Ян Флеминг - Разглашению не подлежит. Осьминожка. Полковник Сун

— Остановиться! Немедленно остановиться, иначе вы будете уничтожены!

— Ну что, выключить этот фонарик, Джеймс? — послышался голос Лицаса.

— Не сейчас. Сейчас ляг. И ты, Ариадна, тоже. Пусть решат, что им делать дальше.

Прошло еще с четверть минуты, в течение которых «Цинтия» изо всех сил тянула к берегу. Затем раздался резкий, трескучий хлопок выстрела из легкого орудия, и где-то впереди, на воде, тяжело ухнуло.

— Что ж, теперь ясно, с кем мы имеем дело — генерал Аренский. Фон Рихтер и его люди не осмелились бы выйти в море с такой помпой. — Теперь Бонд знал, что делать. Он выпалил скороговоркой. — У нас есть немного времени. Огонь они откроют не сразу — у них приказ взять нас, по возможности, живьем. Потянем время. У нас только один шанс на спасение. Надо принайтовить штурвал, тихо спрыгнуть за борт и плыть на буксире. В данный момент от берега нас отделяют около полутора миль. Нико, сделаешь?

— Само собой.

— Мы тебя ждем. Приготовь винтовку.

— Готова.

Громкоговоритель обратился снова.

— Немедленно остановиться, или следующий выстрел будет произведен в вас!

— Попробую поводить их за нос, — сказал Бонд. Выждав столько, сколько позволяли нервы, он крикнул:

— Согласен. Я готов сдаться. Но при условии, что вы отпустите девушку, которая со мной. Она здесь случайно.

Пауза. Бонд считал драгоценные секунды. Наконец послышалось:

— Никаких условий. Сдавайтесь немедленно.

— Я требую отпустить девушку.

Еще одна короткая пауза, и за ней резкая фраза:

— Даю десять секунд на то, чтобы выключить мотор. В противном случае открываю огонь!

— Считай до пяти, Нико. Ариадна, прими штурвал, пока он будет стрелять.

Бонд затаил дыхание и приоткрыл один глаз. Свет мгновенно проник внутрь черепа. При первом выстреле из винтовки, раздавшемся рядом, он застрочил из «томпсона», стремясь не столько попасть в людей, сколько заставить их отскочить от орудия. Лицас выстрелил еще раз, и все погрузилось в кромешную тьму. «Цинтия» круто накренилась. Сердце успело стукнуть лишь дважды, когда вновь раздался грохот орудия, и мгновенно в нескольких футах от Бонда что-то дико заскрежетало, обдав его голову и плечи фонтаном брызг. Только теперь он понял, что задержал дыхание, и шумно выдохнул.

С победоносным хохотом Лицас вывинчивал лампы в навигационных фонарях и выбрасывал их одну за другой за борт.

— Теперь на несколько минут они будут слепы, как кроты. Беда только в том, что они все же смогут нас слышать, если догадаются выключить свой двигатель. Воспользуемся паузой. Подадим назад и немного поперек прежнего курса.

Пушка выстрелила еще дважды, но снаряды легли где-то в пятидесяти-шестидесяти ярдах.

— Злятся. Держи, Джеймс. Знаю, ты это не очень-то уважаешь, однако, когда ты окажешься в воде, это подействует, как коньяк.

Бонд сделал хороший глоток из предложенной бутылки и передал ее Ариадне. Распространившееся от напитка тепло принесло ощущение физического комфорта, но когда Бонд заговорил, в его голосе не было благодушия.

— Итак, мы безоружны. Я говорю о наших операциях на суше. Сейчас мы спокойно можем выкинуть наши автоматы и винтовки в море. Единственное стоящее оружие теперь-мой нож.

— Оставь, Джеймс, — Ариадна положила руку ему на плечо. — Сейчас наша задача — добраться до берега. По-моему, нужно думать об этом.

— Верно, — угрюмо подтвердил Лицас. — Надеюсь, они не смогут наладить свой прожектор скоро. Если я не прав, нам конец. — Он вперился в темноту. — Эх. Направились к берегу по ошибочному курсу. Хотя погодите… Кажется, сбавляют ход. Точно. Вырубили мотор. Пора уходить. Но не все разом. Первым — лучший пловец.

— Да, чуть не забыл, — внезапно сказал Бонд. — Возьмите обувь. Без нее мы пропадем. — Он снял свои ботинки с парусиновым верхом и заткнул их за пояс. — Ладно. Я пошел.

— Ариадна следом, за ней я. Я ей скажу, куда плыть. Давай, Джеймс. Увидимся на берегу.

— Конечно, Нико. Удачи. — Бонд пожал руку Лицаса, поцеловал Ариадну. Он вытащил из-за спины вальтер и бросил его за борт. Затем и сам он оказался в воде.

