Я уставилась на это слово. Соблазнительно, но «забивать» было по Лизиной части. Я не по Лизиной части. Если поймают, Босс и половина учителей решат, что я уже скатилась, курю таблетки для похудения и за трейлерной стоянкой обслуживаю по десять старшеклассников за раз.
«Черта с 2», – настучала я.
Ответ прилетел так быстро, словно Роджер написал его заранее.
«Тебя не поймают, отвечаю».
Роджеру меня не понять, для него забить – проще некуда. Он выглядел младше своего, потому что мелковат был, голова большущая и глаза, как у галаго. Взрослым отвечал «Нет, сэр» и «Да, мэм», придерживал дверь старушкам, а когда в парке выступали активисты Группы молодых баптистов, раздавал брошюрки «Как спасти душу?». К тому же он из Нотвудов, его мать проводила ярмарки домашней выпечки в пользу школы Кэлвери, а у отца был свой автоцентр в Пэскагуле. В общем, учителя не пасли его слишком уж пристально, и проделки ему сходили с рук.
Я захлопнула сотовый, не удостоив Роджера ответом, схватила тяжелый рюкзак, закинула на плечо и направилась в гостиную. Лиза, ссутулившись, сидела в кресле-каталке лицом к орущему телевизору. Босс устроилась в центре древнего дивана. У продавленных подушек ее бараний вес вызывал улыбку. Высокие окна за ее спиной – вроде глаз, и будто вся гостиная мерзко ухмылялась, глядя, как я уползала, поджав хвост, и бросала иву Боссу на растерзание.
Босс обуться еще не успела, зато уже натянула эту свою синтетическую унылую униформу. Ясно, Тайлер спилит дерево, и она как ни в чем не бывало отправится на службу.
Я попробовала еще разок, сделав самые жалостные глазенки:
– Не надо!
– Вот пропустишь автобус, опоздаешь и получишь штрафную карточку, – пригрозила Босс. Уж это-то придаст мне ускорения, она не сомневалась. Я никогда не опаздывала. И не таскала ее пиво, не убегала без спросу на свидания и не задерживала домашку. Ни-ког-да.
– Ага. Вот прям штраф мне, и все, блин, Земля налетит на небесную ось! – зло сощурившись, процедила я.
– Что за выражения! – возмутилась Босс, а я уже вымелась из гостиной, но на крыльце замешкалась. – Не смей хлопать… – Договорить она не успела: я с удовольствием шваркнула дверью.
Класс! От хлопка еще звенело в ушах, а ноги не желали идти на автобусную остановку. Вместо этого я обежала дом и, шмыгнув за ворота, попала на задний двор. Я понеслась пулей, при каждом шаге тяжелый рюкзак бил по спине, но я быстро добралась до здоровенного дуба в дальнем углу.
С противоположной от дома стороны к дубу прибили лестницу, я вскарабкалась по ней и заглянула в «скворечник». Роджер уже сидел там и лыбился, потому что слышал, как я поднимаюсь. Он вытащил старые диванные валики из ящика с игрушками и устроил себе гнездо. Когда прогуливал, он частенько прятался в «скворечнике», читал Айн Рэнд и посылал мне ехидные эсэмэски, что ему на физру наряжаться не нужно.
– Я думал, сдрейфишь, – заявил он, когда я влезла внутрь и стряхнула рюкзак.
Сердце колотилось так, что его стук отдавался в ушах. Вот-вот прямо стошнит.
– Фигня! – фыркнула я, старательно изображая крутую. – Хотела написать тебе, чтобы принес чипсы. – Я церемонно натянула баптистскую юбку на колени.
Роджер порылся среди подушек и вытащил большую пачку «Читос».
– Ну, кто у нас папочка-лапочка? Давай, скажи, скажи! – дурачился он, пока я не закатила глаза и не проговорила пресной скороговоркой:
– Роджер – мой папочка, чипсовая лапочка, да-да, эхма…
Лишь тогда я получила заветную пачку, вскрыла, но не смогла проглотить ни кусочка: горло словно на замок защелкнулось.
– Боже милостивый, что я делаю?! – пробормотала я.
– Правильно все делаешь, – заверил Роджер. – Когда твоя мама увидит, что иву спилили, ты ей понадобишься.
Дуб стоял в заднем левом углу двора. Он такой большой, что Лиза волновалась, как бы его корни не повредили забор, ведь тогда разбежались бы псы-приемыши. В большое окно «скворечника» отлично просматривалась ива, которая росла аккурат посредине двора.
Другое окно выходило на наш дом. С высоты дуба видно было приличный участок дороги и пару соседских домов. Дубовые листья уже покраснели и пожелтели, но еще не опадали, поэтому снаружи нас никто разглядеть не мог. Только руки у меня все равно тряслись, а ладони взмокли от пота.
– Меня поймают, – бормотала я, – потом меня вырвет, а потом меня вообще не станет, потому что Босс убьет.
– Не думай об этом, – беззаботно отмахнулся Роджер и вытащил из моего рюкзака учебник по обществоведению: – На, занимайся, пока ждем.
