекать шуринов к работе на лужайках, а отчасти — благодаря тому, что дал взятку члену городского совета, чтобы тот надавил на владельцев высотных домов в прибрежном районе и те стали пользоваться услугами Сола.
Когда Жюль совершил свой ночной полет, было около десяти вечера. Свидетелей этого чуда не нашлось. Когда на следующее утро пьяница рассказал Солу свою историю и сон, у того не было никаких оснований ему поверить. Полицейские машины уехали. Телевизионщики уже снимали гигантского лосося, которого выбросило на берег у пирса ВМС. У Сола не было причин верить, что прошлой ночью случилось нечто из ряда вон выходящее. Он просто вытащил пьяного Жюля из кузова.
— Может, эта лампа волшебная, — пробормотал Жюль Ван Бибер, глядя на настольную лампу, которую все еще держал в руке.
— Может, я тебе руки переломаю, если снова застану спящим в моем грузовике, — сказал Уорт. Он решил никогда больше не оставлять грузовик на улице на ночь.
Солу еще предстояло забрать двух своих рабочих-корейцев и обработать семь лужаек у высотных домов. Отъезжая, Уорт видел в зеркало заднего обзора, что пьяница сидит на обочине и не сводит глаз со своей лампы.
Некогда Жюлю Ван Биберу принадлежал магазин поздравительных открыток в Холланде, штат Мичиган, где произошло нечто, о чем он не хотел вспоминать. Когда Сол уехал, Жюль встал и побрел в направлении Лоуренс-авеню. Он помнил или ему это казалось, что там был ломбард. Он мог продать там свою волшебную лампу и рассказать удивительную историю, если кто-нибудь захочет его выслушать.
