— Не читайте мне лекций, лейтенант. Мой сын дома, но вовсе не вас я должен благодарить за то, что он вернулся.
— Здесь много сделала и полиция, — заметил я. — Мы с лейтенантом Бастианом работали рука об руку. Так же, как и сейчас, надеюсь?
Хиллман посмотрел на меня уже по-другому: он, видимо, готов был вышвырнуть нас обоих.
— Вы что-то хотели показать нам, лейтенант? — обратился я к Бастиану.
— Да. — Он приподнял свой чемоданчик. — Вы уже это видели. Но я не уверен, видел ли мистер Хиллман?
— Что это?
— Я покажу вам. Можно присесть к столу?
Хиллман провел нас в библиотеку и усадил возле маленькой лампы под зеленым абажуром. Она прекрасно освещала поверхность стола, а на всем остальном в комнате, в том числе и на наших лицах, лежал неяркий зеленоватый свет. Бастиан открыл коробку, в которой хранились вещественные доказательства: там был охотничий нож с полосатой ручкой, тот, что я обнаружил между ребрами Майкла Харлея.
Хиллман хрипло задышал.
— Вы опознаете нож, мистер Хиллман?
— Нет, не опознаю.
— Посмотрите на него внимательнее, можете взять в руки. Анализ крови и отпечатков пальцев на нем уже сделан.
Хиллман не двигался.
— Крови?
— Этим ножом был убит Майкл Харлей. И мы предполагаем, что им же до того убита и Кэрол Харлей: на нем обнаружена кровь той же группы, что и у Кэрол. И врач, производивший вскрытие, утверждает, что рана на теле Кэрол нанесена ножом именно такой формы. Достаньте его, мистер Хиллман, возьмите в руки.
Робким движением Хиллман протянул руку к коробке и взял нож. Он развернул его к себе той стороной, где была обозначена фамилия изготовителя, и прочитал ее.
— Похоже, это очень хороший нож, — сказал он. — Но почему я должен опознать его? Я не помню такого ножа.
— Вы можете подтвердить это под присягой?
— Да, могу. Я никогда не видел его до настоящего момента.
Бастиан взял у Хиллмана нож, как родители отбирают у ребенка опасную игрушку.
— Я не хочу утверждать, что вы лжете, мистер Хиллман. Но у меня есть свидетель, который все же уличит вас во лжи. Мистер Боткин, владелец лавки в нижней части Мейн-стрит, утверждает, что он продал этот нож вам.
Он потряс своим вещественным доказательством перед лицом Хиллмана.
Хиллман выглядел усталым, больным и упрямым.
— Это, должно быть, кто-то другой. Боткин, вероятно, ошибся.
— Но он знает вас лично.
— Но я не знаю его!
— Вы достаточно известный человек, сэр, и мистер Боткин определенно утверждает, что вы были у него в лавке в начале месяца. Этого месяцы. Может быть, я смогу освежить вашу память? Вы упомянули у Боткина, что нож покупаете в связи с запланированным у вас с сыном путешествием в Орегон. Вы также рассказали мистеру Боткину, что в баре «Фло», как вы подозреваете, творятся беспорядки — там продают спиртное несовершеннолетним. Теперь вы вспоминаете разговор?
— Нет, — сказал Хиллман. — Не вспоминаю. Этот человек лжет!
— Зачем он стал бы лгать?
— Не имею представления. Идите и выясняйте. В этом состоит ваша работа.
Он встал, приглашая Бастиана уйти, но Бастиан вовсе не хотел, чтобы его выгоняли.
— Хорошо ли вы подумали, мистер Хиллман, занимая подобную позицию? Если вы купили этот нож у мистера Боткина, лучше сказать об этом сейчас. То, что вы сначала все отрицали, дальше этой комнаты никуда не пойдет. Мы с Арчером гарантируем.
Хиллман посмотрел на меня, как бы ища поддержки. Я вспомнил, что говорил мне Боткин о баре «Фло». Практически можно было утверждать, что разговор Хиллмана с Боткином действительно состоялся, и, хотя из этого не следовало, что Хиллман купил нож, большая вероятность этого все же оставалась.
— Сейчас, когда все факты выложены на стол, вы должны все взвесить, мистер Хиллман.
— Не могу же я просто сказать ему, что это не так?
— Нет, я вам этого не советовал бы. Может быть, вы хотите обсудить все это с вашим адвокатом?
— Я подумаю. — Хиллман совершенно протрезвел. Крупные капли пота выступили у него на лбу, словно под давлением данной ситуации алкоголь вышел наружу. — Насколько я понимаю, вы считаете меня убийцей? — обратился он к Бастиану.
— Нет. — Затем Бастиан добавил официальным тоном: — Вы, конечно, можете настаивать на своих конституционных правах.
