– Кончай ерепениться, Патти! – велела она и спросила меня: – Лимонад будете?
– С удовольствием, – ответил супервежливый Роджер. Примерный мальчик из школы Кэлвери не мог успокоиться – оглядывался по сторонам и чуть ли не пританцовывал на месте – ни дать ни взять антрополог, перебравший «Ред Булла». Он с любопытством смотрел на кучу мусора в одном углу и стопку белья, похоже, грязного, в другом. Для него это были скорее декорации к мелодраматическому фильму о бедных, чем реальность.
Я считала иначе, хотя, сколько себя помню, всю жизнь жила в чистом, аккуратном доме Босса. От Лизы я слышала, что нас с ней заносило в самые разные места. Если бы она не вернулась в Иммиту, мы и сейчас прозябали бы в дыре вроде этой. У Роджера в комнате собственный телефон, мать купила ему самый безопасный «вольво» в истории человечества. Такие дома он действительно видел только в кино.
– Угадай, что мы нашли! – воскликнул Роджер, демонстративно не замечая, что Патти злится.
– Мой учебник, – мрачно отозвалась Патти.
– Нет! То есть да, но еще мы нашли старые альбомы выпускников Перл-ривер. На одной фотке твоя родственница в обнимку с мамой Мози. Там так и написано: «Новин Утинг». Значит, они дружили. Здорово, правда?
Вроде-мама Патти собралась за лимонадом, но, услышав имя Новин, встала как вкопанная. Из кресла с откидной спинкой послышалось журчание – куча пледов со стариком внутри издала тот же звук, что женщина Утинг в топе, только плевка не последовало.
– Новин сюда больше ни ногой, – сказала вроде-мама и вышла из комнаты, оставив нас играть в гляделки со злющей Патти. Я гадала, принесет она лимонад или, упомянув Новин, мы автоматически попали в черный список.
Пледы зашелестели, словно от грязи покрылись коростой, и старик спросил:
– Ты дочь Лизы? Лизы Слоукэм?
Патти раздраженно на него посмотрела. Ее взгляд почти выжег нас из гостиной, а он зачем-то с нами заговорил. Только старик и бровью не повел.
– Ты вроде белая. У тебя и папка белый?
– Да, наверное, – промямлила я, и старик захихикал, почти как Босс, когда читала мне про Бабу-ягу.
– Не уверена, э? Верняк ты Лизы Слоукэм чадо, если так.
Взбешенная, я шагнула к нему, но Роджер крепко сжал мою ладонь. В его глазах горел живейший интерес: надо же, этот ископаемый Утинг с нами разговаривает!
– Так Лиза и Новин были близкими подругами? – спросил Роджер.
– Ага, водой не разольешь! Каждые выходные Новин хвать спальный мешок и бегом к Лизе. Они, дескать, в шалаше на деревьях ночуют. Вдвоем. Конечно, вдвоем, черта с два, и не ночевали они, а ложились под каждого первого.
– Шли бы вы, – вымолвила Патти. – Не то он совсем из берегов выйдет.
Куча пледов неожиданно выпрямилась.
– Закрой варежку, малявка! Нос не дорос старшим указывать. Учись на ошибках Новин. Эта потаскуха для меня – отрезанный ломоть!
Вырваться из этой семейки казалось мне верхом мечтаний, но Патти помрачнела и уставилась на свои босые ноги. Старик явно разнервничался – в уголках рта появилась пена, глаза вылезали из орбит.
– Ну вот, вы его расстроили, – сказала Патти своим ступням. Они были очень чистые, а ногти, к моему удивлению, аккуратно покрыты розовым лаком.
Только старик ее не слушал. Кипя от ярости, он буравил меня горящим взглядом.
– Я-то думал, Лиза ниггера родит, раз Новин заграбастала единственного узкопленочного в штате Миссисипи!
Тут вернулась вроде-мама с пластмассовым кувшином и бумажными стаканчиками, но, глянув на старика, поспешно поставила их на пол.
– Успокойся, папа! – одернула она его и повернулась к нам: – Вам, это… лучше прийти в другой раз.
– Или никогда, – добавила Патти.
Мы с Роджером поспешили к двери.
– Почему ты не полуниггер?! – кричал мне вслед старик. – Твоя мамаша была еще блядовее Новин!
Вроде-мама пошла за нами. Она опасливо глянула на старика, вывела нас на крыльцо и плотно закрыла дверь. На улице так и не прояснилось, зато ливень стих до слабой мороси.
– Простите нас, пожалуйста, – сказала я.
– Не, все нормально. По мне, так Новин жаловаться не на что. Она вышла за парня, который ее обрюхатил, укатила в Билокси и устроилась в стоматкабинет.
– А что стало с ребенком? – вкрадчиво спросил Роджер.
– С ним все путем. Парень ваш ровесник. Слава богу, глаза у него материнские, а вот кожа желтовата.
– Так у Новин родился мальчик! – разочарованно воскликнул Роджер, а я вздохнула с облегчением, хоть ни секунды не верила, что моя мать – Новин.
