– И эти люди тоже умерли. Или некоторые умерли, а некоторые еще живы, вот они и не понимают друг друга. А живут рядом.
– А как же узнать? – Су согрелась и задремала, ЭлПэ не шевелился, в наступивших сумерках вдруг засветились его глаза, превратившимся в щелку зрачком.
– А это очень просто. Нужно спросить. Подойти и спросить: ТЫ УЖЕ РОДИЛСЯ ИЛИ ЕЩЕ ЖИВ?
Начался дождь, ЭлПэ накрыл их троих синим шелком с головами, от собаки пахло псиной и мокрой землей.
Вол слабым движением руки попытался снять что-то мокрое с лица. Это было полотенце. Он сбросил его на пол, и не двигая головой, осмотрелся. Красивые руки с длинными пальцами подняли полотенце, окунули в мисочку с водой и положили ему на лоб. Кисло пахнуло уксусом. Вол увидел перед собой, совсем близко женское лицо и не узнал Ласточку: она была абсолютно без косметики, белесые реснички поморгали, рот растянулся в улыбке. Лицо дернулось и исчезло, вместо Ласточки появилась девушка с прыщами у носа, полуоткрытым ртом и заплаканными глазами. Она напряженно всматривалась в глаза Вола, потом рот ее скривился, она зажала его руками, но не удержалась и заплакала.
– Где я?.. – Вол пошевелил головой, отчего комната слегка повернулась, предметы поплыли.
Теперь он хорошо видел окно, рядом балконную дверь, стол и стулья посередине комнаты, на одном из стульев сидела девчонка и старалась реветь беззвучно, зажимая сама себе рот.
– Прости меня! Ну прости, я не хотела, правда, сама не знаю, что на меня нашло, этот проклятый графин, мне показалось, что все дело в нем, я просто должна была его расколотить, понимаешь, я так рада, что ты очнулся, я не хотела бросать его в тебя, ты сам упал на лестнице, когда я высморкалась. Откуда я знала, что мне уже и на расстоянии нельзя шуметь, я не знала, теперь я плачу, а у тебя, наверное, все мозги кипят, да?.. я не могу удержаться, я так рада, что ты жив!
– Кто я? – Вол слышал девушку словно издалека, легкий гул наплывал волнами и отступал, он ничего не понимал из ее слов, но волнение о нем было приятно.
– Ты Лев Поликарпович! Но всем говорил, что ты этот… козел. Нет, не козел, а бык! Нет, не бык… Господи, я забыла-а-а! – она заревела во весь голос, открыв широко рот, потом снова закрыла его руками и всхлипывая, продолжала дальше этот бред. – Это у тебя потеря памяти от сотрясения мозга, наверное, это когда ты упал с лестницы, когда я высморкалась. Наверное…А я тебе потом, чтобы ты не дергался…Ты так все время дергался, когда я начинала плакать, и я скормила целую кучу моих любимых, нет – твоих любимых таблеток, потом ты заснул. Поза… Поза…
– Позабыла?.. – неуверенно подсказал Вол.
– Нет. Позавчера. И ты заснул, а теперь проснулся и ничего не помнишь, – она перестала плакать внимательно посмотрела ему в глаза, наклонившись низко.
Вол почувствовал странный запах потного молодого тела. Мокрые ресницы моргнули, выронив каплю, Вол подумал почему-то, что капля должна звенеть и шуршать, скользя по щеке. Он легко улыбнулся. Он впервые видел это лицо.
Стоящая возле него девушка вдруг замахала руками, вытаращила в ужасе глаза, схватила себя за нос, запрыгала по комнате, но все-таки чихнула.
Она так и осталась стоять, согнувшись, закрыв лицо руками, словно прислушиваясь.
– Будь здорова, – неуверенно сказал Вол, он старался не засмеяться, в голове его прояснялось.
– И все? – она робко посмотрела на него, вытирая рукой под носом.
– Расти большая, – добавил он тихо, соображая, не дочь ли она ему.
– У тебя… ничего не брызнуло? В голове?
– Куда брызнуло? – Вол ничего не помнил.
– Здорово! – девушка села к нему на кровать. – Можно тогда я высморкаюсь, я тихонечко, – она взяла полотенце с его лба и высморкалась, не спуская с Вола глаз. – Я так тебя люблю! Я так рада, что ты больше не слышишь мой организм.
– Я тоже тебя люблю. Наверное, – неуверенно сказал Вол, – У меня, вероятно, амнезия, это и не удивительно. Хотя я помню, как бессмысленно все было. Я – никчемный неудачник, понимаешь, я однажды хотел покончить с собой в ванной…
– И что? Что ты еще помнишь?
– Я помню, что весь в крови играю голый в карты…
– Неправда, неправда! И не голый, а в трусах в горошек, и не в крови совсем, в крови ты был, когда у тебя дверь захлопнулась. Это ты с нами в карты играл, в преферанс на раздевание, ты все проиграл, ты.. я... была тогда с тобой. Ну, понимаешь, мы с тобой… на стуле...
– С кем это – с нами?
