Джеффри Дивер - Под напряжением

Суровая женщина провела их по коридору, еще более мрачному, чем предыдущий. Безукоризненно чистому, хорошо распланированному и… отвратительному.

Наверное, это самое точное и объективное слово для описания больниц.

Когда они подошли к комнате с открытой дверью, сестра с сочувствием в голосе произнесла:

— Пожалуйста, подождите здесь. Сейчас кто-нибудь подойдет.

И в то же мгновение она исчезла, словно боясь, что кто-то из них схватит ее и начнет допрашивать. Впрочем, Сакс была почти готова это сделать.

Они с Томом вошли в комнату ожидания. Она была пуста. Лон Селлитто и двоюродный брат Райма, Артур, со своей женой Джуди должны были вот-вот приехать. Мать Сакс, Роуз, тоже. Пожилая женщина собиралась приехать на метро, но Амелия настояла, чтобы она взяла такси.

Они сидели в полном молчании. Амелия взяла журнальчик с судоку и стала его перелистывать. Том взглянул на Сакс, сжал ее руку и откинулся на спинку стула. Было странно видеть его, постоянно подтянутого, в таком состоянии.

— Он ничего не сказал, — пробормотал Том. — Ни слова.

— Это тебя удивляет?

Он хотел было ответить утвердительно, потом, запрокинув голову, тихо произнес:

— Нет.

В комнату вошел человек в деловом костюме и сбившемся набок галстуке, взглянул на лица Амелии и Тома и решил подождать в другом месте. Сакс его поняла.

В такие минуты не хочется, чтобы рядом с тобой было много чужих людей.

Амелия опустила голову на плечо Тому, он обнял ее. Она успела забыть, какой он сильный.

Этот вечер стал кульминацией самого странного и, наверное, самого тяжелого дня за всю ее жизнь с Раймом. Утром, когда Амелия приехала из Бруклина, где провела ночь, она сразу же обратила внимание на то, как напряженно Том смотрит на входную дверь. Он глядел куда-то мимо нее и мрачно хмурился.

— Что такое? — спросила Сакс и оглянулась.

— Он не с тобой?

— Кто?

— Линкольн.

— Нет.

— Черт! Он исчез.

Благодаря весьма мобильному и надежному креслу «Сторм-эрроу» передвижениям Райма мог позавидовать любой парализованный: порой он выезжал на нем из дома в Центральный парк без всякого сопровождения. Хотя, с другой стороны, прогулки мало интересовали Райма, он предпочитал проводить время в лаборатории, в окружении своего оборудования, в интеллектуальных сражениях с загадками, которые ему предлагало очередное расследование.

Сегодня по просьбе Райма Том разбудил его довольно рано, одел и перенес в кресло, после чего криминалист сказал:

— Я собираюсь на одну встречу за завтраком.

— И куда мы направляемся? — спросил Том.

— Я — местоимение первого лица единственного числа, Том. Мы — местоимение множественного числа. Также первого лица, но, кроме этого, у них нет ничего общего. Тебя на встречу не пригласили ради твоего же блага. Тебе там будет скучно.

— Мне никогда не скучно рядом с тобой, Линкольн.

— Ха! Я скоро вернусь.

Криминалист был в таком хорошем расположении духа, что Том согласился.

И вот Райм не вернулся.

Прошел час после приезда Сакс, и удивление переросло в тревогу. И в ту же самую минуту они оба получили электронное письмо, которое звоном огласило компьютеры и айфоны. Оно было лаконичным и деловым, как все послания Линкольна Райма.

Том, Сакс…

После долгих раздумий я пришел к выводу, что не хочу больше жить в моем нынешнем состоянии…

— Нет… — выдохнул Том.

— Читай дальше.

Последние события однозначно продемонстрировали, что определенные проявления моего заболевания более неприемлемы для меня. Я принял свое решение под влиянием двух соображений. После визита Копески я понял, что, с каким бы отвращением ты ни относился к самой идее самоубийства, существуют ситуации, когда риск смерти не должен удерживать тебя от принятия решения.

Вторая причина — встреча со Сьюзан Стрингер. Она сказала, что случайных совпадений не бывает, что судьба привела ее ко мне специально с информацией о Пембрукском спинномозговом центре.

Я несколько раз связывался с центром и договорился о четырех процедурах на протяжении ближайших восьми месяцев. Первая из них вот-вот начнется.

