Взвесив все это, я сказал:
— Саня, а почему бы нам просто-напросто не заявить о Вадиме Павловиче в милицию?
— Ты знаешь, очень оригинальная мысль, — отозвался Сашка с иронией.
— Что, у тебя какие-то сомнения?
— Сдать Вадима Павловича в милицию — единственное наше спасение. Иначе нам крышка. Рано или поздно он нас достанет.
— Так в чем же дело? Давай сдадим.
— Давай. Но как? — Сашка посмотрел на меня: — Что ты предлагаешь? Выйти и из автомата позвонить в милицию?
— Н-ну хотя бы.
— Хорошо, мы сейчас позвоним в милицию. И что скажем? Нам угрожает бандит! Поймайте его!
Я промолчал. Лишь сейчас до меня дошло, что он имеет в виду.
Сашка вздохнул:
— Не так все просто. Хорошо бы нам помочь милиции задержать его. Но помочь, не заявляя на него. Понимаешь, что к чему?
— Примерно.
— Лично я никаких позывных Вадима Павловича не знаю. Где он может быть, для меня полная тайна. Естественно, для милиции тоже. Ну и как только мы позвоним туда, нас спросят: ребята, а вас-то что связывает с этим человеком? Почему он выбрал именно вас? Тут и начнется раскрутка. Причем, раскрутка солидная.
Сашка прав: звонить самим в милицию, во всяком случае сейчас, бессмысленно. Вадима Павловича наверняка давно уже ищут. И не могут найти. Если мы позвоним, нас тут же вызовут и начнут допрашивать. Не знаю, как Сашка, но лично я совсем не рвусь еще раз встретиться со следователем.
— И что ты предлагаешь? — спросил я.
— Надо бы сдать Вадима Павловича, не заявляя при этом в милицию.
— Это возможно?
— Возможно все. В том числе и это.
— Но если мы сдадим Вадима Павловича, он ведь может тебя заложить?
Сашка потер подбородок:
— Ты имеешь в виду пластическую операцию?
— Да.
— Сомневаюсь насчет того, что он расколется. Но это совсем не страшно. Сама по себе такая операция уголовным деянием не является. Я ведь не знал, с какой целью пациент хочет изменить внешность. — Сашка тронул меня кулаком в плечо: — Насчет же твоей поездки, мне кажется, все чисто. Они тебя больше не вызовут.
— Думаешь?
— Уверен. Но если вдруг что-то пронюхают, учти: ты не знал, кого и зачем отвозишь. Так что, если тебя очень уж прижмут, смело можешь все рассказать.
— Ну а поддельные документы?
— Объяснишь, что использовал их вынужденно. Поскольку не желал в дальнейшем связываться с подозрительными личностями.
— Но должна же быть какая-то статья? За использование поддельных документов.
— Есть такая статья. Сто девяносто шестая. По ней тебя должны оштрафовать на тридцать рублей. И все.
— Точно?
— Серега, с этой статьей я сталкиваюсь чуть ли не каждый день. По роду работы.
Я посмотрел на Сашку:
— Значит, нам нужно бояться только Вадима Павловича?
— И его нам можно было бы не бояться. Если бы не одно обстоятельство.
— Какое?
— Вера. Ведь ты сам говорил, что прокуратура подозревает ее возможную связь с Вадимом Павловичем. А это путает нам все планы… Серега, я немного подумаю. Ты не против?
— Ради бога. Думай, сколько хочешь.
Сашка опять сунул руки в карманы куртки и застыл на сиденье. Я принялся рассматривать вечернее Садовое кольцо. Было еще светло, но уже зажглись первые фонари. Впереди, перед светофором, заворачивал и тормозил поток машин. Интересно, может, это не такая уж дикая мысль, что Вера связана с Вадимом Павловичем? Нет, все же пока мне в это совсем не верилось. Вера, при всех ее недостатках и образе жизни, человек достаточно тонкий — она не свяжется с бандитом. Да и всего полно у нее, зачем ей подвергать себя ненужному риску? Остановившись на этом, я подождал, пока светофор два раза пропустит машины. Скосил глаза в Сашкину сторону. Он все еще сидел, сжавшись и покусывая губу. Наконец прервал молчание:
— Вообще-то это палка о двух концах.
— Палка о двух концах? Что ты имеешь в виду?
— Связь между Верой и Вадимом Павловичем. Знаешь, я в нее не очень-то верю. И все же… Есть кое-что, что наводит на подозрения в этом смысле.
— Неужели есть? Я как-то никак не могу представить — Вера и Вадим Павлович.
— Я ведь говорил, что никаких позывных Вадима Павловича я не знаю. Но однажды я его видел на Сенеже.
— На Сенеже?
— Да. Случайно. Примерно год назад. Он шел от озера к остановке автобуса.
— И что из этого?