– Полукитайский мальчик, – уточнила я.
– Папа не против цветных, если они держатся особняком и не лезут к белым девушкам, – заявила вроде-мама рассудительно. – Я-то на Новин зла не держу. Забудь то, что он говорил про твою маму, – поспешно добавила она. – Лиза была Новин хорошей подругой, а твой папка стопроцентно белый: на ниггера ты не похожа.
– Как хорошо, что вы так думаете! – проговорил Роджер тоном вожака бойскаутов, который объясняет учителям свои опоздания. – Да, он, судя по всему, белый. Мы очень надеемся.
Вроде-мама просияла, и я улыбнулась ей, незаметно, но от души наступив Роджеру на ногу.
Дверь распахнулась, и на крыльцо выскользнула Патти. За доли секунды я услышала, как старик проклинает негров, повторяя это очень плохое слово.
– Ему нужен тайленол и глоток «Джека Дэниэлса», – сказала она.
– Говнюки малолетние! – сказала вроде-мама по-прежнему довольно мягко и ушла в дом.
– Так Новин до сих пор живет…
– Ты кто? – оборвала Роджера Патти. – Ты вообще не из моей школы, поэтому заткнись. Только что звонила моя двоюродная сестра и сказала, что вы стучались в дом ее матери, прикинулись моими друзьями, а сами вынюхивали про Новин.
Я надулась, изображая негодование, но получилось не очень. Патти прижала нас к стенке.
– В следующий раз, когда посеешь учебник, я в эту дыру не потащусь!
– Благодетельница сраная! – прошипела Патти. – Ты специально стащила учебник, чтобы припереться сюда и поиздеваться над нами. Подмасливались, про Новин расспрашивали, дедулю до ручки довели… – Я хотела ответить, но Патти меня опередила: – Убирайся, пока я задницу тебе не надрала, воровка хренова!
– Пошли, Мози, – позвал Роджер.
Я не шевельнулась. Впервые в жизни мне страшно захотелось кого-то ударить. Я живо представила, как бью Патти по ее поганому рту. Раз умею врать и воровать, значит, и драться могу… Роджер схватил меня за локоть и оттащил от Патти.
– Да, дуй отсюда подобру-поздорову! – крикнула Патти, пока Роджер волок меня вниз по ступенькам. – Слава богу, моя мать не шлюха!
Я рванула обратно на крыльцо, чему удивилась сама. Вообще-то Лизу и похлеще оскорбляли, но прежде меня это так не бесило. Патти решительно шагнула ко мне, будто драться собралась. Роджер крепко прижал меня к себе и оттащил на растрескавшуюся дорожку.
– Вконец спятила? – прошипел он.
Я быстро взяла себя в руки. Роджер был прав. В шестом классе какая-то девчонка Утинг содрала с одноклассницы сережки-обручи, порвав ей мочки. Судя по перекошенному лицу, Патти была готова выцарапать мне глаза. Кто бы подумал, что Утингам хватит мозгов вывести нас на чистую воду?
Я отвернулась от крыльца, и под моросящим дождем мы с Роджером помчались к машине. Патти ни на секунду не сводила с нас испепеляющего взгляда.
– Господи, как мне хреново! – простонал Роджер, захлопнул дверцу и закрыл свое окно. – Патти подумала, что мы приехали посмеяться над ее бедностью.
– Патти пусть в аду горит! – процедила я.
Эта стерва оскорбляла Лизу, обзывала чернокожих ниггерами и с презрением говорила о ребенке Новин, потому что у него отец – китаец. Роджеру, может, оно и смешно: никто ж не считает Нотвудов с их автоцентром и ежегодными круизами на диснеевских лайнерах белыми голодранцами. У моей семьи убогий дом, денег в обрез, отцов и мужей вообще нет, а уроды типа Ричардсонов смотрят на нас свысока, в полной уверенности, что малообеспеченные матери-одиночки и их внебрачные дети – обозленные на весь мир расисты. Подкрепляют эту уверенность такие, как Утинги: они соответствуют всем существующим стереотипам, да еще создают собственные, похлеще.
– Мози, она и так в аду. – Роджер завел «вольво», погнал по Никерджеку в сторону дома и по очереди свернул на трех поворотах. – Может, в школе извинишься перед ней и объяснишь, что мы вовсе не шпионили?
– Во-первых, мне не стыдно, во-вторых, мы очень даже шпионили, – заявила я.
– Но мы же не поиздеваться хотели, а убедиться, что ты не ребенок Новин.
– Угу, якобы, – буркнула я и отвернулась к боковому окну.
Мы приближались к самой первой поляне, где тетушка, сдавшая нас Патти, прозябала в своем трейлере с подлыми алкашами под стать ей самой.
– Останови машину! – потребовала я.
– Ни за что.
– Останови! – не унималась я.
– Хочешь вернуться и по шее получить?
– Роджер, не валяй дурака и, пожалуйста, останови свою хренову машину!
