В церкви наступила тишина. Группу быстрого реагирования готовили именно для подобных операций. Помещение церкви стало сосудом, переполненным адреналином и тестостероном. Это был тот момент, когда страх получает иное название.
Макфэдьен пробежал по клавишам и кликнул мышкой. Соединение через мобильный телефон шло крайне медленно, но ему все-таки удалось скинуть свой разговор с Лоусоном на веб-сайт. Следом он послал мейл в новостные издания, с которыми вступил в контакт ранее, и пригласил их в первые ряды зрителей предстоящего штурма: подключившись к его сайту, они смогут сами напрямую услышать, что происходит.
Он не питал никаких иллюзий относительно исхода этой истории. Но он твердо намеревался срежиссировать происходящее и позаботиться, чтобы история попала на первые полосы всех газет. Если даже ценой жизни ребенка — что ж, так тому и быть. Он был готов. Он сможет это сделать. Он знал, что сможет, и не важно, что его имя желтая пресса превратит в синоним зла. Зато он будет не единственным плохим парнем. Даже если Лоусон добьется запрета на публикацию этой истории, информация уже вышла за пределы его досягаемости. Он не сможет заткнуть Интернет, и некие факты станут известны. Ведь Лоусон знает, что у Макфэдьена есть еще один козырь.
Когда они позвонят в следующий раз, он его выложит. Он разоблачит все двурушничество полиции. Он расскажет всему миру, как низко пало шотландское правосудие.
Судный день настал.
Алекс остановился у полицейского блокпоста на дороге. Он уже видел впереди множество машин, мог различить красно-белые барьеры, перегородившие начало Карлтон-вэй. Опустив окно и сознавая, какой он грязный и растрепанный, Алекс обратился к полицейскому, который наклонился с ним поговорить:
— Я отец ребенка. Это мой ребенок сейчас там. Где-то там моя жена, мне нужно быть с ней.
— У вас есть какое-нибудь удостоверение личности? — спросил констебль.
Алекс предъявил водительские права:
— Я Алекс Джилби. Пожалуйста, пропустите меня.
Констебль сверил его лицо с фотографией на правах, затем отвернулся и заговорил по рации. Минутой позже он повернулся назад:
— Простите меня, мистер Джилби. Мы должны быть очень осторожны. Если вы припаркуетесь там с краю, один из офицеров проводит вас к жене.
Алекс последовал за другим полицейским в желтой куртке к белому микроавтобусу. Тот распахнул дверь, и Линн, вскочив с сиденья, упала в его раскрытые объятья, когда он не успел еще подняться по ступенькам. Она вся дрожала, и он ощущал, как стучит ее сердца. Не было слов, которые могли бы передать их муку. Они просто прильнули друг к другу, в общем страхе и отчаянии.
Долго-долго длилось молчание. Затем Алекс сказал:
— Все будет хорошо. Я могу покончить с этим прямо сейчас.
Линн подняла на него глаза, опухшие от слез, с покрасневшими веками:
— Как, Алекс? Ты ничего не сможешь!
— Смогу, Линн. Я теперь знаю правду. — Он поглядел через ее плечо и увидел сидящую возле двери рядом с Вердом Карен Пири.
— Где Лоусон?
— Он на брифинге, — сказала Линн. — Он скоро вернется. Тогда ты сможешь с ним поговорить.
— Я не хочу с ним разговаривать, — покачал головой Алекс. — Я хочу поговорить с Макфэдьеном.
— Это невозможно, мистер Джилби. Этим делом занимаются опытные переговорщики. Они знают, что делают.
— Вы не понимаете. Есть вещи, которые ему необходимо услышать и которые только я могу ему сообщить. Я не хочу угрожать ему. Я даже не стану его умолять. Я просто хочу кое-что ему рассказать.
Карен вздохнула:
— Я знаю, мистер Джилби, вы очень расстроены. Но вы можете причинить большой вред, думая, что делаете добро.
Алекс ласково высвободился из рук Линн:
— Речь ведь идет о Рози Дафф, не так ли? Все это произошло из-за того, что он считает, будто я имею какое-то отношение к ее смерти, вернее, к убийству Рози Дафф. Ведь так?
— Вроде бы так, сэр, — осторожно согласилась Карен.
— А что, если я вам скажу, что у меня есть ответ на его вопросы?
