- Ну? - обратился к ней Александр Михайлович, закончив свой доклад о наших приключениях. - Додумалась до чего-нибудь путного? Пришла к правильному решению?
- Камешки он у меня купил, негодяй этот, - выпалила Никитишна. - Ну, городской, с придурью, совсем, видно, мозги в городе своротил, а камешки чего не продать? Я бы и бесплатно их ему отдала, а тут ещё и деньги предлагают, хорошие деньги.
- Что за камешки? - заинтриговано спросил второй милиционер - тот, что был из УБЭП.
- Да такие, которые в каникулы мой внук насобирал. Красивые такие, глянцевые, будто оплавленные. На вид - почти уголь, только в руке потяжелей, и не крошатся, а твердые-твердые. Ну, ребятишкам интересно все необычное, вот он и приволок. Не знаю уж, откуда взял, только не на нашем берегу. Мне таких на берегу не встречалось. Кажется, где-то подобрал, когда в ночь на рыбалку ходил, со старшим сыном моим, своим дядей. Ну, высаживались где-то, раскладывали костерок под утро, чтобы перекусить, понятное дело. А внук мой, Лешка, значит, он ими все время любовался, пока в конце августа в город не уехал, в школу. Два или три камешка с собой забрал, а остальные в рюкзак не влезали, тяжело уже было. А тут этот заглянул, вроде как дорогой интересовался или у кого можно молока взять, увидел эти камешки и прицепился. Продай да продай. А чего не продать, когда деньги предлагают? У нас этого добра навалом - небось, внучок приедет, ещё насобирает следующим летом, где-то на другом берегу, если ему ещё их захочется. Вот я и говорю этому охотнику...
- Охотнику? - милиционеры насторожились и внимательно поглядели на нас.
- Ну да, охотнику, модному всему такому, и с ружьем хорошим, и все на нем вроде как заграничное, в первый раз надетое - и сапоги болотные, и куртка с этими, с карманами и с оторочкой, светлой кожи...
- Вот что, бабка! - перебил её сотрудник УБЭП. - Пойдем-ка к тебе домой потолкуем. Насчет этого гостя нам надо подоскональней разобраться, в спокойствии... Да не напрягайте вы уши, - обратился он к односельчанам Никитишны, - она, небось, вам потом все расскажет - вечерком, на завалинке. А прилюдные разговоры закончены.
Милиционеры и Никитишна направились к её дому. Александр Михайлович оглянулся и поманил нас.
- И вы идите. Нам надо ещё кое о чем вас порасспросить.
Мы двинулись следом. Ванька и Фантик переглядывались - и взволнованно, и восторженно. Еще бы! В том, что псих, напавший на нас, и был таинственным фальшивомонетчиком, и при том чокнутым собирателем красивых камушков, у нас сомнений не было. Да, история закручивалась таким штопором, что дух захватывало!
Многие дома в деревне были брошены и заколочены - как, впрочем, во многих деревнях нашей области. Всего в деревне было, наверно, домов пятьдесят, но обитаемых среди них - не больше пятнадцати. Но это ещё ничего! Дальше, к северу, на реках и на островах, можно встретить вообще мертвые деревни, где не осталось ни одного жителя или где несколько стариков доживают свой век. Такие деревни обычно давно отключены от электричества, и без лодки от них вообще не доберешься до населенных мест. Туристы иногда пользуются ими для ночлега, вот и все.
Никитишна провела нас на свой двор, отворила дверь, мы поднялись на летнюю верандочку. Застекленная верандочка была забита всякой всячиной: стол, диван, а на столе, на диване и на полу стояли неисчислимые банки с домашними соленьями, под столом был рассыпан на газетке лук для просушки, а на другой газетке, в углу, высились две кучи не до конца перебранной моркови. Куча побольше - крепкая и хорошая, кучка поменьше - всякая мелочь или подпорченная.
- Ладно, Никитишна, спевай всю правду, - сказал Алексей Михайлович. Сколько всего уплатил тебе за камушки этот проходимец?
Никитишна потупилась, потом нехотя буркнула:
- Четыреста рублёв.
- Основательно! - усмехнулся Александр Михайлович. - И тебя не смутило, что он такие деньжищи тебе отваливает? Больше твоей пенсии, небось?
- Ну, малость побольше, - призналась Никитишна. - Я давно таких денег в руках не держала.
- Ладно, сдавай свою валюту, - сказал Александр Михайлович.
- Чего-чего? - переспросила Никитишна.
- Фальшивые купюры эти сдавай, говорю, на экспертизу.
- А вы мне расписку дадите? - встревожено спросила Никитишна. - А то вдруг они настоящие, а тут возьмут и сгинут...
- Не волнуйся, оформим документы как положено. Доставай, где они у тебя.
Старуха вздохнула и удалилась в глубь дома. Через некоторое время она вернулась, осторожно неся в вытянутой руке три бумажки, развернутые веером - за самый уголок, будто боялась обжечься о них.