Хиллман злобно потряс головой. Часть его прекрасных седых волос упала ему на лоб, из-под них сверкал металлический блеск глаз. Он все-таки был необычайно красивый мужчина, то, каким точным, отработанным движением руки он возвратил волосы на место, выдавало, что он отлично осведомлен о своей красоте.
— Послушайте, — сказал он. — Давайте продолжим нашу встречу утром. У меня была очень трудная неделя, и я хотел бы иметь возможность выспаться перед этим разговором. Я с понедельника не спал нормально.
— Так же как и я, — напомнил Бастиан.
— Вот! Значит, вам тоже необходимо поспать. Этот ваш приход в столь позднее время действительно тревожный, а потому не совсем уместный.
— Он не тревожный.
— Позвольте мне самому судить об этом. — Хиллман повысил голос. — Вы принесли ко мне в дом нож и трясете им у меня под носом. У меня есть свидетель этого, — добавил он, имея в виду меня.
— Давайте оставим эти бесплодные споры, — вмешался я. — Я хотел бы обсудить с лейтенантом одно дело.
— Все, что вы скажете ему, вы должны будете повторить и мне.
— Прекрасно.
— После того, как я поговорю с мальчиком, — сказал Бастиан.
Хиллман сделал отрицательный жест рукой.
— Вы не поговорите с ним. Я даже не убежден, что вам удастся поговорить с ним и завтра. Прежде всего его надо показать врачу. Должно быть медицинское освидетельствование. Вы врач?
— В моем распоряжении есть врач.
Два человека сидели друг против друга в полном бешенстве. Бастиан — пуританин, в первую очередь полисмен, абсолютно честный, дотошный в поиске, а потом уже человек. В противоположность ему личность Хиллмана не была такой чистой. Хотя в нем оставались некоторые романтические и артистические черты, он слишком часто прибегал к ним, стремясь уйти от неблагоприятной для него ситуации. Молниеносные карьеры, такие, как у него, часто заканчиваются тем, что человек в середине жизни остается ни с чем.
— Вы хотите что-нибудь сказать лейтенанту, прежде чем он уйдет? — обратился ко мне Хиллман.
— Да. Может быть, вам это не понравится, мистер Хиллман, я не знаю. Мне лично это не понравилось. Прошлым вечером на шоссе, около отеля «Барселона», видели молодого человека за рулем нового, последней марки, синего «шевроле». Это там, где вот этим ножом убили Майкла Харлея. — Я показал на коробку, стоящую на столе. — Молодой человек был опознан как Дик Леандро.
— Кто проводил опознание? — спросил Бастиан.
— Бен Дали, владелец заправочной станции.
— Тот, который убил Сайпа?
— Да.
— Он тоже ошибается или лжет, — сказал Хиллман. — Дик пользуется синей машиной, но это небольшая спортивная машина «триумф».
— А синего «шевроле» у него нет?
— Насколько я знаю, нет. Вы даже и не пытайтесь впутать Дика в это дело.
— Мы и должны узнать, не впутался ли уже он туда сам.
Я обратился к Бастиану:
— Надо как-то установить, может, он занимал у кого-нибудь или брал напрокат синий «шевроле» вчера вечером. Или, хотя это почти исключено, не украл ли он его.
— Сделаем, — сказал Бастиан.
Хиллман промолчал.
Бастиан собрал свой чемодан и, щелкнув замком, встал, ни на кого не глядя. Мимо Хиллмана он прошел так, словно того вообще не существовало.
Хиллман же, проводив его от дверей библиотеки до входной двери, вернулся в комнату, но вместо того чтобы сесть на свое место у стола, подошел к стене, где висели фотографии.
— Что-то здесь не так… — заметил он. — Здесь висела фотография Дика…
— Я снял ее, чтобы провести опознание.
Я достал фотокарточку из кармана, и Хиллман отобрал ее у меня. На стекле виднелись отпечатки пальцев. Он протер его полой пиджака.
— Вы не имели права брать ее без разрешения. Что вы пытаетесь сделать с Диком? Что вы раскапываете?
— Я выясняю о нем всю правду.
— Здесь не может быть никаких загадок. Он просто самый обыкновенный, приятный парень.
— Надеюсь.
— Слушайте, — сказал он. — Вы закончили работу, ради которой я вас нанял. Не подумайте, что я неблагодарен, — я намерен заплатить вам значительную сумму. Но я не нанимал вас расследовать эти убийства.
— И вы не заплатите мне ничего, если я не остановлюсь?
— Я не говорил этого.
— Вы и не должны говорить.
Он оперся руками о стол и наклонился ко мне. Я спокойно разглядывал его тяжелое, властное лицо.
