— Может, и ошибаюсь, экспертиза покажет, а вот металл-то твой, и вес приличный, килограмм, наверное, будет.
Иса заскрежетал зубами и замотал головой.
— Да он же пьяный, — присмотрелся Синегоров.
— Вроде трезвый был, — удивился Паша.
В это время Иса налил в стакан из трехлитровой банки какой-то красной жидкости и залпом выпил.
Андрей молча взял банку, понюхал — вино! Попробовал на вкус:
— Да еще крепкое.
— Он же полбанки выпил, — вспомнил Витек.
— А ты куда смотрел? — накинулся на него Захарченко.
— Да я думал — компот, — оправдывался Виктор.
— Ты бы еще вместе с ним накомпотился, — злился Паша.
— Всё, хорош, мужики. Давайте на выход. Иса, с нами пойдешь, — распорядился Синегоров.
Опустив голову, Иса молча пошел вслед за ними к выходу. И никто не обратил внимания, как в тесной прихожей он мимоходом прихватил с тумбочки свернутую газету. В подъезде было темно, как в шахте, только снизу поступало немного света. Синегоров почти на ощупь спускался по ступенькам, внимательно вглядываясь вперед, и вдруг сзади раздался крик Виктора и тут же глухой удар, затем еще один и стон. Синегоров мгновенно обернулся назад: чуть выше на площадке Андрей прижал к стене Ису и выкручивал ему руку.
— Что такое? Что он сделал? — крикнул Синегоров.
— Матвеич, он вас чуть не убил, нож у него в газете был, — возбужденно заговорил Витек, — а я сзади шел и вовремя увидел, крикнул, а Андрюха тут же уложил его.
— Спасибо вам, мужики, и всем наука, не хрен их жалеть, давай наручники.
— Да уже, — пробурчал Андрей, поднимая Ису.
Витек поднял с пола небольшой нож:
— Смотрите, какой острый, вот гад, убить же мог!
— Еще раз рыпнешься, застрелим, — пообещал подошедший Захарченко.
Иса только постанывал в ответ, пытаясь вызвать к себе жалость.
Выйдя на улицу, быстро уселись в «уазик», Ису усадили сзади возле левой, никогда не открывавшейся дверцы. Паша прогрел машину, и помчались в город. Километров через 30 Иса попросил остановиться. Но Паша его не слушал и гнал машину дальше. Иса уже чуть не плакал, умолял остановиться на пару минут, мол, совсем невтерпеж.
Нехотя Паша остановился, и Андрюха с Витей вывели Ису на обочину. Витек перестегнул ему наручники вперед, а когда Иса закончил свое дело, не стал перестегивать назад. Так Иса и уселся в машину. Проехали еще километров десять, и тут перед крутым поворотом Синегорова как током ударило. Он обернулся и встревоженно спросил:
— Где наручники?
— На руках, — спокойно ответил Витек.
— Назад ему руки, назад, ты что, сдурел?!
Но Андрей уже держал своей ручищей Ису и, сняв наручники, завел ему руки за спину и снова застегнул.
Захарченко вопросительно посмотрел на Синегорова. Тот покачал головой:
— Вот именно.
Впоследствии Иса признался, что он собирался на повороте накинуть наручники на горло водителя, и будь что будет, все равно впереди тюрьма и долг за килограмм золота и килограмм наркоты, да еще пьяный был, злой.
Больше в пути не останавливались. В город въезжали часов в пять утра. В эти часы он был красив: мигали светофоры, переливалась реклама, сияла огнями в конце главной улицы Колымы телевышка.
С бухты Нагаева тянул пока еще легкий туман.
Дежурный эксперт быстро провел исследование и выдал две справки. Первая удостоверяла, что предъявленное на исследование вещество желтого цвета является драгоценным металлом — золотом и вес его составляет 987 граммов, вторая — что вещество бурого цвета является наркотическим средством — гашишем весом 946 граммов.
Иса надолго выпал из цепочки «хищник» — скупщик — курьер — Назрань.
— Стой! Стой!! Куда тебя несет! — закричал Синегоров, размахивая руками.
Увы, слишком поздно. «Уазик», тяжко взревев, ухнул в яму по самый бампер.
Синегоров схватился за голову:
— Всё! Порыбачили.
С другой стороны, что-то крича, бежал Казимир. Юра деловито вылез из машины, обошел ее кругом, покачал головой и нарочито бодрым голосом стал успокаивать:
— Сейчас вытолкаем.
— Куда ты ее, на хрен, вытолкаешь, тут ГАЗ-66 в прошлом году месяц выталкивали, — бурчал Казимир.
Синегоров не выдержал:
— Кто тебя просил сюда ехать, сказано же — оставляем машину, и дальше пешком. Лень одолела, не видишь, какая трясина!