— Если у вас имеется какая-либо информация касательно этого дела, вы должны сообщить ее мне.
— Все в свое время. Обещаю. Но Грэм Макфэдьен заслуживает того, чтобы первым услышать правду. Пожалуйста. Поверьте. У меня есть свои причины. Это ведь жизнь моей дочери стоит на кону. Если вы не позволите мне поговорить с Макфэдьеном, я уйду отсюда и расскажу все, что я знаю, прессе. И поверьте мне, вам это совершенно ни к чему.
Карен взвесила ситуацию. Джилби выглядел спокойным. Каким-то даже слишком спокойным. Ее не учили, как вести себя в подобных ситуациях. В обычной обстановке она отправила бы его по инстанциям, строго по субординации. Но Лоусон занят где-то в другом месте. Возможно, надо обратиться к переговорщику?
— Давайте посоветуемся с инспектором Данканом. Он ведет переговоры с Макфэдьеном.
Она вылезла из фургона и подозвала одного из полицейских в форме:
— Пожалуйста, останьтесь с миссис Джилби и мистером Мэкки.
— Я иду с Алексом, — вскинулась Линн. — Я не собираюсь стоять в стороне.
Алекс взял ее за руку и обратился к Карен:
— Мы пойдем вместе.
Она поняла, что потерпела поражение.
— О'кей. Пошли, — сказала она и повела их к кордону, преграждавшему проход к дому Макфэдьена.
Алекс никогда не ощущал в себе столько жизни. Он чувствовал движение каждой мышцы. Все ощущения невероятно обострились, каждый звук и каждый запах усилились почти невыносимо. Он никогда не забудет эти несколько минут. Это был самый ответственный момент в его жизни, и он все сделает правильно. Алекс мысленно отрепетировал этот разговор во время безумной гонки к Сент-Монансу и не сомневался, что найдет слова, которые освободят его дочь.
Карен привела их к белому фургону, припаркованному у знакомого дома. В наступающих сумерках все казалось мрачным, соответствуя настроению осаждающих. Карен громко постучала по стенке фургона, и дверь, открываясь, скользнула вбок. В просвете показалась голова Джона Данкана.
— Инспектор Пири? Чем могу помочь?
— Это мистер и миссис Джилби. Он хочет поговорить с Макфэдьеном, сэр.
Брови Данкана в ужасе взлетели вверх.
— Не думаю, что это хорошая мысль. Единственный человек, с которым Макфэдьен желает говорить, это заместитель начальника полиции Лоусон. А он распорядился не вести никаких переговоров до его возвращения.
— Он должен услышать то, что я хочу сказать, — веско произнес Алекс. — Он делает все это, потому что хочет, чтобы мир узнал, кто убил его мать. Он думает, что это сделали я и мои друзья. Но он не прав. Сегодня я выяснил правду, и он должен быть первым, кто это услышит.
Данкану не удалось скрыть свое удивление:
— Вы хотите сказать, что знаете, кто убил Рози Дафф?
— Знаю.
— Тогда вам нужно сделать заявление об этом одному из наших офицеров, — твердо сказал Данкан.
По лицу Алекса прошла дрожь, выдавая силу сдерживаемого чувства.
— У него сейчас моя дочь. Я могу прекратить это мгновенно. Каждая минута промедления, когда вы не даете мне с ним поговорить, может стоить ей жизни. Я не стану говорить ни с кем, кроме Макфэдьена. А если вы не позволите мне этого, я обращусь к прессе. Я скажу им, что у меня есть средство закончить эту осаду, а вы не даете мне его применить. Вы действительно хотите услышать эту эпитафию своей профессиональной карьере?
— Вы не понимаете, что делаете. Вы не являетесь опытным переговорщиком. — По голосу Данкана Алекс понял, что это его последняя попытка воспрепятствовать разговору.
— Весь ваш опыт не дал пока ничего хорошего. Разве не так? — вмешалась Линн. — Алекс всю свою деловую жизнь ведет переговоры с разными людьми. Он прекрасно умеет это делать. Пусть попробует. Мы берем на себя полную ответственность за исход.
Данкан посмотрел на Карен, та пожала плечами. Он глубоко вздохнул.
— Я буду вас слушать, — сказал он. — Если решу, что ситуация выходит из-под контроля, то я прерву разговор.
