Дорогая мисс Лейн!
Касательно Вашего романа «Дуют пассаты».
К сожалению, мы не видим возможности издать Вашу книгу.
Главная героиня обрисована бледно. Отношения между полами в романе весьма чопорные. Складывается впечатление, что Коринна Грей боится мужчин. Это не то, чего ждет от романтической литературы современная женщина.
Спасибо за предоставленную возможность ознакомиться с рукописью.
Джеки Сим, младший редактор.
P. S. Рукопись высылаю бандеролью.
Дебора поникла. Тринадцатый отказ! Список крупных издательств стремительно сокращался. Потом она заметила третий конверт, и внутри у нее все перевернулось.
«О господи, нет. Только не это», — подумала она в отчаянье.
Письмо было отправлено шесть дней назад, из Лондона. Внутри лежал листок темно-серой бумаги. Черные машинописные буквы складывались в слова:
Деб!
Прошлой ночью, моя вкусненькая, мне снилась твоя мох-натка.
Ты меня не знаешь, зато я знаю тебя. И, прежде чем мы расстанемся, узнаю каждый дюйм твоей дырки.
В один прекрасный день, когда ты меньше всего будешь этого ждать, моя милая, я приду насладиться тобой.
Я подвешу тебя голенькую к потолочной балке и буду лизать твой садик до тех пор, пока ты не начнешь орать и не кончишь прямо мне на лицо.
Но то, что я сделаю потом, тебе вряд ли понравится.
Время пустить кровь, детка.
Твой Хозяин, сид.
Дебору чуть не стошнило от омерзения.
Она подошла к входной двери и заперла ее на все три замка.
Когда она повернулась, на глаза ей попался маленький, белый, сложенный пополам кружок на углу стола в прихожей.
Дебора взяла в руки противоблошиный ошейник, снятый с кота перед уходом к ветеринару.
— О, Нибс! — воскликнула она, давясь слезами. Дамба, сдерживавшая наплыв чувств, рухнула.
Дебора опустилась на пол и разрыдалась.
ХЭВИ МЕТАЛ (ТЯЖЕЛЫЙ МЕТАЛЛ)
Ванкувер, Британская Колумбия
Пятница, 10 января, 20: 15
Когда зазвонил телефон, Цинк сидел в кровати, подложив под спину две подушки. Он поднял трубку:
— Чандлер.
— Это Карадон из ОсоНа. Что делаешь?
— Читаю.
— Что-нибудь стоящее?
— Жермена Грир. «Секс и Судьба».
— Ну извини! Врага надо знать, да?
Карадон не угадал, но Чандлер не стал заострять на этом внимание.
— Ладно, если ты в силах оторваться от мисс Грир, то у меня, пожалуй, есть кое-что важное.
— Выкладывай, — сказал Чандлер.
— С того дня, как Ирокеза выпустили под залог, мы ходили за ним по всему городу. Он не приближался к Хенглеру и не вступал с ним в контакт, но за ним таскалось и двое не наших.
— Ребятки Хенглера?
— Очень может быть.
— А они общались с Ирокезом?
— Мы не заметили. Но полчаса назад наши ребята довели его до рок-клуба на Гастингс. Сейчас он там.
— Ну и что? Почему ты звонишь?
— Похоже, кроме наркотиков, порнухи и девок по вызову, Хенглер занимается еще и музыкой. Раскручивает рок- и джаз-группы, делает клипы, то-се. Лабухов, которые сегодня играют в клубе, пригнал он.
Чандлер выудил из ящика ночного столика бумагу и ручку.
— Как называется клуб? — спросил он.
— «Ид».
— Адрес?
Он записал адрес.
— Как называется группа, которую раскручивает Хенглер?
— «Вурдалак», — ответил Карадон.
22: 22
Смерть — последний крик моды в мире рок-н-ролла.
«Ид», созданный по образу и подобию лос-анджелесских «Зеро» и «Фетиша», нашел прибежище на первом этаже запущенного здания в районе ночлежек, втиснувшись между магазином, торгующим порнолитературой, и комиссионкой. Вывески, которая извещала бы непосвященных о его существовании, не было — в «Иде» царила атмосфера жутковатого шика и полнейшего пренебрежения к внешнему миру. Чандлер чувствовал себя здесь в высшей степени неуютно.
