Вера, громко дыша, прошлась туда-сюда по комнате, резко распахнула входную дверь и оценивающе осмотрела лестницу. Ковер. Прикреплен по краям металлическими планками.
Она вернулась к графину и несколько раз ударила по нему электрической бритвой Вола, графин увертывался, Вера ползла за ним на коленках. Она стала плакать, повизгивая, выронила бритву, набрала побольше воздуха и взяла графин в руки. Прижимая его к животу левой рукой, правой открыла балконную дверь и шагнула, обжигая ступни ледяной плиткой.
Вол расслабленно брел в полнейшей, как ему казалось в отсутствии Веры, тишине к гостинице, обхватив руками пакет с двумя бутылками молока и сладкими булочками. Нежный перезвон трамваев в пасмурном утре и шарканье немногих прохожих, перекличка невидимых поездов с близкого железнодорожного узла, внезапный хлопок дверцей автомобиля, все это было так восхитительно, так ...бесшумно!
Он уже подходил к дверям гостиницы, когда случайно взглянув вверх, увидел Веру на балконе. Она была в белой ночной рубашке, она размахнулась, подняв над головой какой-то предмет, и с шумным выдохом бросила это, как показалось Волу, чтобы убить его.
Вол почувствовал резкое движение, словно свист у себя в горле, сухая горячая волна резанула гортань и ударила в небо, насильно открыв ему рот. В голове при этом словно взорвалась небольшая бомбочка, но было и что-то новое при этом – странный стеклянный звон, потом оказалось, что это разбился графин у его ног, брызнув осколками. Грудная клетка Вола разрывалась, кто-то живой бился внутри его, ритмично сжимая в кулаке сердце.
– Вера!.. Не надо!.. – он обессилено опустился на колени, все еще прижимая пакет с завтраком к животу, – У… успокойся… пжал…та!
– И никаких таблеток! – прошипела Вера вверху, – Ненавижу!
Она хлопнула балконной дверью.
Вол с трудом поднялся, еще не веря, что остался жив, медленно ступая, стал подниматься по лестнице, мученически улыбнулся выбежавшему на шум администратору.
Администратор, ничего не понимая, удивленно смотрел ему в спину, раздумывая, что это был за звон, когда Вол, почти преодолев пролет лестницы, нелепо дернул головой, застонал, выронил пакет и схватился рукой за нос, а потом упал, покатился вниз, пересчитав ступеньки тяжелым телом, и почти бездыханный, раскинув руки в сторону, остановился у ног администратора.
Вера, высморкавшись от души, скомкала салфетку и выбросила ее в унитаз.
– Сейчас, когда мы выйдем из подъезда, из подворотни появится машина-такси, таксист вытрет все отпечатки пальцев и отвезет нас на вокзал, – Су медленно спускалась по лестнице за ЭлПэ, он наотрез отказался от лифта. Ласточка, приоткрыв свою дверь, слушала их гулкие голоса, – На вокзале мы сядем в поезд. Поезд поедет в Умольню. Я там родилась. В Умольне живет тетя Феня. Тетя Феня любит Француза. Француза убили в поезде. Она еще не знает, – на каждое слово получалось по ступеньке.
ЭлПэ тащил большую дорожную сумку, Додик спускался сзади Су, шумно дыша и стуча когтями.
– Никаких такси! Никаких шоферов, никаких морковок и всего такого, он думал меня Моцартом взять!.. – ЭлПэ запыхался, – Мы сразу пойдем в метро.
Додик отказался спускаться по лестнице перехода в метро, он опускал глаза, словно в смущении, ЭлПэ топал ногами и кричал, пока Су не сказала, что с такой большой собакой их просто не пропустят.
Они сели на сумку, Додик лег и положил голову на передние лапы, выметая начисто асфальт сзади себя хвостом, мимо них безостановочно шли люди. Су загипнотизировано следила за хвостом Додика, снежинка обожгла ей щеку, Су посмотрела вверх, в первый снег, надела капюшон куртки, растолкала застывшего ЭлПэ.
– Нам придется взять такси, потому что Додик…
– Никаких шоферов!
– У меня такое чувство, что ты предлагаешь мне угнать машину, – Су вздохнула и осмотрелась внимательно, – Вон та, видишь? Да не туда. Вон мужик в прикиде тащит большой пакет. Ключи оставил. И в такси нас с собакой не посадят. И денег у тебя нет. Или ехать на такси, или покупать билеты на поезд. Он хочет забросить быстро пакет, и обратно. Ты идешь, наконец?
ЭлПэ остолбенело смотрел, как Су небрежно потрогала, не открывается ли багажник синей “вольво”, багажник был заперт, она открыла переднюю дверцу, потом изнутри заднюю. ЭлПэ посмотрел на Додика. Додик посмотрел на него.
– Додик! А ну быстро ко мне!
Додик метнулся к автомобилю, потом назад к ЭлПэ. Су завела мотор.
Додик ухватил зубами лямки большой сумки и выдернул ее из-под ЭлПэ. Он потащил сумку по земле волоком, ЭлПэ побежал за ним, размахивая руками, отнял сумку, забросил ее на заднее сиденье, оглянулся в поисках Додика, а пес уже сидел впереди рядом с Су.
