– Господи, помоги бедной девочке! – простонал Кеннет.
Джайлс завернул колпачок своей авторучки.
– Не ссорьтесь до моего ухода, – попросил он. – Тони, ты не забыла, что завтра дознание?
– Честно говоря, забыла, но теперь вспомнила. Ты сказал, что подвезешь меня на своей машине. Не будешь против, если я возьму с собой одну из собак?
– Буду. Заеду за тобой около десяти часов. Проводи меня, пожалуйста. До свидания, мисс Уильямс. Пока, Кеннет.
Антония вышла вместе с ним в коридор.
– Джайлс, я сделала потрясающее открытие, – торжественно произнесла она.
– Господи, Тони, какое же? – весело спросил он.
– Рудольф и Виолетта – родственные души. Не знаю, почему я не поняла этого раньше. У них одинаковый склад ума. Как по-твоему, следует сказать им об этом?
– По-моему, не стоит, – твердо сказал он. – Пусть сами до этого додумаются. Ты всерьез собираешься замуж за Мезурье?
– Ну, я думала, что да, – ответила она, наморщив лоб. – Знаешь, он может быть очень симпатичным, хотя, должна признать, в тяжелых обстоятельствах он ведет себя не блестяще.
– Тони, несносная девчонка, ты хотя бы влюблена в него?
– Толком не знаю, – печально ответила Антония. – Сказать по правде, Джайлс, я не знаю, что значит быть влюбленной. Одно время думала, что да, но, кажется, в последнее время слегка отдалилась от Рудольфа. Это очень сложно.
– На твоем месте я бы дал ему отставку, – посоветовал он.
– Нет, не дал бы. Потому что он в беде, – сказала Антония.
– Тогда чем быстрее он выпутается из беды, тем лучше.
– Да, – согласилась она. – Но вопрос в том, выпутается ли. Алиби с машиной это хорошо, но чем больше думаешь об этом, тем больше подозреваешь, что тут есть какая-то загвоздка, только не можешь ее обнаружить. Знаешь, это отвратительное убийство начинает превращаться в наказание, а не в благо. Джайлс, кто его совершил? Есть у тебя какие-то догадки?
– Нет никаких. У меня такое ощущение, что мы еще ничуть не приблизились к истине. Я не удивлюсь, если возникнет что-то совершенно неожиданное.
– Почему? – с любопытством спросила она.
– Не знаю, – ответил Джайлс. – Просто мурашки в ступнях.
Дознание, проведенное в Хенборо на другое утро, не выявило никаких новых улик. Антония притворилась откровенно разочарованной, однако с интересом выслушала сообщение, что руки убитого указывают на то, что он занимался ремонтом машины. Когда далее прозвучало, что запасное колесо машины Арнольда Верекера оказалось спущено, так как в нем был большой прокол, она подалась к кузену и прошептала:
– Это разрушает версию Кеннета.
Свои показания Антония дала бодро, что в сочетании с отсутствием подобающего траура несколько потрясло членов жюри. К облегчению Джайлса Каррингтона, она не была резкой. На вопросы коронера отвечала с дружелюбием, которое, как она объяснила Джайлсу, было вызвано внешним сходством того с хирургом-ветеринаром, который помогал Джуно щениться.
Было очевидно, что ни коронер, ни присяжные не знали, как воспринимать Антонию, но ее неожиданное отношение к суперинтенданту Ханнасайду, которого она приветствовала, когда он встал, чтобы задать вопрос, как к старому и доброму знакомому, произвело хорошее впечатление.
Рудольфа Мезурье не вызывали, имя его не упоминалось, и разбирательство окончилось, как и предвиделось, обвинительным вердиктом в убийстве против неизвестного лица или лиц.
Выходя из зала суда, Джайлс Каррингтон приблизился к Ханнасайду и задумчиво пробормотал:
– Суперинтендант, это мастерски совершенное преступление.
В глазах Ханнасайда засветилась веселая искорка.
– Отвратительное дело, правда? Где ваша обезоруживающая клиентка?
– Отправилась в полицейский участок, – ответил Джайлс, – чтобы передать сержанту – забыл его фамилию, но он разводит эрдельтерьеров, – безотказный рецепт лечения экземы. Мезурье слегка сбил нас со следа, так ведь?
– О, значит, вы заметили эту загвоздку? – ответил суперинтендант. – Я ожидал этого. Кстати, я установил, что он не находился в своей квартире между двенадцатью и двумя часами той ночи, но на первый взгляд это почти ничего не дает. Однако сержант Хемингуэй, – он указал на ясноглазого подчиненного, – полагает, что из этого можно сделать вывод. Посмотрим.
– Несколько выводов, – сказал Джайлс, кивнув сержанту. – Вчера вечером мы обсуждали их ad nauseam[4]. Но мне идея о сообщнике не нравится.