Цинк пришел в черных джинсах, черной кожаной куртке, белых носках и черных ботинках. Бумажник болтался на цепочке. Волосы, выкрашенные в черный цвет, жирными завитками свисали на лоб и были гладко зачесаны от висков назад. Глаза закрывали темные очки-консервы.
Клуб был рассчитан на живущих в тени Бомбы. Стену целиком занимал экран, где бесшумно вырастали черно-белые атомные грибы. Продолговатой коробке зала дизайнер придал форму гроба. В одном ее конце прятался бар, в другом, за задернутым занавесом, скрывалась сцена.
В углу стоял пыльный стеклянный шкаф с человеческим скелетом, а рядом нарисованная на стене ню прильнула в поцелуе к своему трепещущему сердцу, мгновение назад вырванному из груди. Здесь же висели большая фотография «Секс Пистолс» в рамке и старая афиша к фильму Карпентера «Тварь». Холодное сияние зеленых прожекторов высвечивало на потолке надпись губной помадой: «Теряют кровь только женщины». Под ней в зеленой полумгле, точно по дну океана, двигались неясные фигуры.
Играла музыка, главным образом дум-энд-глум-рок [21] — «Крэмпс», Марк Болан и «Ти-Рекс», «Сиукси» и «Бэншиз», Принс — «1999» и «Баухаус» — «Бела Лугоши мертв». Сейчас «Фрэнки Гоуз Ту Холливуд» уговаривал: «Расслабься».
Дамы (среди них немало несовершеннолетних) щеголяли в чрезвычайно странных нарядах — кокетливых платьях-комбинациях, старых кожаных мини-юбках, побитых молью мехах, — словно гардероб им подбирали в магазине подержанного платья после изрядной дозы героина. Кавалеры делились на две категории: тусовщики с гомоэротическим душком или субъекты, наряженные зомби неопределенного пола.
Возле Цинка стояла девица, чьи пальцы украшали перстни-черепа, спину — вытатуированная адамова голова, а талию — пояс, густо увешанный перевернутыми распятиями. Девица страшно рисовалась, непрерывно меняя позу.
За соседним столиком глядел куда-то в пространство пустыми глазами человек в черной монашеской рясе — неестественно белое, мрачное лицо, один ус, полбороды, противоположная половина головы обрита наголо. Цинку он напомнил живую шахматную доску.
Парню, горбившемуся рядом с ним, замечательно подходило определение «Сиротка Энни на стероидах»: рыжие кудри ниспадают на тугой корсаж из пурпурных кружев, брови выщипаны в ниточку. Все его внимание сосредоточилось на тощей платиновой блондинке, сидевшей напротив. В ее волосах, жидким водопадом начесанных на лоб, пестрели темно-красные «перья». Шею (потому лишь, что это казалось блондинке очень стильным) охватывал хирургический корсет, раскрашенный спереди так, чтобы возникало впечатление перерезанного горла.
Из гудящей толпы возникла и направилась к столику Чандлера фантастическая фигура — полуженщина, полулеопард. Лицо и торс выкрашены в золотисто-коричневый цвет и испещрены черными пятнами, красивые бедра и ноги до колен плотно обтянуты короткими желтыми панталонами.
Вокруг глаз чернеют круги, губы темные, как безлунная ночь, голову украшает копна вздыбленных ведьминских волос. Возле Чандлера женщина-леопард остановилась, поставила на столик ногу в лодочке на острой шпильке и вынула изо рта сигарету.
— Я — общественная собственность, — объявила она. — Потрахаемся?
Цинк отвернулся.
Женщина-леопард, однако, не поняла намека.
— Чтоб завестись по-настоящему, нет ничего лучше близкой смерти. Пускай Бомба рванет сегодня ночью, пошлем ее далеко и надолго!
Ее слова услышал Антихрист за соседним столиком — на голове черный терновый венец, бровям чернью придан страдальческий изгиб, по лицу стекает черная кровь, на руках темнеют нарисованные раны от гвоздей. «Я не прочь поразвлечься», — заметил он.
Женщина-леопард повернулась к нему и выдохнула колечко сизого дыма:
— Поди сунь свой огурец в бетономешалку. И не забудь нажать на «пуск».
— Сука! — Мутант от религии сделал непристойный жест.
