Старший суперинтендент Хилари Ренд нахмурилась и покачала головой.
— А не получал ли Мак-Грегор вместе с заказом записки, которые просили бы отослать с букетами?
— Да, — ответил Хон. — Мак-Грегор получил две десятки, заказ и инструкции, а еще — две запечатанные карточки, их просили доставить вместе с цветами. Второй букет не предназначался никому конкретно. В управлении конверт с карточкой вскрыли, чтоб посмотреть, для кого цветы.
— Где эта карточка?
— На пути в лабораторию. Но у меня есть фотокопия.
Детектив-инспектор вынул из кармана пальто листок бумаги и протянул Ренд. Человек из особого отдела посветил фонариком, и старший суперинтендент прочла:
Хилари! Сделай их всех. Джек.
СТОРОННИЙ НАБЛЮДАТЕЛЬ
Ванкувер. Британская Колумбия
10: 07
— Этот малый — Чандлер — портач.
— Тогда, Кэл, его бы не поставили на эту работу.
— Да ладно, Бэрк. Я читал его досье. Как, по-твоему, называется то, что случилось десять лет назад в Мексике?
— «Напортачил» здесь ни при чем.
— Да брось. Его напарнику всадили шесть пуль в затылок. Твой портач Чандлер не явился на стрелку.
— Из-за твоего оттавского коллеги.
— Ну да, конечно. Вали все на нас.
— Твой человек подставил их. Что он, не знал, что у мексиканских легавых рыльце в пушку? Не знал, что им платят? Какого черта он связался с тамошней полицией? Дело курировало Американское агентство по борьбе с наркотиками.
— Почем ты знаешь?
— Послушай, мексиканский легавый назвал Чандлеру неправильное время, согласен? Цинк пропустил стрелку, и его напарника застрелили. Это ведь твои мальчики привлекли к делу местную полицию?
— Ты сам-то бывал в Мексике, Бэрк? Имел дело с этой публикой? Их полиция работает не лучше их телефонной сети. Могло выйти недоразумение.
— Враки, Кэл. Мы с тобой оба видели директиву Департамента юстиции. И ты знаешь, там стояло совсем не то, что передали Цинку мексиканцы.
— Это Чандлер так говорит. Может, он сам облажался, а после напридумывал черт-те что, чтоб замести следы. А дело Хенглера? По-моему, ясно, что твой Чандлер — попыхач. И портач.
— Цинк — хороший полицейский.
— Хорошие полицейские не срывают арест миллионной партии наркотиков ради спасения какой-то сторчавшейся девки.
— Ты нашей работы не знаешь, Кэл. Если не проявлять определенной лояльности, все информаторы разбегутся. Нельзя жертвовать ими во имя пресловутого «великого дела». Валюта полицейского — лояльность. То же с напарниками. Цинк знает это.
— И этим ты оправдываешь его партизанскую вылазку в мексиканские джунгли в семьдесят пятом году? Лояльностью? Лояльностью? Его напарник Эд Джарвис тогда уже лежал в могилке. Я называю подобные эскапады сведением счетов. Диво, что он и тут не напортачил.
— Цинк — человек принципиальный.
— Ну да. Расскажи это кому-нибудь другому. Верность напарнику. Плевать, что сорван арест. Лояльность к этой обколотой бабе. Подумаешь, лимон баксов псу под хвост! Пожалуй, лояльность у полицейского может обернуться недостатком.
— Да пошел ты, Уичтер. Ты просто не понимаешь.
Прокурор Кэл Уичтер — невысокий, худощавый, со светлыми вьющимися волосами над очками в тонкой металлической оправе — представлял Корону в Федеральном департаменте юстиции и считался местным экспертом в вопросах, связанных с юридическими аспектами перехвата и прослушивания телефонных разговоров. Несколько лет тому назад в Оттаве приняли акт «О защите частного пространства граждан». Официально этот документ должен был оградить канадцев от неоправданного электронного вторжения полиции в их личную жизнь. На деле, однако, произошло нечто прямо противоположное — «жучки» в телефонной сети принялись плодиться с космической скоростью. Запишите что-нибудь черным по белому, и полиция истолкует все шиворот-навыворот.
Кэл Уичтер безжалостно эксплуатировал новый закон для продвижения по служебной лестнице, ибо превратил прослушивание телефонных разговоров в личную кормушку.
— Давай на минуту забудем про Цинка, — попросил королевский обвинитель. — Расскажи лучше, что дали «жучки» на телефонах Хенглера.
