Роз– Мари, одетая в серый халат, с волосами, заплетенными в аккуратные косички, смотрела маленький телевизор. Увидев Кросса, она подскочила с койки и с рыданиями бросилась к нему в объятия. Расцеловав ее в обе щеки, Кросс отдал ей конфеты и цветы.
– О, ты пришел повидать меня, – проговорила Роз-Мари. – Я думала, что ты ненавидишь меня за то, что я сделала с твоим отцом.
– Ты ничего не делала с моим отцом, – возразил Кросс, провожая ее обратно к койке. Затем выключил телевизор и опустился на колени рядом с койкой. – Я тревожился о тебе.
– Ты всегда был так красив, – протянув руку, она погладила его по волосам. – Я ненавидела тебя за то, что ты сын своего отца. Я обрадовалась, когда он отправился на тот свет. Но я всегда знала, что должно случиться нечто ужасное. Я источала в воздух и в землю яд, который должен был его отравить. Как ты думаешь, мой отец спустит это на тормозах?
– Дон всего лишь человек, – сказал Кросс. – Он никогда не станет возлагать вину на тебя.
– Он одурачил тебя, как и всех остальных. Никогда не доверяй ему. Он предал собственную дочь, он предал собственного внука и предал собственного племянника Пиппи. А теперь предаст тебя.
Голос ее возвысился до фальцета, и Кросс испугался, что с ней случится очередной припадок.
– Успокойся, тетя Роз. Просто расскажи мне, с чего ты так расстроилась, что угодила сюда. – Он поглядел ей прямо в глаза, подумав о том, как, должно быть, она была красива в молодости, когда невинность еще светилась в ее взгляде.
– Пусть тебе расскажут о Войне с Сантадио, – прошептала Роз-Мари, – тогда ты все поймешь.
Она поглядела мимо Кросса и накрыла голову руками. Кросс обернулся. Дверь распахнулась, на пороге молча стояли Винсент и Пити. Спрыгнув с дивана, Роз-Мари убежала в спальню и захлопнула дверь за собой.
На гранитном лице Винсента были написаны сочувствие и отчаяние.
– Господи Боже, – он подошел к двери спальни и постучал, сказав сквозь нее: – Роз, открой. Мы твои братья, мы не сделаем тебе ничего плохого…
– Какое совпадение, что мы здесь встретились, – произнес Кросс. – Я тоже решил навестить Роз-Мари.
Винсент не стал тратить время на ерунду.
– Мы здесь не ради визита к ней. Дон хочет увидеть тебя в Квоге.
Кросс оценил ситуацию. Очевидно, медсестра из регистратуры позвонила кому-то в Квог. И так же очевидно, что дон не хочет, чтобы Кросс разговаривал с Роз-Мари. То, что сюда посланы Пити и Винсент, означает, что это не покушение, иначе они бы так беззаботно не подставлялись.
Его подозрения подтвердились, когда Винсент сказал:
– Кросс, я поеду с тобой в твоей машине. Пити поедет на своей.
Покушения в Семье Клерикуцио никогда не совершалось один на один.
– Нельзя же оставить Роз-Мари вот так, – заметил Кросс.
– Очень даже можно, – возразил Пити. – Сиделка ее утихомирит.
По пути Кросс попытался затеять беседу.
– Винсент, вы приехали сюда и вправду быстро.
– Вел Пити, – пояснил Винсент. – Он чертов маньяк. – И, мгновение помолчав, добавил встревоженным тоном: – Кросс, тебе же известны правила, так почему же ты навестил Роз-Мари?
– Ну, Роз-Мари была одной из моих любимых тетушек, когда я подрастал.
– Дону это не по душе. Он просто вне себя. Он говорит, что это не в духе Кросса. Он знает.
– Я все объясню, – сказал Кросс. – Я в самом деле тревожился о вашей сестре. Как ее дела?
– На сей раз она может застрять надолго, – вздохнул Винсент. – Ты же знаешь, в юности у нее были шуры-муры с твоим предком. Кто бы мог подумать, что убийство Пиппи так сильно вышибет ее из колеи.
Кросс уловил в голосе Винсента нотку фальши. Ему что-то известно. Но сказал только:
– Мой отец всегда обожал Роз-Мари.
– В последние годы она была не в восторге от него, – заметил Винсент. – Особенно когда с ней случался очередной припадок. Ты бы только послушал, что она говорила о нем в этом состоянии.
– Вы участвовали в Войне с Сантадио, – небрежно обронил Кросс. – Как же получилось, что вы никогда не говорили об этом со мной?
– Потому что мы никогда не говорим о прошлых операциях, – растолковал Винсент. – Отец учил нас, что это бессмысленно. Надо просто делать дело. В настоящем и без того хватает неприятностей, о которых должна болеть голова.
– Однако мой отец был большим героем, верно? – поинтересовался Кросс.