– Тогда в карты? Я и моя дочь, Су.
– У тебя есть дочь?!
– Да, ей семнадцать и она такая вредина.
– Это моя дочь? – Вол почувствовал, что разум его мутится.
– Нет, ты в меня влюбился совсем недавно, в морге, помнишь, хотя, знаешь… В этом что-то есть. Ты единственный из всех до сих пор жив, понимаешь? Все мужчины как-то непонятно вымирали, а ты все жив и жив. Они не совсем умирали, они потом бродили туда-сюда, мне это казалось раньше странным, а сейчас…
– Сколько тебе лет?.. – перебивает Вол.
Вера задумчиво пожимает плечами:
– Ну ты же знаешь, как все в жизни непонятно. Дня два назад было сорок два. Вчера – где-то восемнадцать-двадцать. Я так думаю, – добавила она неуверенно. – А сегодня я еще не смотрела.
– Куда? – прохрипел Вол, его стал охватывать непонятный ужас.
– Ой, ну ты только не волнуйся, я тебя умоляю, в зеркало, куда же еще! Знаешь, что я думаю? Я вдруг поняла, почему женщины никогда не говорят, сколько им лет, конкретно. Они никогда этого точно не знают!
Вол совершенно не понимал этот бред. В первые минуты такого дурацкого разговора он подумал, что сошел с ума. Потом он решил, что все-таки умственно здоров, ведь сумасшедшие не понимают, что больны.
– Как тебя зовут? Кто ты?
– Вера. Неужели ты ничего не помнишь? Ничего, скорей всего, ты все вспомнишь, но уже не поймешь. Так обидно! Ведь когда я тебе рассказала тогда, в Москве все наши с Су приключения, ты так обрадовался, ты обещал помочь.
– Я ничего не помню и не понимаю.
– Придется тебе это потерпеть. У всех взрослых так.
– Как это?..
– Ну, почти у всех взрослых полнейшее непонимание с подростками, конфликты, раздражение. Ты – взрослый, а я – подросток. Теперь понимаешь?
– Не-ет.
– Вот видишь! Полный болван. Все взрослые теряют чувство жизни, когда вырастают, поэтому они нас не понимают, но тебе еще повезло.
– Повезло?..
– Я смотрю на тебя, ты такой толстый и смешной. Как я могла любить тебя без памяти? Пока я тебя любила, у тебя все внутри постоянно взрывалось, пищало, трещало, короче, ты меня ощущал каждой своей клеточкой. Страдал ужасно!
– У меня ничего не пищит и не взрывается…
– А я про что? Я тебя больше не люблю, ну ни капельки! Тебе крупно повезло.
– Спасибо.
– Ладно, папуля. У тебя в карманах куча денег, откуда интересно?
– Понятия не имею...
– Тогда давай тратить побыстрей и повеселей! Чего ты хочешь?
– Спать.
– Вообще, а не в частности! Завтра, когда проснешься?
– Я маленький очень любил море. Однажды, когда мне было шесть лет..
– Ты только не раскисай, а то не заснешь. Море, так море.
Администратор гостиницы города Ж. завороженно таращился в фиолетовые сумерки, прислушиваясь к бормотанию тепла в батареях, когда разглядел, что из подъехавшего автомобиля у гостиницы вышла Ласточка. Она что-то прижимала к себе бережно, наклонилась на минутку к шоферу и, покачиваясь на каблуках, медленно процокала к двери. Администратор подождал ее в своей каморке, Ласточка принесла с собой запах мороза и старую мясорубку. Она удобно устроилась на диване, разложив ноги почти во всю комнатку, длинным лиловым ноготком постукивала по мясорубке.
– Съехали?..
– Да. Расплатились.
Администратор боялся что-то выяснять по поводу этих постояльцев. С него было достаточно и того, что толстенькая девочка в прыщах, наглая кривляка, оказалась, как утверждала Ласточка, той самой женщиной, которую элегантный мужчина привез с собой три дня назад.
За эти три дня от мужчины ничего не осталось, он шел к такси затравлено озираясь по сторонам, его элегантный костюм непонятным образом обветшал и испачкался, и вообще, был словно с чужого плеча.
Перепуганная влюбленная женщина превратилась в пожирательницу конфет, печенья и мороженого, покрылась прыщами, стала хамить и бить графины везде, где они только ей попадались.
– Будем праздновать отъезд, – Ласточка стала прикручивать мясорубку к маленькому журнальному столику.
Администратор заметил, что она пьяна.
– Куда они поехали? – Ласточка села на колени на пол, достала сигареты и озиралась по сторонам в поисках зажигалки.
– Они поехали… Не кури у меня, я не люблю, ты знаешь. Они поехали на вокзал. А потом то ли в Пицунду, то ли еще в какой-то немыслимый город. Зимой, представляешь?
Ласточка стала на четвереньки и пошарила сзади тумбочки левой рукой.
– Оп-ля! – она достала пыльный коробок спичек, прикурила и тщательно запрятала его за тумбочку, мелькнув администратору малиновыми трусиками из-под задравшегося платья.