Я раскрыла учебник и попыталась сосредоточиться. Люблю раскладывать новую информацию по полочкам, чтобы во время теста достать нужное, а через день-два получить пять, в крайнем случае пять с минусом, возможно, с припиской вроде «Молодец, Мози!». В отличницах-то я ходила давно, но в восклицательных знаках все еще чуяла учительское недоумение.
Загудела машина, я бросила учебник и выглянула в окно: вдруг Голожопый катит?
– Ну ты и занимаешься! – подначил Роджер. – Лучше прожевывай страницы и глотай вместе с чипсами. Так материал лучше усвоится.
Нет, это был лишь легковой универсал Уитона с жуткими дубовыми панелями по бокам. Если побежать через лес, перехвачу школьный автобус на Марлин-стрит, там следующая остановка. Вдруг Тайлер явится через несколько часов или вообще не сегодня? Босс вызывает его, потому что он берет недорого, возит с собой инструменты и умеет делать все, чем в большинстве семей занимаются отцы и мужья. Тайлер прочистил наш засорившийся унитаз, собрал этот «скворечник» из блоков, купленных в «Домашнем депо», залил гудроном крышу нашего дома, заменил аккумулятор в древнем «шевроле» Босса, но приезжал когда вздумается.
– Не дрейфь, тебя не поймают! – заверил Роджер. – Придешь ты или нет, я не знал, но отмазку на крайняк приготовил. Вот, держи!
Он вытащил из заднего кармана аккуратно сложенный листок. «Уважаемая Джин! Сегодня утром Мози была на приеме у доктора. Пожалуйста, извините ее за опоздание и не выписывайте штрафную карточку», – прочла я. Чуть ниже стояла подпись: «Вирджиния Слоукэм». Роджер здорово подделал почерк Босса, но самое главное – выразился точь-в-точь как она.
– Твои бы способности да в мирных целях – ты человечество от всех бед спас бы!
– Эх, облом человечеству! – горестно вздохнул Роджер.
Я едва сдержала улыбку. Если бы не Роджер, я бы спасовала и рванула за школьным автобусом. В Кэлвери Роджер был моим единственным другом и, хотя я вернулась в Перл-ривер, другом остался. Из-за годичной ссылки в баптистскую школу я теперь словно чумная. Брайони Хатчинс, моя лучшая подруга с детсадовских времен, после лета в Неваде похудела на двадцать фунтов, хотя титьки не исчезли. Еще она выпрямила кудри, чтобы все желающие любовались ее убийственно прекрасными скулами. На уроках она в этом году усаживалась между Келли Гаттон и Барби Маклауд, и обе поворачивались к ней, будто она – шикарная книжка с картинками, и давай шептаться о том, кто из них ловчее челкой умеет трясти и о том, что в подруги я им больше не гожусь.
– Занимайся, занимайся, я покараулю, – успокоил меня Роджер.
Я покачала головой, положила учебник с фальшивой запиской в рюкзак и застыла в нерешительности. В легкие словно набили песка, и кислорода мне доставалось все меньше и меньше. Я сдалась, порылась в рюкзаке и вытащила из-под розового скоросшивателя коробочку из однодолларовой лавки с двумя тестами на беременность.
– Мне надо пописать! – сказала я Роджеру, помахав коробочкой.
– Поди ж ты, – хмыкнул он. – Что, опять?
– Представь себе, да! – огрызнулась я, и Роджер закатил глаза. (Ему прекрасно известно, что весь мой сексуальный опыт на сегодняшний день – французский поцелуй с Дуги Бреком. Дело было в шестом классе, и целовались мы на спор.) – Увидишь пикап Тайлера, свистни, ладно?
– Вот дура, – сказал Роджер. Значит, свистнет.
Я достала тест из коробочки и сунула в лифчик. Бог свидетель, о содержимом моего лифчика и говорить-то нечего, так что пусть хоть какую-то пользу приносит. Я глянула сквозь листву, соседей на улице не было, а Босс с Лизой, видимо, все еще сидели в гостиной, окна которой выходили на дорогу. Я спустилась на землю, быстрее молнии перемахнула через забор и бегом в лес. Когда я училась в начальной школе, Босс водила меня на сборы девочек-скаутов, поэтому, когда сошла с тропы, я глядела, чтоб не влезть в сумах или в плющ. Нашла годное место в кустах, вытащила тест и быстро поблагодарила небеса за то, что не попала в «скворечник» первой и не переоделась в джинсы. В юбке-то мне сейчас куда проще.
Я присела на корточки и, еще не начав писать на тест, задышала свободнее, словно мое завязанное в узел нутро начало расслабляться, хоть я и знала наперед, что тест будет отрицательный. Это дело принципа. Вот мое железное, вернее, пластиковое алиби, что я – не как Лиза и сердце Боссу не разобью. Натянув трусы, я устроилась на поваленном дереве и положила тест рядом. Целую минуту, две, три я завороженно наблюдала, как темнеет отчетливая розовая полоска. Значит, тест пригодный. При беременности в окошке считывания результата тоже появляется розовая полоска, но у меня оно всегда оставалось белым. Земля, трава, деревья – все отступило на второй план. Я глядела только в это чистое белое оконце.
