Я вылетаю на шоссе N 85, затем сворачиваю на трассу N 101. На въезде в Пало-Альто знаки ограничения скорости кажутся скромными пожеланиями. Город я проскакиваю по Литтон-стрит, чтобы не сбить одного из финансистов, которые в это время года снуют здесь туда-сюда, перебегая дороги где угодно, как белки, у которых только орехи на уме.
Добравшись до больницы, я, следуя указателям, еду до корпуса скорой помощи и оставляю машину двумя колесами на тротуаре прямо у входа. Парковаться здесь, наверное, можно только в случае острой необходимости. Чернокожий охранник решает, что у меня именно такой случай — я очень бледен и сильно вспотел. Он меня пропускает.
Я вбегаю в здание, и меня обдает прохладой с примесью скипидара. Довольно быстро нахожу стойку регистрации.
— Я могу вам чем-нибудь помочь? — спрашивает сестра.
— Вы мне звонили. С моим сыном что-то случилось. Его зовут Тоби Ларго.
Она ищет в компьютере, потом говорит:
— Успокойтесь, ничего страшного.
Нам обоим становится легче. А я еще думал, что у меня ужасная работа. Заворачивание брюк не идет ни в какое сравнение с необходимостью объяснять отцам, что с их детьми что-то случилось.
— Он в сто восьмой палате. Это по коридору налево, — показывает она рукой.
Я иду в сто восьмую палату. Тоби лежит под капельницей, загипсованная нога подвешена на растяжке. Под глазом огромный синяк. Он не спит. Рядом с ним, склонившись, стоит Селия, моя бывшая жена. Она всегда меня опережает, когда дело касается Тоби. Это началось еще с тех времен, когда мы были женаты. Хотя именно она принимала все слишком близко к сердцу, именно она закатывала скандалы, разбрасываясь обвинениями, как тарелками на греческой свадьбе, Тоби всегда больше любил мать. Я был непоколебим, но ему нравилась ее мягкость.
Я вхожу, и Селия поднимает на меня взгляд. Лучше бы она не заметила моего появления. В ее глазах одновременно злость (я не смог защитить Тоби), разочарование (я опоздал) и брезгливость (я всегда опаздываю). Нет ощущения, что любовь к сыну нас здесь объединяет. Одна лишь горечь.
Я подхожу к Тоби.
— Привет, пап, — тихо здоровается он.
— Что случилось?
— Кое-кто в гости зашел.
— Серега Костолом?
Он пытается кивнуть, но ему явно тяжело.
— Да. Только не Костолом, а Костоправ.
— Ему сломали ногу и два ребра, — взвизгивает Селия.
Судя по ее тону, бывшая жена винит во всем меня, словно я сам избил Тоби.
Взглянув на нее, я вспоминаю, почему она в свое время показалась мне симпатичной. У нее длинные, темные, слегка вьющиеся волосы. Селия — стройная женщина с глазами, которые сверкают почище фейерверка. Носик тонкий, с едва заметной горбинкой. Но за эти двадцать два года все, что меня в ней привлекало, потускнело. Когда-то давным-давно лицо Селии излучало силу. Теперь у нее мешки под глазами и усталый вид, словно та сила, которую я так в ней любил, истощила ее. Когда-то она была тонкой и изящной, теперь это беспощадная пантера, всегда готовая к броску.
— Здравствуй, Селия, — говорю я настолько доброжелательно, насколько могу.
В палату входит молодой человек в белом халате. Похоже, ровесник Тоби. Я вспоминаю, что в Стэнфорде есть медицинский факультет, и снова чувствую себя человеком, который одной ногой уже стоит в могиле. Я с ужасом понимаю: следующее поколение врачей — тех, кто будет лечить мои старческие болезни, будь то порок сердца, рак или диабет, — окажется младше моего сына. Время летит. Безжалостно летит вперед.
— Господин Ларго? — говорит юный эскулап. — Я доктор Коул.
— Здравствуйте, доктор, — жму я его руку.
— С вашим сыном все будет в порядке. Его немного побили. К счастью, хозяин дома быстро его обнаружил.
— Молодой парень, — объясняет Тоби.
«Ну, замечательно, — думаю я. — Мало того, что я должен Арабчику мистера Грильо за квартиру, так теперь я еще и обязан ему жизнью сына».
— Он поправится, — продолжает доктор. — Я как раз говорил вашей жене…
— Бывшей жене, — поправляет его Селия.
— Простите. Так вот, я говорил мисс Ларго, что ваш сын пробудет здесь до утра. Нам надо убедиться, что нет внутреннего кровотечения. А завтра его, скорее всего, выпишут.
— Прекрасно, — восклицаю я.
Доктор Коул поворачивается к Тоби:
— Еще к вам зайдут полицейские, они хотели задать пару вопросов.