Плыть нужно было около мили, может, чуть меньше. Бонд поплыл с такой скоростью, которую считал оптимальной, собираясь перехватить Ариадну где-то на мелководье, чтобы вывести ее на берег. Море было совершенно спокойно, никакие течения не затрудняли его пути. «Цинтия» удалялась и вскоре исчезла совсем. Он уже преодолел около двухсот ярдов, когда вдруг понял, что мотобот на скорости пересекает его курс. По крайней мере, один раз он заметил вспышку выстрела. Скоро его захлестнула волна от бота, но когда он выплыл, то уже перед собой ничего не увидел. Только остров. Он ровными гребками плыл к той точке горизонта, которую взял за ориентир, не глядя ни влево, ни вправо, сознательно сосредоточиваясь лишь на работе конечностей — это отвлекало от тошнотворных мыслей о поражении.

Спустя двадцать минут, он приблизился к краю тени, которую отбрасывал на морскую гладь освещенный луной Враконис, и ему показалось, что впереди него какой-то пловец также пересек эту границу. Он переждал и посмотрел на запад, но ничего не увидел. Поплыл вперед, в тень, показался берег, только чуть левее, скорректировал курс, последняя сотня ярдов. Никаких признаков Ариадны. Должно быть, она самостоятельно нашла берег и теперь где-нибудь лежит, отдыхая. Несколько ярдов отмели; Бонд старался держаться как можно ближе к поверхности, опасаясь морских ежей. Он встал на ноги, он был на берегу. Он обернулся кругом.

Бонд только начал, отчаянно напрягаясь, обшаривать взглядом черную поверхность воды, как что-то яркое, более яркое, чем прожектор, сверкнуло у него в мозгу, и он понял, что падает.

— Превосходно. Превосходно. Наконец-то мистер Бонд с нами.

Сознание возвращалось к Бонду так быстро и так полно, как будто он пробуждался от естественного сна. Он полулежал в удобном низком кресле в комнате среднего размера с высоким потолком и достаточным освещением. Несколько человек обозревали его с разной степенью заинтересованности. Две девушки, обе дьявольски привлекательные, сидели на софе. Бонд видел их впервые. Но всех из пятерых присутствующих мужчин он встречал прежде. Человек, стоявший спиной к террасе, был тем черноволосым террористом, которого Бонд встречал на вилле Куортердек. Доктор, который тоже был там, теперь прятал шприц в черный кожаный чемоданчик. У двери стоял коренастый русский — слуга из прошлой ночи. Грека с грубым лицом и забинтованной рукой Бонд вспомнил не сразу. Однако высокого китайца, склонившегося над ним с озабоченным видом, забыть было невозможно.

Бонд резко спросил:

— Где девушка, которая была со мной?

— Вопрос естественный. — Китаец одобрительно улыбнулся. — Вам не нужно о ней беспокоиться. Ей не причинили вреда и пока не причинят. Теперь разрешите представить вам собравшихся здесь людей. Мисс Мадан и мисс Тартини, мои помощницы. Мистер де-Грааф, думаю, вам знаком, и доктор Ломанн также. Мистера Ариса вы тоже уже встречали, но только на расстоянии, во время вашей другой — более успешной — морской операции. Ему стоило большого труда доставить мне известие о вас. Мой слуга Евгений, — как хорошо обученный дворецкий, русский комично сделал легкий и достойный поклон, — и я. Меня зовут Сун, полковник народно-освободительной армии Китая Сун Лян-дан.

В течение всего спича Бонд удерживал себя от расспросов о Лицасе, чье продолжительное отсутствие было единственным лучом надежды — при условии, что он не был убит и не утонул. Помолчав немного, китаец уселся на мягкий стул из оливкового дерева в паре футов от Бонда. Его улыбка приобрела задумчивый и сочувственный оттенок.

— Невезение явилось характерной чертой всей операции, — произнес он с забавным акцентом. — И сегодня ночью вы, мистер Бонд, испытали это в полной мере. Даже вы не смогли предсказать, что наши общие друзья — русские — устроят такой прием в вашу честь, так сказать, настоящее гала-представление. — Сун хихикнул собственному остроумию. — И вдобавок, вам не повезло с заплывом, я смог послать людей к единственно возможному месту вашей высадки на берег. Но ведь это жизнь, не так ли? Как бы там ни было, примите от нас всех самые сердечные приветствия. Некоторые из моих коллег, мне известно, почувствовали большое облегчение и благодарность в связи с вашим прибытием. Они уже сомневались в том, что это вообще случится. А я не сомневался. Я верил. Так, меня нисколько не тронули рассуждения де-Граафз о том, что слишком решительные меры предпринимаются для обеспечения вашей безопасности. Мои же опасения, наоборот, заключались в том, чтобы какой-нибудь не в меру ретивый исполнитель не убил вас раньше времени. Я всегда знал, что пока вы живы, вы будете стремиться сюда по собственной воле. В этом была неизбежность. Как вам предстоит понять, вы и я созданы друг для друга.