— Я не поглядел.
Ребенок на кухне истошно заорал.
— Тише, золотко, — крикнул маляр. — У нас тут деловой разговор.
— Вы видели, как он возвращался? — спросил Чандлер.
— Нет. Я вообще-то сразу ушел.
— Как вы работали?
— По шестнадцать часов, перерыв — восемь часов. Платили сдельно плюс премия. Я заступил в пятницу, в девять утра.
— Как это — премия?
— Чем скорее управишься, тем лучше заплатят. Дайте-ка я вам растолкую. Управляющий нанял нас перекрасить вестибюль и свой номер. Но жильцы у него шикарные, все из себя, поэтому он хотел, чтоб мы все сделали быстро и поменьше путались у этой публики под ногами. Стало быть, вдвоем вкалывай от зари до зари — четверым-то там не развернуться. Я нашел напарника, мы взяли по помощнику. Напарник работал в пятницу с пяти утра до девяти вечера. Я в то утро закончил другую работу, днем спал, а вечером вместе с помощником заступил на покраску. Мы работали с девяти вечера пятницы до часу дня в субботу.
— А с часу дня вышел ваш напарник?
— Да. По-другому не получалось.
— Когда вы закончили?
— В понедельник к вечеру.
— В пентхаусе жила женщина. Вы ее хоть раз видели?
— В субботу ни свет ни заря. Она спустилась в два тридцать ночи, мы перекуривали, садились кофе пить. Потому я и знаю время.
— Вы видели ее только один раз?
— Ага. А жалко. — Маляр подался вперед, покосился на кухонную дверь — не слышит ли жена — и прошептал: — Бабенка крепкая, как кирпичный сортир. А кофта аж досюда расстегнута, и видать ложбинку — куда там Большому каньону!
Он подмигнул полицейским.
— А как она вернулась, вы видели?
— Нет. Она ушла, а мы через минуту пошли кофейничать.
— Дверь оставалась открытой?
— Да, все время. Красили-то масляной краской.
— А куда она пошла, вы не видели?
— Куда-то вверх по улице.
— Большой у вас был перекур?
— Полчаса.
— Откуда вы знаете, что это была она?
— Видел по лампочкам, лифт едет с самого верха. А там всего один номер.
— Вы не заметили, кто-нибудь еще поднимался туда или спускался?
— Да. Какой-то красавчик прокатился туда-сюда часа в два ночи. Мы тогда выходили от управляющего — битый час с ним собачились, не могли сойтись в цене: ему, вишь ты, посередь работы вздумалось колер менять. Вот люди! Но мы его дожали.
— Долго этот красавчик оставался наверху?
— Пару минут, не больше.
— Кто-нибудь еще интересовался пентхаусом?
— Нет. Грудастая краля спустилась, и мужик с вашей фотки поднялся, и все.
— Нам нужны имя, адрес и телефон вашего напарника. Может быть, он заметил в субботу что-нибудь еще.
Маляр усмехнулся.
— Бедняга Арни! Спрашиваю, видал, мол, буферястую красотку? А он говорит, с часу красил в номере управляющего. Правда, разок выходил, часа в два, так какая-то брунетка с двумя чемоданами пихалась в такси. Арни еще подумал, может, та самая, да она тылом к нему стояла, сисек-то он и не видал.
— Он не упоминал компанию, которой принадлежало такси?
— Да нет.
— Как была одета та женщина?
— Шикарно. Черный плащ нараспашку, вся грудь наружу. Черная шляпа и солнечные очки.
— В полтретьего ночи? Маляр пожал плечами.
Карадон передал ему папку с женскими фотографиями. Среди них был сделанный иммиграционной службой снимок Розанны Кийт.
— Сможете узнать ту женщину? — спросил он. Маляр просмотрел снимки и покачал головой.
— Вы хотите сказать, ее здесь нет? — спросил Чандлер.
— Да нет, может, и есть. Только мне ее не узнать.
— Из-за темных очков?
— Нет, — ответил маляр.