- Вот...
- Эх, местечко бы на столе расчистить... - вздохнул Александр Михайлович, доставая из своего планшета шариковую ручку и листы бумаги с "шапками" бланков и с печатями.
- Так вы на кухню пройдите, - предложила Никитишна, - там посвободней.
Мы прошли на кухню, и Александр Михайлович, усевшись на табурет у стола, стал писать.
- Вот смотри, Никитишна, - проговорил он. - Я прописываю все подробно, по всей форме, в двух экземплярах. Я, Бутырцева Надежда Никитична, добровольно сдаю на экспертизу три купюры достоинством в сто рублей каждая, серии такие-то, номера такие-то... видишь, даже номера и серии тебе указал, чтобы путаницы не было... по подозрению в их недостоверности. Распишись вот здесь, и я распишусь... Хотя, - добавил Александр Михайлович, рассматривая одну из купюр на свет, - я и без всякой экспертизы могу сказать, что это фальшивки. Водяными знаками и не пахло. Как же ты не углядела, а?
- Так с виду ж они... - старуха развела руками. - То есть, абсолютно нормальными выглядели. И человек был солидный. Производящий впечатление. То есть, придурковатый малость, раз уж он на эти камешки запал, но придурковатые - они тем более всегда настоящими деньгами платят. И вообще, в наших краях отродясь такой гадости не водилось, я в жизни фальшивую деньгу в руках не держала. Откуда ж мне было знать?..
- Простите, Надежда Никитична, - прервал её излияния сотрудник УБЭП. Скажите, в этих камешках точно не было ничего особенного? Ну, что-то необычное, кроме того, что вы описали, не привлекало в них ваше внимание?
- Да нет... - растерянно ответила Никитишна. - Говорю, красивые они были, с металлическим таким отблеском, а больше, вроде, ничего такого... Ну, красивые, да. Детям, конечно, соблазнительно. Этот проходимец, он обрадовался им, словно дитя малое, ну не меньше моего внучка...
- Да, насчет вашего внучка, - сказал сотрудник УБЭП. - Вы сказали, он несколько камешков увез с собой в город. Вы не сообщите нам его адрес и телефон? Да, и, конечно, как его родителей полностью зовут, и так далее...
- Пишите, - вздохнула старуха.
Она продиктовала все данные внука и его родителей, УБЭПовец записал, а потом сказал:
- Что ж, теперь можно перейти к составлению словесного портрета этого "охотника". Какого приблизительно он был роста?
- Приблизительно вот такого, - показала Никитишна.
Милиционеры вопрошающе поглядели на нас. Мы закивали.
- Тик в тик сходится, - сказал я.
- Лицо?
- Ну... - тут мы говорили почти хором, наперебой с Никитишной. Округлое такое. Но не совсем круглое, а чуть вытянутое в длину.
- Нос?
- Прямой.
- Глаза? Губы?
После недолгой дискуссии, которая понадобилась, чтобы уточнить все до мелочей, мы сошлись на том, что глаза у него темно-серые, посаженные достаточно широко и неглубоко, но не навыкате, а губы узкие, хотя верхнюю можно назвать и чуть припухлой.
- Так что же это получается? - не выдержала Никитишна. - Мой шельмец это тот самый, кто сегодня ребят застращал?
- Выходит, так, - кивнул Александр Михайлович.
- Совсем, значит, свихнулся, болезный, - вздохнула старуха. - Я вот как это понимаю. Он уже был головкой слаб, когда на отдых уезжал. Ну, станет ли человек в своем разуме так на блестящие камушки кидаться? А перед этим ему крупную зарплату выдали и отпускные - и все, получается, фальшивками. Ну, может, не на работе выдали, может, мошенники какие ему деньги подменили, пока он в наши места ехал. А он после меня попробовал ещё с кем-то расплатиться этими фальшивыми бумажками - да только этот кто-то позорче моего оказался. И, значит, раскрыл бедолаге глаза. А тот, как понял, что у него ни гроша настоящего нет за душой - так совсем от расстройства свихнулся и стал на людей кидаться. Теперь его только ловить и в смирительную рубашку сажать, чтобы он, в своем умопомрачении, бед не натворил. Да, не повезло человеку.
- Что ж, Никитишна, - Александр Михайлович слегка улыбнулся. - Твоя версия не хуже всех других, которые будет отрабатывать следствие. Возможно, так оно все и было... Пойдемте, ребята, - кивнул он нам. - Мы проводим вас до лодки и ещё несколько вопросов зададим.
Когда мы распрощались с Никитишной и вышли на улицу, Александр Михайлович спросил у УБЭПовца:
- Ну, что, надо "водников" срочно поднимать?
- Разумеется, - кивнул тот. - Пусть ищут его по всем окрестным местам.
