— Уж это точно! — воскликнул я. — Спутаться с таким подонком, как Грир — для этого нужно быть полной дурой!
— Нет, я в прямом смысле. Ребята из отдела розыска пропавших без вести сообщили мне, что по словам её отца она красоточка, но с мозгами у неё плоховато. По умственному развитию она осталась на уровне двенадцатилетней девочки.
— Хммм. Теперь у меня возникла настоящая проблема.
— Неужели? А мне так кажется, что тебя их уже целый букет.
— Я немедленно этим займусь. Но я собирался потянуть за одну ниточку, связанную с Дороти Ходжес.
— Это жена нашего сочинителя?
— Да.
— А что за ниточку ты ухватил?
— Я разговаривал с семейной парой, у кого Грир арендовал гараж. Уорд и Линда Томпсон. Так вот, по показаниям миссис Томпсон, она видела, как Грир и Дороти Ходжес вышли вместе из "линкольна", принадлежащего миссис Ходжес, и направились в отель "Далтон" — он расположен напротив гаража.
— Да? И когда же?
— Вчера вечером. Около шести.
— А, так значит, ты сейчас летишь туда? В "Далтон"?
— Да. Поэтому я и хотел поговорить со Стэном. Он проверял Дороти и её мужа, вот я, естественно, и…
— Самая печальная новость заключается в том, что Стэна здесь нет. Но зато есть я. Может, мне стоит сейчас рвануть в "Далтон" и посмотреть, там ли она? — Он рассмеялся или, вернее, как оно обычно выходит у Барни Феллса, издал очередь отрывистого безрадостного лая. — Вряд ли стоит просить тебя гоняться за всеми женщинами в этом районе. А, как думаешь?
— Нет, не стоит. Ты мне очень поможешь, Барни. Спасибо.
— Не за что, не за что. Ну что, ты поймал чикагских прокаженных?
— Нет, но БКИ установило, что Ударник Дуган числится в розыске за убийство. Ты знал об этом?
— Да. А тебе предстоит встреча с мамой и папой Нэнси Эллис — ты об этом ещё не забыл?
— Нет.
— А то я вижу, ты что-то не торопишься.
— Тороплюсь!
— Тебя там что — приковали к этой телефонной будке?
— Да вроде бы нет.
— Тогда чего ты телишься? Беги, малыш. Время дорого!
— Да я, считай, уже на Сентрал-парк, Барни…
— Э, постой! Я только что вспомнил. Как насчет одежды девицы?
— А что?
— Ну, не хочешь взять её платье, показать родителям для опознания?
— Нет.
— Нет? А почему?
— Потому что при виде одежды дочери родители потеряют способность здраво рассуждать, вот почему. Стоит им увидеть её платье и белье, как они вообразят, что произошло самое худшее.
— Ах, ну бросил парень девке пару палок — не Бог весть какая трагедия в наши-то дни! Ты бы мог привести её шмотки в надлежащий вид, разгладить, что ли…
— Пару палок — хрен-то! Ты не знаешь родителей, Барни! Первое, о чем они подумают, — это что её уже нет на свете.
Барни помолчал, натужно сопя в трубку.
— Ладно, уговорил. В конце концов, это же твоя проблема, Пит.
— И самое ужасное то, что их догадка может оказаться верной, закончил я печально.
Дверь квартиры Эллисов на восемнадцатом этаже жилого небоскреба по Западной Сентрал-парк мне открыла горничная в наколке. Она чинно приняла у меня шляпу. Это была могучая ширококостная дама лет шестидесяти с плоским треугольным лицом, столь же белым и выцветшим, как и её передник. На голове у неё возвышалась плетеная булка седых жестких волос, похожих на моток стальной проволоки, а близко посаженные насмешливые глаза, похоже, видели в этой жизни все мыслимое и немыслимое, причем чаще, чем им бы полагалось.
— Так, комиссар? — произнесла она, чуть вздернув правый уголок верхней губы. — В каком состоянии наши дела?
— Какие?
— Ну, конечно же, дело о пропаже нашей малышки, — пояснила она. Дочери хозяев. Нэнси. Вы нашли ее?
— Пока нет. Доложите обо мне мистеру Эллису, пожалуйста.
Она пожала плечами.
— Отчего же нет… — и двинулась к двойным дверям в дальнем конце прихожей. — Пусть они хоть немного повеселятся.
— Что-то подсказывает мне, что вы не со вчерашнего дня придерживаетесь столь высокого мнения о работе нью-йоркских полицейских.
— Бог свидетель, это верно. Беда в том, что у меня, как вы говорите, комплекс нервного потрясения. В детстве мы часто забирались на крышу нашего дома и швыряли в полицейских полными мусорными ведрами.
— Ну, дети они и есть дети.