— А внизу-то вечная мерзлота, он же на льду стоит, — добавил Казимир.
— Порыбачили, вашу мать, теперь долбайся тут суток трое, — ворчал Синегоров, приглядываясь к колесам.
Юра залез в машину, попробовали толкнуть, но УАЗ только глубже уходил вниз. В течение часа еще пытались как-то вытащить машину, таскали гравий с дороги в мешках, подсовывали толстые ветки, но все было бесполезно.
— Всё, хорош! — наконец не выдержал Синегоров. — Идем с Казимиром на озеро, возможно «Урал» еще там, следы-то видели на дороге? А обратных нет. Сколько тут до озера?
— Километров шесть, — ответил Казимир, вытаскивая рюкзак из машины.
Оставив Юру возле машины, Синегоров с Казимиром спорым шагом двинулись к озерам. Идти было легко, несмотря на то что дорога все время шла вверх, и к озеру подошли через час. Но ни возле первого, ни возле второго озера никаких машин не было. Чистые, светлые озера в обрамлении сопок манили своей свежестью, тишиной, но пришлось возвращаться. Проклиная трясину, лед, Юру, пошли обратно. Юра за это время, сделав еще несколько попыток вырвать машину, понял всю тщету своих усилий и занялся чаем.
Перекусив и напившись чаю, решили, что один пойдет в поселок за помощью, а двое на озеро рыбачить. Узнав, что идти придется сорок километров, Юра сразу забеспокоился и посмотрел на Синегорова.
— Вы пойдете?
— Да? А машину кто засадил?
— Я же дорогу плохо знаю и в поселке не знаю, к кому обращаться, — пытался отбиться Юра.
— Ничего, дорога практически одна, не заблудишься, возьмешь мое ружье, а к кому обращаться, я тебе скажу и записки им напишу, — успокоил его Синегоров. Тут же он достал ручку, записную книжку и написал две записки, одну старому своему товарищу Чемоданову, другую председателю артели, располагавшейся в поселке.
Тяжко вздыхая, Юра собрался в дорогу.
— Дойдешь нормально, темнеть не будет, ночи сейчас светлые, белые, иди посередине дороги, заряди ружье пулями, и вперед, — напутствовал его Синегоров.
Через несколько минут Юра исчез за поворотом.
«Завтра часов в 12–13 подъедут», — прикинул Матвеич. Казимир уже вытащил резиновую лодку, спиннинги, рюкзаки, и, навьючив все это на себя, они снова отправились на озеро, оставив машину в яме.
К озеру подошли часов в шесть вечера и, еще раз полюбовавшись прекрасным видом таежного озера, разбили на берегу небольшой бивак. Казимир, взяв удочку, тут же побежал рыбачить, а Синегоров еще долго сидел на берегу и наслаждался красотой озера. В абсолютно неподвижной зеркальной глади отражались противолежащие сопки, лиственницы, облака, и порой непонятно было, где вода, где небо. Тишина стояла первобытная, только комары зудели над ухом. Вдоволь налюбовавшись, Синегоров стал сооружать место для отдыха, затем разжег небольшой костерок и вскипятил чайник. Позвал Казимира, но тот весь ушел в любимое свое занятие — ловлю хариуса — и только отмахнулся. Напившись чаю, Синегоров взял свою удочку и тоже пошел рыбачить. Покидав леску часа полтора, вытащил семь приличных хариусов. Потом клев пропал совершенно, что и подтвердил подошедший Казимир, обежавший уже почти все озеро. Закинув леску по последнему разу, пошли на свою стоянку варить уху.
Казимир сноровисто выпотрошил рыбу, Синегоров за это время почистил картошку, развел костер побольше и подвесил котелок с водой над огнем. Через полчаса уха была готова. Жирная, наваристая, благоухающая! Съели по две миски и принялись за рыбу. Рыба была чудо как хороша! Ели молча, пока не съели всё. Потом уже принялись за чай. Несмотря на поздний час солнце еще не уходило за горизонт, и было светло как днем. Накачав резиновую лодку, часа два еще порыбачили с нее, клева так и не было, и, поймав с десяток хариусов, Синегоров отправился спать, а Казимир пошел на другое озеро попытать счастья. Всю ночь он так и не ложился, и под утро, часов в шесть, труды его были вознаграждены. Казимир не успевал снимать хариусов с крючка. К семи часам к нему присоединился Синегоров. Это была рыбалка! Но все хорошее когда-нибудь кончается, и клев неожиданно оборвался. Но рыбаки были довольны, не зря мучились. Теперь уже не спеша попили чаю и решили обойти все озера. Всего их было четыре, и одно красивее и заманчивее другого.
— Да, вот здесь бы недельки две отдохнуть, чем в Краснодар ездить. Какая благодать, тишина, красота! — не уставал восхищаться Синегоров.
