думаю, донорских тел было выбрано не менее тысячи. Так что, девчонки, я бы на вашем месте во Францию не стремился.
– А мы и не стремимся, – нахмурились девицы.
– Скажите, а сколько это всё может стоить? – заинтересованно спросила богато одетая женщина.
– Сколько денег? А сколько стоит одна война? Или этот наш природный катаклизм? Не меньше.
– Но это же, о чём вы говорите, м-м, не на потоке? – спросила одна из Юль.
– Нет. Это чистый эксперимент. И никто не знает, чем это может закончиться. Кроме меня.
– Почему?
– Это моя идея – трансплантация синапсов. Они её украли, и у них скоро возникнет тупик, как раз перед завершением проращивания. Я знаю, что делать дальше. А они нет.
– Да это всё бред! – громко сказал богато одетый мужчина.
– Да не вопрос, бред так бред, – ответил доктор и привалился к окну.
В машине стало невыносимо холодно. Пора было заводить двигатель.
Все молчали, и каждый думал о своём. Юли: ехать или нет во Францию. Богатые: сколько стоит вечная жизнь, а профессор думал, что он последняя сволочь. Скоро прибежал водитель и завёл двигатель. Потом прибежал дознаватель Саша. И они поехали. Куда?
Доктор смотрел на большое здание торгово-развлекательного центра «Созвездие», раньше, в советское время, на этом месте был колхозный рынок, там продавали цветы, фрукты и мясо; в перестройку торговали всем, чем придётся: от пуховиков до трусов; в нулевые построили невероятных размеров торговый центр, где было всё сразу и всё дорогое: от духов и норковых шуб, компьютеров и телевизоров до золота и бриллиантов. Вокруг понастроили элитных домов, где и жили элитные покупатели этого центра.
Жили.
Площадь исчезала из виду, а вместе с ней и рынок, где сейчас вместо рыбы продавали людей.
Голод уже не скулил у него в животе, а стал закручивать кишки так, что при одном воспоминании о жареной картошке и солёных помидорах у него кружилась голова. А ещё ему грезились малосольные огурцы и почему-то копчёная рыба, а во рту прямо в слюне стоял вкус чая с лимоном и сахара или варенья, малинового, налитого на кусок хлеба с маслом. Так он делал в детстве. Варенье стекало на пальцы, они становились липкими, и их надо было мыть. Как-то после тренировки он съел его целый литр, а когда он был в деревне летом, то мешал ягоды малины со сгущёнкой и ел всё это ложкой, а потом гонял на велике.
Здорово это было – гонять на велике. Он снял перчатку и стёр изморозь с окна, смотрел в него, стараясь не думать о еде. О тушёнке, мёде и сникерсе, о коробке сникерсов и банке мёда, трёхлитровой, а вот тушёнки грезилась всего одна банка.
Он смотрел в окно. В каждом большом городе есть районы старой деревянной постройки, которые ещё не снесли, а новые большие дома уже обступили их с разных сторон, такие Николаевки или Покровки. В некоторой своей части они трансформировались в подобие коттеджных поселков, а в остальном оставались скопищем старых двух– и трёхэтажек. Именно сейчас их автобус проехал мимо поворота в сторону одного из таких районов. Между машинами, стоявшими посередине дороги, в сторону района Марьино шли люди, несколько сотен, в надежде на тепло и кров. Надежда подтверждалась дымом от печных труб, что там топили, дома или бани, было неясно. Так же, как и есть ли место для беженцев. Но у людей была надежда, и они шли.
Потом они проехали и выезд из города к двум мостам через реку. Одному железнодорожному, а второму автомобильному, судя по чёткой колее, в ту сторону и повернули автобусы с беженцами, уехавшие перед ними. Доктор надеялся на то, что они на следующем проезде свернут вправо, в сторону железнодорожного вокзала. Он надеялся на то, что движение по железной дороге невозможно отключить. Там было много систем поддержания безопасного движения: от дизельных станций до аккумуляторов высокой мощности.
Но и туда они не повернули. А микроавтобус остановился перед большим зелёным мусоровозом, который уткнул свой зад в середину большого автобуса, и они неуклюже перегородили широкую улицу, кажется, навсегда.
Это была улица Рабочего Штаба, со своей знаменитой позной, позы в которой готовили по старинным бурятским рецептам и подавали к столу очень артистично. Вход в позную был завален снегом, под самую крышу. И вся дорога была завалена снегом, неглубоким и рыхлым. Ехать было сложно. Они забрались на тротуар, задев днищем о бордюр и, пробуксовав, свалились на дорогу, которая была заставлена брошенными автомобилями. Чтобы их объехать, надо было снова пробираться по тротуарам, цепляя бортом то за деревья, то за машины, то за редких людей, у которых инстинкт выживания был заморожен.
Микроавтобус ехал в сторону коммунального моста через реку. Так решил доктор, осматривая их путь. А эта дорога вела в аэропорт, он часто сам ездил по этому маршруту. А что дальше – он не знал. Самолёты же не летали.
Автобус трясло, подкидывало и дёргало. Доктор, пытаясь удержаться, развернулся лицом в салон и упёрся руками в спинку переднего кресла. Невольно его взгляд уткнулся в норковую доху богатого человека.
Доктор смотрел на норковую доху богато одетого человека, чёрную, стриженую, с чёрным же атласным подкладом, вывернутым сейчас наружу. «Barin» было вышито на подкладке.
Он вспомнил, где видел этого человека.
Первый раз, когда он привозил свою пожилую маму к ним в отделение на консультацию. Заведующий попросил именно его осмотреть, уточнить диагноз и составить план лечения. Что, собственно, доктор и сделал. А заведующий, забрав план лечения, стал обговаривать финансовую часть сделки. Он всегда это делал, даже любил это делать, и у него получалось, продавал. Но не в тот раз. Богато одетый сказал, что в Израиле будет дешевле.
Второй раз, когда богато одетый избирался в депутаты. Много говорил о справедливости и инвестициях. Обещал построить дома, дороги и детские сады. Его и выбрали в депутаты областной Думы. Доктор мало интересовался политикой и на выборы не ходил. В отличие от тёщи. Ему нравилась фраза Жванецкого: «Депутаты, а кто их выбирает?»
Н-да, а новую квартиру они купили в доме, который построила именно его фирма. Большую, светлую, в красивом доме, где доктор собирался жить долго. Не получилось.
Третий раз совсем недавно, когда его физиономия мелькнула в связи со скандалом. У богато одетого была беременная любовница, которая выкладывала в инстаграм фотки себя голой с животом. Как бы: вот мой живот растёт изо дня в день, так и