— Да, но после этого у меня развился этот самый комплекс.
— Странно, знаете ли. Ну подумаешь, одним ушибом у полицейского больше.
— Да ничего. В том-то и дело. Я ни разу не смогла попасть. Я ужасная мазила.
— Да, наверное, это плохо действует на психику пожилого человека. Это совершенно ясно.
— Такова жизнь. — торжественно изрекла она, распахивая половинку двойных дверей. — Вы точно звонили предварительно?
— Да.
— Как, вы сказали, ваша фамилия? Шелли?
— Селби.
Она скрылась за дверьми и объявила обо мне таким громовым голосом, что моя фамилия прозвучала точно предостережение, потом развернулась через левое плечо и промаршировала обратно через всю прихожую.
Помещение, в котором я оказался, было широким и длинным, на полу лежал ковер с толстым ворсом, так что в нем даже каблуки застревали, а вот пробковый розовой потолок был такой низкий, что я бы мог дотянуться до него рукой без особого труда, Комната купалась в приглушенном розоватом свете, которым обыкновенно освещены фешенебельные коктейль-холлы с "интимной обстановкой". Слева от большого окна, выходящего на угол Сентрал-парк и Пятой авеню, сидели мужчина и женщина. Они расположились в противоположных концах длинной софы на фоне фотообоев, изображавших недостроенный небоскреб почти натуральную величину.
— Входите, Селби, — пророкотал мужчина, вставая и вытягивая руку для приветствия, хотя я все ещё находился в дверях. — Проходите к нам, сэр.
На вид ему можно было дать лет сорок: низенький, плотненький, с квадратным худым лицом и бледно-серыми глазами навыкате, которые резко контрастировали с загорелой кожей его обветренного лица.
Женщина была годом младше — пухленькая рыжая, с правильными, четко очерченными чертами лица, придававшими ей сходство с камеей. И хотя это сходство к тому же подчеркивалось высоким шиньоном, её классическая внешность явно не выигрывала от огненно-рыжего шелкового жакета и черных тореадорских трико в обтяжку.
— Приятно с вами познакомиться, мистер Селби, — заявил мужчина, сдавив мою ладонь точно прессом. — Я Джордж Эллис.
— Здравствуйте, мистер Эллис, — ответил я и попытался освободить свою ладонь от его стальной хватки, чем вызвал лишь очередную попытку расплющить мои кости.
— Очень рад вашему визиту, — продолжал мистер Эллис. — Я отец Нэнси.
— Скажи, Бога ради, что мистеру Селби известно, кем Нэнси приходится мистер Эллис, — проговорила женщина резким скорбным голосом.
Я взглянул на нее. Она не глядела на нас и обращалась к пожилому эрделю, дремлющему под столиком на полу.
— Надеюсь, вы пришли с хорошими новостями? — спросил мистер Эллис, все ещё не выпуская моей ладони. Он смотрел прямо в мои глаза, точно намеревался прочитать в них правду вне зависимости от возможной лживости моих слов.
— Боюсь, нет, мистер Эллис. Мы делаем все, что в наших…
— Я ведь только мать Нэнси, мистер Эллис, — продолжала миссис Эллис все тем же скорбным голосом, по-прежнему обращаясь к спящему эрделю. Только и всего — её мать. — Она взяла зажженную сигарету с пепельницы. — Я подумала, вам это будет интересно, мистер Эллис. Вы должны знать это….
Я кивнул.
— Здравствуйте, миссис Эллис.
Джордж Эллис в последний раз сдавил мою ладонь до хруста, медленно выпустил её и взглянул на пса под столиком.
— Чаппи, попроси миссис Эллис больше не молоть вздора, — сказал мистер Эллис почти таким же резким скорбным голосом, точно подражая своей супруге, — И ещё скажи, что я от всего этого чертовски устал, просто охренел.
— Чаппи, скажи ему, что это очень скверно, — проговорила миссис Эллис, на сей раз обращаясь к сигарете. — И попроси его оставить этот базарный язык. Только то, что он окончил восемь классов, ничуть его не извиняет…
— А ты спроси лучше, какой прок ей был от колледжа! — с вызовом заметил Эллис, — Ты спроси, спроси! Ты скажи ей, что на меня ишачат больше дипломированных инженеров, чем ей за всю жизнь доводилось встречать.
— О, ну конечно, он чемпион мира среди тех, кто пролез из грязи в князи! Скажи ему! — подхватила миссис Эллис. — Он самый крупный в мире подрядчик, скажи ему!
— Черт побери! — рявкнул Эллис. — Селби, нам лучше потолковать где-нибудь в другом месте. Где-нибудь, где не будет слышно этой болтушки!
— Они будут говорить здесь, скажи им, Чаппи! — продолжала миссис Эллис. — Я ведь только мать Нэнси.