– Я сяду впереди! Я сяду с тобой, ты машину водить умеешь?
Додик возмущенно залаял басом, Су тронулась с места, ЭлПэ бежал рядом с открытой задней дверцей, ругался и хватался рукой слева за грудь, потом нырнул, сложив руки лодочкой, внутрь машины на заднее сиденье.
Взвизгнув, “вольво” рванула на огромной скорости, умело обходя передние машины, успела у светофора на желтый. ЭлПэ попытался сесть, машина вильнула на повороте, он опять упал на сумку, вздохнул, поджал ноги и захлопнул дверцу.
Через двадцать минут они были уже за городом. Машина неслась на огромной скорости, у ЭлПэ закружилась голова, его укачало.
– Почему за город? Куда мы едем? – он удивленно рассматривал полупустое шоссе и деревья.
– Поедем в аэропорт. Это удобней.
– Это почему? Какой аэропорт?
– Внуково рядом. Полетим на юг. Будем купаться в море, загорать.
– А почему не на поезде?
– Пока я доеду до вокзалов через всю Москву, меня без прав сто раз задержат.
– Тебя и так сейчас задержат. Ты малолетка и гонишь, как сумасшедшая.
– Здесь всего два поста ГАИ. Приблизительно помню, где. Прорвемся, – Су еще прибавила скорость.
Через десять минут сзади завыла милицейская машина.
– Не вставай! – Су могла бы и не говорить, ЭлПэ и не вставал, от страха и тошноты он почти не мог двигаться, лег на сумку, укрылся с головой плащом.
Су, придерживая одной рукой руль, тоже легла возле Додика, Додик заскулил, но переполз на место шофера. Су, лежа, одной рукой вела машину, сбавив скорость.
Молодой исполнительный дорожный полицейский прокричал в громкоговоритель номер машины-нарушителя и приказал остановиться, потом стал обходить ее на пустом шоссе. Рядом с ним сидел и курил старший по званию, полусонный и злой толстяк. Они догнали “вольво” и поехали колесо в колесо. Толстяк сначала увидел изумленное лицо своего напарника, потом посмотрел и сам направо.
За рулем машины-нарушителя сидел огромный черный лохматый пес, его передние лапы с растопыренными когтями лежали на руле. В зубах у собаки торчала незажженная сигарета. Собака спокойно и дружелюбно смотрела на милиционеров.
Оторопевший толстяк наощупь стал опускать стекло около себя, молодой полицейский успел затормозить, не увидев, а скорей почувствовал махину огромного рефрижератора впереди.
– Не смотри назад, – сказала Су ЭлПэ под визг тормозов и страшный грохот, она перебралась на место шофера. – А ты выплюнь эту гадость! – это уже Додику.
Впереди, в наступающих сумерках засветился тускло огнями аэропорт.
В аэропорту ЭлПэ стал объяснять Су, что они не могут лететь в его любимый город детства, потому что теперь это – заграница, еще нужен пошлинный сбор, и проблемы с перевозкой собаки, потому что у Додика нет паспорта – ему не продают билет.
– Какой проблем?.. – сидящий рядом кавказец возмутился искренне и горячо: – Слушай, чельвека на родина не пускать! Ты – абхазец?
– Вообще-то, я,.. – осторожно начал ЭлПэ.
– Я абхазка! – гордо сказала Су, – а он мой несчастный русский папа.
– Я не хотел! – горячо прошептал абхазец: – На мою родину не пускать мою сестру! Я не хотел, но сделаю это!
– Что он сделает? – заволновался ЭлПэ.
– Они не пускать в самолет, самолет надо угонять.
– Он хочет угнать самолет, чтобы ты попал в город детства.
– Да я просто каждый год приезжал туда с родителями.
– Я что-то не пойму, ты какой-то нерешительный! Спасаемся мы, в конце концов, или нет? – Су изрядно устала, говорила медленно, словно в забытьи.
Абхазец расстегнул большую и невероятно грязную сумку, достал обрез и аккуратно засунул его себе под куртку.
– Нет, это же бред какой-то, чтобы угнать самолет, надо в него попасть! – ЭлПэ занервничал еще больше, – А у нас проблема в него попасть! Какой угон?
– Ай, слушай, угрожать в самолете, я не террорист! – абхазец застегнул куртку, – Я по хорошему скажу летчикам, пусть отвезут ребенка домой, раз она хочет. Ты пойдешь со мной, – он ткнул пальцем в ЭлПэ. – Ты, отец ребенка.
Он тащил ЭлПэ за рукав пальто по длинному переходу, потом они пролезли ползком под турникетами в пыльном и пустом зале, потом опять – почти бегом мимо служебного кафе. У мужского туалета ЭлПэ отдышался, абхазец переговорил минуту с подозрительной личностью. Втроем они зашли в туалет. ЭлПэ с облегчением устроился у писсуара, почти расслабился, как вдруг понял, что абхазцу показали на кого-то, что они в туалете по делу. Замерев от ужаса, стараясь не смотреть в ту сторону, где велись переговоры, ЭлПэ судорожно застегивался.