— В смысле наркотиков — ничего, в смысле пленок — кое-что.
— Черт возьми, опять местным повезло. Пусть даже это занюханная порнуха.
— Желчный ты тип, Кэл.
— А ты, дружище, что-то чересчур пресыщен для суперинтендента Королевской конной полиции.
— Желчный и с дерьмецом.
— Да ну? Что ж, давай по новой прополощем грязное белье и посмотрим, что за пакость всплывет.
Бэрк Худ отдал службе в полиции двадцать девять лет. Упрямо стиснутые губы придавали ему сходство с герцогом Эдинбургским, и при взгляде на него тотчас становилось понятно: вот полисмен, который любого юриста считает пройдохой.
Когда-то давно некий детектив, сотрудник нью-йоркского управления полиции, сказал суперинтенденту, юристы, занимающиеся уголовными делами, бывают трех сортов: Старые Пердуны, этакие Кларенсы Дарроу — быстро стареющие субъекты, которые упорно теребят помочи, хотя их брюки поддерживает ремень; Белые Штиблеты — ловкачи в синих тройках в тончайшую полоску, акулы, для кого юриспруденция — источник немалых доходов; и, наконец, Панкующие Рокеры, дети поколения, пережившего Вьетнам и Уотергейт, твердо знающие, что система — дрянь и что у поножовщины нет правил.
Кэла Уичтера Бэрк Худ считал бюрократическим вариантом Белых Штиблет.
— Ладно, Бэрк, — услышал он голос Уичтера. — Начинаем постирушку. Первое: мы знаем, что Рэй Хенглер по самое некуда сидит в наркотиках. И речь не о каких-то там паршивых амфетаминах. Хенглер занимается «китайским белым» — простенько, без затей и всего восемь процентов примесей.
Второе: мы знаем, что его зелье распространяет банда, именующая себя мотоклубом «Охотники за головами». Еще мы знаем, что на деньги Хенглера снимаются порнофильмы. Полиция нравов утверждает, что, по слухам, в конце прошлого года он профинансировал очередную похабель, где в фина-ле одного из актеров прикончили по-настоящему. Неопровержимых улик на этот счет нет, но оснований начать судебный процесс и без того оказалось предостаточно.
Третье: нам до сих пор не удалось выявить связи между Рэем Хенглером и мотошайкой.
И четвертое: без этого его нельзя арестовать за распространение наркотиков.
Что мы делаем? Вызываем «мидасских метких стрелков»? Идем на поклон к Чипу и Дейлу? Нет, привлекаем к делу меня. Я по просьбе местных ребят ставлю телефоны Хенглера на прослушку, и теперь у нас полно трепотни о порнушке и ни полсловечка — о наркотиках.
Что же, опять-таки, мы делаем? Вызываем американскую морскую пехоту? Техасских рейнджеров? Бэтмена и Робина? Нет! Тебе стукает в голову, что нужно найти кого-нибудь не-засвеченного, пусть, мол, встрянет в Хенглеров гешефт. Кто же твой кандидат? Ну конечно, Цинк Чандлер! Вот кто нам нужен! И тогда из… откуда он прилетел, Бэрк? Из Лондона? Ага, из Лондона прилетает Цинк, Сотрудник Специального Секретного Отдела. Я-то, понятно, пустое место. Чего меня спрашивать, верно? Это вы — Королевская конная полиция. Это ваши игры. А у меня всего-то голова на плахе и замешанные в эту историю денежки налогоплательщиков, этак с лимон зеленых. Ясное дело, я никто.
Ладно, оставим лирику. В городе появляется Цинк — якобы большой охотник до зелья и денег у него куры не клюют. Он начинает копать и в конце концов выходит на эту Дженни Копп. Дженни вроде бы живет с кем-то из банды, хотя мне казалось, все эти «Охотники за головами» — охотники до мальчиков.
Дженни дает Цинку понять, что, пожалуй, могла бы ему помочь. Что у нее есть связи. Но потом вдруг пугается. Чует легавого. Тогда он выкручивает ей руки.
А что же я, Бэрк? Слушаю: бип. Боп. И — чем черт не шутит? — снова: бип.
Цинк тем временем загоняет Дженни в угол: шьет ей хранение героина, который она вдобавок пару раз толкала. Суши сухари, детка. Бедная цыпочка без марафета корчится на полу… Так может, выгодней не ломать комедию?