Конечно, не исключена возможность того, что мне придется отменить три другие процедуры, однако следует подождать и посмотреть. Если все пойдет так, как я надеюсь, то через день или два я сообщу вам все кровавые подробности операции. Если нет… тогда, Том, ты знаешь, где находятся мои бумаги. Да, кстати, я кое-что забыл упомянуть в своем завещании: передай все мое виски моему двоюродному брату Артуру. Он должен оценить подарок.

Сакс, я оставил еще одно письмо для тебя. Том тебе его передаст.

Простите меня за то, что организовал все таким образом, но думаю, что в такой хороший день у вас найдутся более приятные занятия, чем провожать в больницу инвалида и впустую тратить время. Кроме того, вы меня хорошо знаете. Я многое предпочитаю делать самостоятельно — удовольствие, которого был практически лишен последние несколько лет.

Всю необходимую информацию вам передадут сегодня после обеда или ближе к вечеру.

Что касается нашего последнего дела, Сакс, то мне, конечно, хотелось бы давать показания против Часовщика лично, но если все пойдет не так, как я рассчитываю, то имейте в виду, что я оставил свои заверенные письменные показания у прокурора штата. Со всем остальным ты, Мел и Рон сможете справиться без меня. Сделайте все, что от вас зависит, чтобы мистер Логан провел остаток жизни в тюрьме.

Свое письмо я хотел бы закончить словами человека, которого вы очень хорошо знаете и которые очень точно характеризует мое нынешнее состояние: «Времена меняются, и мы должны меняться вместе с ними. Как бы велики ни были риски. От чего бы нам ни пришлось отказываться».

И вот теперь они сидели и ждали в этой отвратительной больнице.

Наконец появился официальный представитель ее руководства. В комнату вошел высокий мужчина с седеющими волосами, стройный, в зеленом халате.

— Вы Амелия Сакс?

— Да.

— А вы Том?

Кивок.

Мужчина оказался главным хирургом Пембрукского спинномозгового центра.

— Операция завершилась успешно, но он пока еще без сознания.

Врач сообщил им еще несколько чисто технических деталей. Сакс кивала, внимательно слушая информацию. Часть ее производила впечатление вполне благоприятной, другая часть настораживала. Но главное, что отметила для себя Амелия, было то, что он не ответил на основной вопрос. Не об успешности проведения операции с технической точки зрения, а о том, очнется ли Линкольн Райм и когда это произойдет.

Когда она напрямую спросила об этом, хирург ответил кратко:

— Мы не знаем. Нужно ждать.

Бороздки на подушечках наших пальцев возникли вовсе не для того, чтобы помочь криминалистам находить преступников и приводить их на скамью подсудимых, а чтобы все необходимое и ценное, что удается людям взять в свои хрупкие руки, не выскальзывало из них.

Мы ведь лишены цепких когтей, и наш мышечный тонус — приношу свои извинения всем поклонникам атлетической гимнастики — производит поистине жалкое впечатление по сравнению с силой мускулатуры любого дикого животного, сравнимого с человеком по весу.

Официальное название узоров на подушечках наших пальцев (на руках и ногах) — узоры гребешковой кожи — от слова «грести», что раскрывает их исходное предназначение.

Линкольн Райм бросил взгляд в сторону Амелии Сакс, которая находилась на расстоянии десяти футов от него. Она спала в кресле, свернувшись калачиком, и казалась удивительно спокойной и умиротворенной. Густые рыжие волосы закрывали половину ее лица.

Была почти полночь.

Он вернулся к размышлению о завитках гребешковой кожи. Они покрывают фаланги пальцев рук и ног, а также ладони и ступни. Человека можно уличить в совершении преступления на основании отпечатка ступни с тем же успехом, как и на основании отпечатка пальца, хотя обстоятельства такого преступления, по-видимому, будут несколько необычными.

Людям уже очень давно было известно об индивидуальном характере завитков гребешковой кожи — эта их особенность использовалась восемьсот лет назад, когда вместо подписи под документом неграмотные ставили отпечаток пальца, — но лишь в девяностые годы XIX века их стали использовать в криминалистике для установления причастности подозреваемого к данному преступлению. Первый отдел сличения отпечатков пальцев в правоохранительном учреждении возник в Калькутте, в Индии, под руководством сэра Эдварда Ричарда Генри; его имя и было присвоено системе классификации отпечатков пальцев, которая используется в полиции по сей день.