– Конечно, сэр, – немедленно отозвался сержант. – Поскольку это убийство. Я так считаю. Но это вовсе не значит, что сообщника не могло быть.
Джайлс смотрел на Ханнасайда:
– Вам ведь не особенно нравится Мезурье?
– Мне никто особенно не нравится, – ответил Ханнасайд. – Однако кажется несомненным одно. Тот, кто убил Арнольда Верекера, был очень хладнокровным и умным человеком.
– В таком случае Мезурье, пожалуй, исключается, – сказал Джайлс. – Он не хладнокровен и не умен.
– Сэр, нельзя судить по тому, как он ведет себя теперь, – заговорил сержант. – Самые хитрые преступники умеют, притворяясь глупыми, сбить вас со следа. Судя по тому, как он подделывал счета компании, этот человек достаточно умен.
Джайлс достал портсигар, раскрыл его.
– Все тщательно спланировано, – сказал он. – Сделано не сгоряча.
Суперинтендант кивнул, но сержант Хемингуэй поджал губы.
– Похоже, убийство совершено преднамеренно, – заговорил он, – но, рассуждая так, можно сбиться с верного пути. Одни, распалясь, теряют голову, другие, напротив, становятся очень проницательными. Как от понюшки кокаина – я никогда его не пробовал, но говорят, он действует именно так. Это психология – с которой суперинтендант не считается.
Ханнасайд улыбнулся, но не стал вступать в спор. Взгляд его проницательных серых глаз был обращен на лицо Джайлса.
– Что вы прячете в рукаве, мистер Каррингтон? Собираетесь обрушиться на нас с чем-нибудь новым?
– Нет-нет! – ответил Джайлс. – Но вчера на меня нашел пророческий стих, и он еще не иссяк. Что-то должно появиться.
Сержант заинтересовался:
– Некое предчувствие?
– Предчувствие! – фыркнул суперинтендант. – Конечно, что-то появится. Я только надеюсь, что появится с алиби, которое я смогу проверить, не отправляясь ночью пешком в Ричмонд, или лежа в постели с головной болью, или находясь в одиночестве в чужом доме!
Глаза Джайлса вспыхнули.
– Суперинтендант, вы, кажется, раздражены.
Ханнасайд засмеялся и протянул руку:
– Вас это удивляет? Мне нужно идти. Эта ваша дерзкая клиентка! Надо же, сказать мне «О, привет!» в суде! Она вам говорила, что вчера мы расстались не в лучших отношениях? Можете при желании предупредить ее брата, что не всегда имеет смысл умничать с полицией. До свидания!
Они обменялись рукопожатием.
– Приезжайте вечером ко мне, выкурим по сигаре и беспристрастно обговорим это, – пригласил Джайлс.
– Беспристрастно с удовольствием, – ответил Ханнасайд. – Спасибо!
На этом они расстались. Ханнасайд и сержант пошли на железнодорожную станцию, а Джайлс – в полицейский участок за своей кузиной, чтобы накормить ее обедом и отвезти обратно в Лондон.
Антония пребывала в хорошем настроении и как будто считала себя вне опасности. Джайлс развеял ее иллюзии, и она тут же заявила, что если ее теперь арестуют, это будет вопиющей подлостью, на которую суперинтендант Ханнасайд, видимо, не способен.
– Если не считать случайных разногласий, мы с ним недурно поладили, – сказала она. – Кажется, я ему понравилась.
– Это не помешает ему сделать то, что он считает своим долгом.
– Да, но не думаю, что я в числе его подозреваемых, – сказала Антония. – Он был больше настроен против Кеннета, пока не появился Рудольф. Кстати, я никак не могу прийти к решению относительно Рудольфа.
– Выходить за него или нет? Давай помогу.
– О нет, дело не в этом! Собственно говоря, – добавила она откровенно, – я не удивлюсь, если он расторг помолвку. Знаешь, вчера вечером он был сильно раздражен. Вот что я имела в виду.
– Тони, ты знаешь его лучше, чем я. Не похоже, что он это сделал.
– Да, но я не совсем уверена. Не думала, что он почему-то так разволнуется. Я видела его в опасном положении всего один раз: как-то из боковой улицы на большой скорости выехал грузовик. Рудольф был спокоен и рассудителен. Отчасти поэтому я и влюбилась в него. Обычный человек нажал бы на тормоза, и грузовик бы в нас врезался, но он лишь прибавил газу, описал громадный полукруг, а потом продолжил начатую фразу.
На Джайлса это не произвело впечатления.
– Самый большой дурак из моих знакомых превосходно водит машину, – заговорил он. – Одно дело не терять головы за рулем, совсем другое, когда перед тобой, так сказать, маячит тень виселицы. Мне кажется, у твоего утонченного молодого человека, говоря попросту, не хватило бы духу это сделать.
