– Жюльен был прекрасным администратором, не думаю, что вас ждут неприятные сюрпризы.
– Хотелось бы и мне в это верить, но только… наш эксперт-бухгалтер… вот с кем придется повозиться.
– А что за проблемы с бухгалтером?
– Мне от него не по себе. Крайне неприятный старый холостяк, из тех, что… Когда он выходит из своего кабинета и отправляется на прогулку в Венсенский лес… то ясно, что он не собирается там уточек кормить!
Замечание подкрепила гримаска, давшая Лоре понять, что дальше госпожа Вильдье, пожалуй, не зайдет.
– К тому же мне прекрасно известно, какого он обо мне мнения. Конечно, если нужно было разблокировать счет для оплаты аренды или ремонта, он быстро находил мой телефон. А вот когда я просила предоставить счета или другую информацию, ситуация менялась. Он попросту не принимал меня всерьез, хотя мы с мужем владели акциями в равных долях. Даже у Жюльена бывали с ним стычки, а уж теперь…
– У них что, отношения были натянутыми, у Жюльена и господина..?
– Бравелона, Бернар Бравелон. Психоригидный тип – так, во всяком случае, называл его Жюльен. Но хватит, не буду грузить вас своими проблемами. Кстати, мне пора собираться на игру в теннис, сейчас я как никогда в этом нуждаюсь.
Хозяйка проводила Лору до лестницы, не без раздражения заметив, что птицы испачкали лобовое стекло ее автомобиля.
Журналистка стала прощаться, договорившись, что выбранные снимки ей вышлют по электронной почте.
– Еще раз благодарю. Вы ведь знаете, как долго мы дружили с Жюльеном. Меня всегда трогало, с каким доверием он ко мне относился и всегда прислушивался к моему мнению.
По натянутой улыбке Женевьевы, которую Лора не замедлила вернуть, она поняла, что ее принимают за обычную мифоманку. А что еще оставалось думать вдове: разве Вильдье мог к кому-нибудь прислушиваться, кроме нее самой?
На обратном пути Лору терзали сомнения: перезвонить Женевьеве, попытаться прояснить ситуацию для самоуспокоения? Только вот был ли в этом смысл, не обернется ли новая встреча очередным «днем памяти»? Она выехала на улицу Суффло, потом, припарковав скутер за Пантеоном, прошла по улице Кловис до дома номер двадцать три и очутилась территории лицея Генриха IV, где должна была встретиться с преподавателем Амандины по физике и химии. Пробегая мимо галереи бывшего монастыря Святой Женевьевы, Лора думала об их утреннем разговоре о латыни – ее всерьез беспокоило эмоциональное состояние дочери. Преподавателя Амандины она обнаружила за проверкой заданий учеников в абсолютно пустом классе.
К ее удивлению им оказался стройный молодой человек лет тридцати, с тонкими чертами лицами, чувственным ртом и светло-голубыми, чуть лукавыми глазами. С подчеркнутой любезностью предложив ей сесть, он признался, что в последнее время поведение Амандины его тревожит.
– Она болтает на уроках?
– Нет, поведение нареканий не вызывает. Просто я заметил, что с ней что-то не так. Будто ее заблокировали. Кажется, что она находится где-то далеко.
– Отлично понимаю, что вы имеете в виду. Причины я не знаю. Она собирается бросить латынь. А ведь дочь прекрасно провела каникулы – на неделю она отправилась в горы с отцом, была в полном восторге и говорила, что замечательно отдохнула. Ничего не понимаю. А что вы сейчас проходите?
– Начали изучать строение молекул, атомы, ядро, электроны…
– Это же так интересно! По крайней мере на мой взгляд: я немного коснулась этого вопроса, когда обсуждала проблемы молекулярной кухни с ее корифеями: Адриа, Ганьером, Марксом…
– Ах, да, я совсем забыл, что вы работаете в гастрономическом журнале. Может, дать Амандине задание написать реферат по этой теме для лучшей мотивации?
– Ни в коем случае! – возразила Лора. – Это последнее, что вам стоит делать, если вы и впрямь хотите вернуть у нее интерес к своему предмету. Уж поверьте, я знаю, о чем говорю. Попробую с ней побеседовать и понять, что с ней происходит. Большое спасибо, что держите меня в курсе.
И хотя преподаватель не прочь был продолжить разговор о технике приготовления пищи с использованием жидкого азота, журналистка быстро ушла. Впереди ее ждало еще одно непредвиденное свидание.