Он опять вытянул шею, высматривая, где жена. Довольный тем, что супруга занята, он с улыбкой подмигнул полицейским:
— Кто ж смотрит в лицо, когда мимо плывет такое вымя? Когда Чандлер и Карадон уходили, малыш на крыльце посмотрел на Цинка и спросил:
— Эй, мистер, знаешь, как заставить «Клинэкс» плясать? Чандлер ждал.
— Насикать на него: пись-пись, пись-пись-пись, — запело дитятко.
У машины Карадон взорвался:
— Вот это я и называю «мерзкий сопляк»!
17: 05
Серная кислота полностью разрушает человеческое тело.
Хотя живые ткани состоят из жиров, белков и неорганических компонентов, главная их составляющая — вода. Концентрированная серная кислота — это чрезвычайно едкая жидкость, активно отнимающая воду у тканей тела, на чем и основано ее разрушительное действие. Процесс сопровождается выделением огромного количества тепла. Однако серная кислота разлагает и минеральные и белковые компоненты, превращая их в водорастворимые соединения и тем самым полностью уничтожая волосы, мышцы, кости и кожу. Участки трупа, контактирующие с воздухом, обугливаются как при горении; тело, полностью погруженное в кислоту, за день-два растворяется без остатка вместе с костями и прочим. Однако жиры, хотя и претерпевают под действием кислоты определенные изменения, не образуют водорастворимых соединений и сохраняются в виде маслянистого отстоя.
Нику Уайту, судебному патологу больницы Лайонс-Гейт, удалось в тот день извлечь из ванны пентхауса лишь четыре фунта желтого жира, плававшего на поверхности кислоты, и два граненых камешка величиной с вишню.
По результатам химического анализа, проведенного в лаборатории патологии, желтый жир был признан человеческим. Но отстой есть отстой, и окисленные липиды человека качественно идентичны окисленным липидам кошки или собаки. В основе тонкого и сложного иммунохимического метода, применяемого для установления видовой принадлежности тканей, крови или биологических жидкостей, лежит распознавание специфических белков плазмы. К несчастью, в отстое их не бывает.
Зато камни величиной с вишню оказались подлинным сокровищем. Химический анализ показал, что они представляют собой уплотненные конгломераты желчного песка, покрытые холестерином — веществом, родственным жирам. Именно холестериновая оболочка предохранила желчные камни от растворения в кислоте, и они осели на дно ванны. Уайт в своей практике много раз сталкивался с подобными образованиями. Если желчный камень один, он всегда круг-лый или каплевидный, как сам орган, где он образуется. Но если камней несколько, то вследствие постоянного трения друг о друга они приобретают многогранную поверхность.
Поскольку холестериновая оболочка — это защитный кокон липидной природы, под ней сохраняются следы белков, входивших в состав растворенных кислотой тканей, своего рода иммунохимические «отпечатки пальцев». По ним Ник Уайт сумел точно установить видовую принадлежность осадка, найденного в ванне.
От того, кто принял кислотную ванну, осталось немного маслянистой слизи и два желчных камня.
Ванкувер. Британская Колумбия
18 : 10
Рэй Хенглер подъехал к дому и заглушил мотор.
Запирая дверцу, он уловил какое-то движение в темноте.
Пальцы Хенглера сомкнулись на рукоятке полуавтоматического пистолета, но в висок ему уперся ствол револьвера тридцать восьмого калибра.
— Ты арестован, а нет — заказывай гроб, — процедил Чандлер.
ДЖЕК, ДЖЕК, НЕ ЗЕВАЙ
Англия, Лондон
Вторник, 21 января. 1: 40
Из стереопроигрывателя доносился «Полуночный бродяга» «Стоунов» из альбома «Let It Bleed».
Открытая дверь — зеркало По — отражала рассыпанные по полу подвала конверты рок-альбомов: Элис Купер, «Айрон Мэйден», «Твистед Систер», «Грим Рипер», «Мотли Крю»…
За дверью начинался потайной ход, ведущий в лондонскую канализацию. В тридцати футах от подвала он открывался в склеп — древний, давно заброшенный, наполовину замурованный кирпичом. Посреди склепа по кругу выстроились десять рам для просушки оленьих шкур. На них вниз головой висели нагие трупы жертв Вурдалака.