Винсент улыбнулся всего лишь на мгновение, его каменное лицо почти смягчилось.
– Твой отец был гением. Он мог спланировать операцию, как Наполеон. Когда план принадлежал ему, никогда и ничего не могло пойти наперекосяк. Ну, раз или два просто по невезению.
– Значит, он планировал Войну против Сантадио, – подытожил Кросс.
– Задай эти вопросы дону. А теперь давай поговорим о чем-нибудь другом.
– Ладно. Меня что, вырубят, как моего отца?
И тут обычная для Винсента ледяная невозмутимость изменила ему. Схватившись за руль, он вынудил Кросса остановить машину на обочине шоссе.
– Ты что, с ума сошел?! – сдавленным от полноты чувств голосом проговорил Винсент. – Ты думаешь, что Семья Клерикуцио пойдет на такое? В жилах твоего отца текла кровь Клерикуцио. Он был нашим лучшим солдатом, он спас нас. Дон любил его, как родного сына. Господи Боже, да как ты мог задать подобный вопрос?
– Я просто испугался, – кротко пояснил Кросс, – когда вы, ребята, выскочили, как чертики из табакерки.
– Выезжай на дорогу, – с неудовольствием бросил Винсент. – Мы с твоим отцом, Джорджио и Пити вместе сражались в очень тяжелые времена. Мы ни в коем случае не могли пойти друг против друга. Пиппи просто не повезло, напоролся на умалишенного грабителя.
Остаток пути они проехали в молчании.
В Квоге у ворот особняка их встретили обычные двое охранников, и еще один сидел на крыльце. Не наблюдалось никакой подозрительной активности.
Дон Клерикуцио и Джорджио дожидались их в покое. На стойке лежала коробка гаванских сигар и стояла кружка с черными итальянскими сигарками.
Дон Клерикуцио сидел в одном из громадных коричневых кожаных кресел. Кросс подошел к нему и был изумлен, когда дон, оттолкнувшись от подлокотников, не по годам проворно встал ему навстречу, чтобы обнять. После чего указал Кроссу на огромный кофейный столик, уставленный блюдами с разнообразными сырами и сухими мясными изделиями.
Ощутив, что дон еще не готов к разговору, Кросс приготовил себе сандвич из сыра маццарелла и прошутто – тоненьких ломтиков темно-красного мяса в обрамлении очень нежного белого сала. Белая круглая головка маццареллы была настолько свежа, что все еще отпотевала молоком. Она была увенчана толстой соленой шишкой, вроде узла на веревке. Дон всегда похвалялся, что ни за что не станет есть маццареллу, приготовленную более получаса назад.
Винсент и Пити тоже налегли на еду, а Джорджио играл роль бармена – подал вино дону и безалкогольные напитки остальным. Дон ел только истекающую соком маццареллу, позволяя ей таять на языке. Пити поднес ему одну из витых сигарок и огонь. “Какой у старика замечательный желудок”, – подумал Кросс.
– Кроччифисио, – внезапно произнес дон Клерикуцио, – то, чего ты хотел добиться от Роз-Мари, я скажу тебе сам. Ты подозреваешь, что со смертью твоего отца что-то неладно. Ты заблуждаешься. Я провел дознание, и все обстоит именно так, как рассказано. Пиппи не повезло. Он был осмотрительнейшим человеком своей профессии, но столь нелепые случайности все-таки происходят. Позволь мне вернуть твоей душе покой. Твой отец был моим племянником и Клерикуцио, да еще одним из моих дражайших друзей.
– Расскажите мне о Войне с Сантадио, – попросил Кросс.
Книга VII
Война с Сантадио
– Опасно вести себя рассудительно с глупыми людьми, – сказал дон Клерикуцио, прихлебывая вино из бокала. Отложил сигарку в сторону. – Надо проявлять неусыпную бдительность. Это долгий рассказ, и все происходило не так, как кажется. Прошло почти тридцать лет… – Поманив троих своих сыновей, он добавил: – Если я забуду что-то важное, подскажите мне.
Все трое улыбнулись при мысли, что он способен забыть что-то важное.
Свет в покое представлял собой золотистое зарево, подкрашенное сигарным дымом. И даже аромат пищи был настолько пряным, что казалось, виден буквально воочию.
– Я пришел к этому убеждению после того, как Сантадио… – дон на минутку смолк, чтобы отхлебнуть вина. – То были времена, когда Сантадио были равны нам по силе. Но Сантадио завели слишком много врагов, они привлекали слишком пристальное внимание властей и не имели понятия о справедливости. Они создавали мир без каких-либо ценностей, а мир без справедливости не может существовать.
Я выдвигал Сантадио множество предложений, шел на уступки, хотел жить в мире. Но их сила внушала им ощущение могущества, как и водится с людьми, склонными к насилию. Они верили, что могущество – это все. Так и дошло до войны между нами.