— Ладно, — отвечает Тоби.
— Я еще загляну к вам сегодня. Поправляйтесь.
— Спасибо, доктор.
Как только врач уходит, я объясняю сыну:
— Естественно, тебе практически нечего рассказывать полиции, ведь ты не знаешь, кто это сделал, и никого не подозреваешь. На тебя просто напали неизвестные. Ясно?
— Хорошо.
Лицо Селии кривится в недовольной гримасе.
— Можно с тобой поговорить? — спрашивает она у меня.
И, не дожидаясь ответа, выходит, абсолютно уверенная, что я последую за ней. Я удивленно выгибаю брови и тоже выхожу в коридор.
Она ведет меня в уголок, где стоит автомат по продаже газировки. Из машины дует горячим воздухом. Я тут же начинаю потеть.
— Ты что это вытворяешь? — спрашивает Селия.
— В каком смысле?
— Во что ты впутал мальчика?
— Да ни во что. Клянусь тебе. Тоби сам пришел ко мне вчера вечером. Я до того понятия не имел, где он. Сказал, что задолжал одному человеку.
— Какому человеку?
— Плохому.
— А почему ты не дал ему денег?
— У меня их нет.
Она мотает головой и смеется:
— Ты действительно думаешь, будто я в это поверю?
— Селия, когда ты наконец поймешь…
— А ты разве не мастер афер? — обрывает меня бывшая жена. — Почему бы тебе…
Селия замолкает. К автомату подходит женщина; она делает вид, будто не слушает нас. Мы стоим чуть в стороне. Незнакомка сует мятый доллар в отверстие для купюр. Автомат проглатывает его. Но спустя мгновение, передумав, злорадно выплевывает его обратно — б-з-з-з.
Женщина берет доллар, переворачивает его и снова засовывает в автомат. Моторчик затягивает купюру. Автомат задумывается. Затем опять выплевывает купюру.
Мы с Селией наблюдаем за общением человека и машины. Видимо, женщина решает, что Бог троицу любит. Она переворачивает доллар и вставляет его другой стороной. Б-з-з-з. Автомат его забирает. На этот раз думает дольше. Но, несмотря на все мои надежды, упрямая машина снова возвращает деньги.
— Позвольте вам помочь, — предлагаю я.
Я подхожу, выуживаю из кармана мелочь и скармливаю автомату четыре монеты по двадцать пять центов.
— Чего желаете? — спрашиваю я.
— Диетическую «Колу».
— Одну секунду.
Я нажимаю нужную кнопку. Банка с грохотом падает вниз. Я достаю ее и протягиваю женщине.
— Спасибо вам, — говорит она и поворачивается, собираясь уходить.
— Эй, — окликаю я ее.
Женщина останавливается. Оборачивается, непонимающе глядит на меня.
Я вытягиваю руку. Реагирует она не сразу. То ли по натуре медлительная, то ли смутилась. Думаю, просто смутилась. В итоге она все же кладет мятый доллар в мою ладонь.
— Вам спасибо, — благодарю я ее.
* * *
В больнице я просидел еще два часа — сначала приходила полиция, потом надо было дождаться ухода Селии. Я просто обязан был ее пересидеть. Тоби должен знать, кто его больше любит. Да и спешить мне некуда, разве что в химчистку, где надо будет часов пять просидеть за прилавком. А у Селии был выбор: ужин с подругами, поход по магазинам или, может, партия в бридж. Как заправский биржевой игрок, который сбрасывает акции на пике роста, Селия развелась со мной и отхватила половину состояния в самый удачный момент — буквально за несколько месяцев до того, как я все потерял. Она почему-то не хочет признавать, что я теперь беден. Бывшая супруга уверена — где-то у меня припрятано целое состояние. Вполне возможно, пара четвертаков и закатилась в щели за кроватью, но иных секретных сбережений у меня нет.
Тоби правильно ведет себя с полицией. К нам прислали одинокого детектива — совсем юную девушку по фамилии Грин. Она записывает показания Тоби, ни к чему не придираясь, не задавая никаких уточняющих вопросов. Мисс Грин принимает на веру рассказ Тоби: он выходил из квартиры, собираясь попить кофе, когда на него напали двое чернокожих мужчин. Должен признаться в одной не особенно политкорректной мысли: я горд за Тоби. Он чувствует скрытую склонность полицейских к расизму и знает, что в историю о чернокожих хулиганах поверят скорее, чем в историю о хулиганствующих белых студентах из Стэнфорда. Может, Тоби все же усвоил кое-какие мои премудрости.
После ухода детектива Селия держится еще час, но в итоге выбрасывает белый флаг. Она уступает, признавая мою победу:
— Похоже, ты сможешь просидеть здесь дольше меня. Я, пожалуй, пойду.