— Ничего. Единственное, в мой дачный кооператив меня устроила Вера, у которой есть связи в Солнечногорске. Может быть, он работает где-то на Сенеже? Ведь устроиться там в любое место, скажем, в дом отдыха, не так просто.
— Ты прав. Не просто.
— Но если Вера и Вадим Павлович действуют заодно, для нас это очень плохо. Потому что тогда получается, что мы с тобой пешки. Маленькие пешки в большой игре. Если бы Вадим Павлович действовал один, я был бы спокоен. Ведь практически он обо мне ничего не знает. Только адрес и место работы. Вера же… Вера знает обо мне все. Если это так, получается, она и навела на меня Вадима Павловича.
— Понимаю.
— А понимаешь, что она в конце концов может догадаться, что Игорь Кириллович — ты?
— Может, уже догадалась?
— Нет. Иначе бы Вадим Павлович мне сегодня не звонил. — Сашка застегнул молнию на куртке. — Серега, у тебя много приятелей. Я мог бы у кого-нибудь переночевать?
— Конечно. Мест десять найду сразу.
— Десять не нужно, нужно одно. Только лучше, чтобы твой приятель меня не знал и жил недалеко от тебя.
— И такой есть — Володя Глинский. У него мастерская в Сокольниках.
— Художник?
— Да. Учился на курс младше.
— Телефон у него есть, в этой мастерской?
Я подошел к телефону-автомату и набрал номер Глинского. Как я и предполагал, разговор оказался коротким: тот сообщил, что в мастерской у него два дивана, ночует он дома, так что, если мы не брезгуем, можем приезжать. Через три дня он вообще уезжает на месяц в Прибалтику и может оставить нам свою мастерскую.
Убежище
Мастерская Глинского размещалась в старом доме на Сокольнической заставе. Оставив свои машины около невзрачного деревянного подъезда, мы с Сашкой спустились в подвал и остановились у обитой оцинкованной жестью двери. Я нажал кнопку звонка. Послышались шаги, щелчки открываемого замка, скрежет щеколды. Наконец, дверь открылась, за ней стоял Глинский маленький, щуплый и бородатый. Мы дружески сшиблись ладонями.
Пропустив нас в крохотную мастерскую, Глинский бесстрастно оглядел Сашку:
— Ночевать будете вы?
— Я. Зовут меня Саша. Фамилия Чирков.
— Очень приятно. Глинский Владимир. Извините, но раз вы друг Сережи, я обошелся бы и без вашей фамилии. — Порывшись в карманах длинной и широкой вязаной кофты, вытащил брелок с ключами. Отцепил один. — Держите ключ от мастерской. — Подождал, пока Сашка спрячет ключ. — Второй у меня. Приходить можете, когда хотите. Вы вообще рано встаете?
— Ну, зависит от дежурства. Завтра мне к девяти.
— Значит, не увидимся. Я обычно прихожу к одиннадцати. — Глинский спрятал брелок. — Все, братцы, ухожу. Располагайтесь, чувствуйте себя как дома. Где, что, чего, ты, Серж, знаешь. Есть туалет, раковина, электроплитка. Горячей воды нет, холодильника тоже. Обойдетесь?
— Володя, все прекрасно. Спасибо за приют.
— Не за что. Через три дня меня вообще здесь не будет. Так что если необходимость в ночевках отпадет, можете просто оставить ключ на подоконнике и захлопнуть дверь. Серж, рад был тебя видеть. — Потрепав меня по плечу, Глинский открыл входную дверь.
Сашка бросил вслед:
— А если позвонят или придут?
— Без звонка не придут. Если же позвонят, скажите, что меня нет, и спросите, что передать. Ну, чао, ребята. Если что, я дома, звоните.
Глинский исчез. Я посмотрел на Сашку:
— Как? Подходит?
— Не то слово. Идеальный вариант. — Плюхнулся на диван, осмотрелся. — Я предлагаю тебе пойти на риск. Ради общего дела. Как, готов?
— Саня, где наша не пропадала. Готов.
— Подожди, подожди. Я это только предлагаю. Слышишь, Серега? Если тебе моя идея не понравится, можешь сразу отказаться.
— Ну тогда объясни.
— Идея довольно простая. Заманить Вадима Павловича и сдать в милицию. Понимаешь, каждый раз, когда Вадим Павлович пытался по телефону выяснить координаты Игоря Кирилловича, я ему вешал лапшу на уши — пляжный знакомый, точного адреса не знаю, и в том же духе. Сегодня я ответил ему примерно то же самое. Тут он мне и поставил ультиматум: если до вечеpa не сообщу ему все, что знаю об Игоре Кирилловиче, горько пожалею. Скоро восемь. Он наверняка уже звонил мне домой. Рано или поздно он поймет, что я скрываюсь, и начнет выяснять, где именно.
— Но ведь он может подстеречь тебя на работе?
— Может. Только вряд ли решится на это. Около моей работы слишком людно.
— Значит, он будет искать тебя по всей Москве?