На повестке дня у Пако стояло посещение рынка Бово-Сент-Антуан. Построенный в 1779 году неподалеку от Бастилии, на территории, принадлежавшей последней настоятельнице аббатства Сент-Антуан, этот рынок был открыт в 1781-м с процессиями, песнопениями и благослвениями, но заброшен торговцами и полностью разрушен в Революцию. Заново перестроен он был лишь в 1843 году. Согласно замыслу архитектора, здание приобрело вид перевернутого судна и напоминало рыночные павильоны Бальтара, возведенные несколькими годами позже в центре Парижа.
Потолкавшись какое-то время между старьевщиками, букинистами, перекупщиками и продавцами тканей, расположившимися прямо на площади Алигр, фотограф продолжил экскурсию внутри павильона, между рядами мясников, торговцев рыбой, сырами и зеленью. Он уже собирался сделать кое-какие покупки для собственных нужд в колбасной лавке, когда позвонила Лора и сказала, что ему непременно нужно с ней встретиться на авеню Домениль, в сотне метров от дворца Золотых ворот. Пако хотел было выторговать отсрочку, но не получилось: журналистка обязательно должна была попасть к бухгалтеру Вильдье до обеда. Пако подчинился и через четверть часа увидел Лору сидевшей на скамейке напротив места их встречи и погруженной в мобильный телефон.
– Можешь объяснить, за чем я тебе понадобился?
– Мы получим все, что нам причитается, – сказала она. – Иди за мной и делай вид, что во всем со мной согласен.
Пройдя в бухгалтерию, они услышали стоны, вздохи и ругань и собирались было уйти, но тут раздалось: «Да посторонитесь же вы, Беатрис! Сейчас я все уроню!» – и, словно это их подстегнуло к действию, они решились приоткрыть дверь.
Красный, потный Бернар Бравелон еле тащил две пронумерованные картонные коробки, которые вскоре плюхнулись на третью, стоявшую внизу стеллажа. Затем он выпрямился, схватился здоровенными ручищами за спину, будто собирался вправить на место позвонки, и достал из кармана носовой платок с вышитыми инициалами «Б.Б.»
Журналистка представилась, изложив причину их визита: прошлой осенью они с Пако подготовили рекламный проспект для кафе-бистро, но работа так и не была оплачена.
Бухгалтер бросил откровенный взгляд на стройные ноги Лоры и решил на время отложить перемещение коробок.
– А мы как раз проводим архивирование, – объяснил Бравелон, усаживаясь за свой стол. – Не обращайте внимания на беспорядок, к концу дня все будет сделано. Садитесь сюда, на стул, сейчас я освобожу вам место.
Он убрал стопку папок, переложив их на мраморную каминную доску, и без того загроможденную архивными боксами.
– Ваш визит – честь для меня, мадемуазель Гренадье, но почему вы не позвонили? Возможно, вам не пришлось бы приезжать.
– Мы находились поблизости, делали репортаж, – не теряя выдержки, сказала Лора, а о деньгах я предпочитаю говорить с глазу на глаз, тем более, если учесть последние печальные обстоятельства…
Прежде чем журналистка закончила фразу, бухгалтер опустил голову, закусив губу. Казалось, он действительно был сильно расстроен. Лора продолжила:
– Не хочу, чтобы у вас сложилось превратное мнение обо мне и о моем вторжении. Мы с Жюльеном были знакомы много лет, и его смерть стала для меня страшным потрясением. Вот почему я предпочла прийти, а не звонить по телефону. Сколько вы с ним вместе работали?
– Пятнадцать лет. Приличный кусок жизни.
– Действительно. Я знаю Жюльена примерно столько же. Ресторан Вильдье сразу стал моим излюбленным местом, а между тем мне не приходилось вас там видеть.
Бухгалтер выпрямился в кресле, скрестив толстые руки на объемистом животе, выпиравшем из-под брючного ремня.
– Вряд ли вы могли меня там встретить! Вильдье был моим клиентом, а вот я его клиентом не был. Наши понятия о хорошей кухне… не совпадали. По моему мнению, он занимался не хорошей кухней, а перекусами!
Сделав дипломатический ход, Лора решила добиться большей ясности.
– Наверное, вы любитель блюд посытнее?
– Да, да, попитательнее, которые способны накормить человека, ничего другого не требуется! Например, мясо, тушеное в вине по-провансальски с кусочками сала, картофель с сыром по-овернски, который можно намотать на вилку и резать как ленту, говяжий стейк с петрушкой, по полкило на брата, или мясные рулетики с шампиньонами…
– Вижу, вижу, красное мясо вам больше по вкусу, чем карпаччо из креветок.
– Естественно! Если ты с младых ногтей привык к отборному мясцу… – уточнил Бравелон, не без расчета, что молодая женщина тут же заглотнет наживку.
– Так ваши родители были фермерами? – спросила она.
– Ну, почти – мясниками. И потомственными – начали дело с моего прадеда!
