– Да, – проговорил он, будто впитывая дух матери, – это будет здорово.
Мы подошли к краю оранжереи и открыли окно. Петли скрипнули.
– Ш-ш-ш, – предостерегла я. – Твой отец услышит.
Десмонд прижал ухо к окну.
– Послушай. Слышишь?
Из открытого окна доносилась музыка.
– «Я увижу тебя во сне», – сказал он.
– Что? – улыбнулась я.
– Эта песня, – объяснил он. – Я знаю ее. Джанго Рейнхардт. – Он подошел ко мне и взял за руки. – Потанцуй со мной.
Музыка, должно быть, доносилась из апартаментов лорда Ливингстона, расположенных внизу, но мне было все равно. Мое тело свободно, естественно плыло вместе с Десмондом. Мы слились в танце. Я прижалась щекой к его щеке, и когда песня закончилась, он привлек меня к себе ближе, чем когда-либо, и нежно поцеловал.
На следующее утро я вскочила, не понимая, где я нахожусь. Мне приснилось, что в саду среди камелий я встретила леди Анну. Она сказала, что ей нужна моя помощь, чтобы спасти камелию, которую она любит больше всех других. Вдали маячил человек без головы с факелом в руке и черным пауком в петлице, и мы бросились спасать дерево, пока он не поджег его. Анна была красивее, чем я могла вообразить, и в ее присутствии я казалась заурядной простушкой.
Я быстро оделась и поднялась проведать Эббота, все еще думая о его матери.
Подойдя к его спальне, я постучала.
– Это мисс Льюис, – сказала я. – Как ты себя чувствуешь?
– Войдите, – откликнулся он.
Я поставила на столик у его кровати поднос с тостами и чаем, а он сел и, потянувшись, произнес:
– Мне лучше.
Я потрогала его лоб.
– Жар прошел. Слава богу.
– А как долго Десмонд пробудет у нас?
– Ну, я думаю, сколько захочет. Это же и его дом, Эббот.
Мальчик отвернулся лицом к стене.
– Хотела бы я знать, почему ты так зол на Десмонда, – сказала я.
– Не хочу об этом говорить! – крикнул он, падая на постель и закрывая лицо подушкой.
– Ладно. Сегодня отдохни, но мы должны с этим разобраться. В конце концов, вы братья.
Внизу, из кухни, мне помахала рукой Сэди.
– Мистер Бердсли вас ищет. Он собирает нас всех в зале для прислуги.
– В чем дело?
– Не знаю, – сказала она, – но думаю, что-то важное.
Мне не терпелось отнести Десмонду в оранжерею чайник и булочки, и потому я надеялась, что мистер Бердсли не станет затягивать с сообщением новости. К тому же хотелось верить, что новость не будет плохой.
– Как вы думаете, что он хочет нам сказать? – шепнула мне Сэди.
– Понятия не имею.
– А как Эббот?
– Слава богу, лучше.
– Я заглядывала к нему утром, пока вы были с детьми, – сказала она.
– Спасибо, – шепнула я.
Мистер Бердсли и миссис Марден вошли в людскую вместе и переглянулись, прежде чем она уселась рядом с ним во главе стола.
Мистер Бердсли смотрел перед собой.
– Мне сообщили, что пропало кое-что из хрусталя и столового серебра.
Сэди разинула рот.
– Это фамильные ценности, принадлежащие этому дому, – продолжал он, внимательно оглядывая каждого из нас. – И я ни перед чем не остановлюсь, чтобы вернуть их. Я понятно выразился?
Мы все кивнули.
После завтрака мы с Сэди вошли вслед за миссис Марден на кухню.
– Странно, что пропадают вещи, – сказала Сэди. – Что происходит, как вы думаете? Уж не завелся ли в доме настоящий, живой вор?
Я молила бога, чтобы не подумали на меня. С одной стороны, я и в мыслях не держала, чтобы что-то украсть в этом доме, а с другой, все-таки мои намерения были недалеки от этого.
– Какой стыд! – вставила миссис Марден. – Одному богу известно, кто тут может быть замешан.
– Не смотрите на меня так! – взвизгнула Сэди, состроив гримасу.
Миссис Марден понизила голос:
– Тут есть один ушлый молочник, он приходит по воскресеньям и средам. Всегда норовит пошнырять на кухне и говорит так задушевно, прежде чем уехать обратно к себе в деревню. Как-то раз я забежала в кладовую, всего на минутку, а вернулась – он уже намазывает себе маслом хлеб!
Я улыбнулась:
– Не знала я, что молочники – такой ушлый народ.
– Самые прохиндеи.
– Да, кстати, хотела вас спросить – вы случайно не разбираетесь в картошке?
– Разбираюсь ли я в картошке? – попугаем повторила она. – Да вы лучше спросите доктора, смыслит ли он что-нибудь в медицине! Да я, девушка, умею готовить жареную, печеную, тушеную, делать картошку фри. Умею делать картофельные клецки, картофельный гратен, готовить пюре и пирожки с картошкой.
– Нет-нет, – улыбнулась я. – Я имела в виду – не готовить, а знаете ли вы, как картошка растет. Вы выращивали картошку из семян?
– Если семена прорастут, это будет чудо, деточка, – сказала она со смехом.
– Значит, дикой картошки не бывает?
– И быть не может. Особенно в здешних краях, с такой твердой, неподатливой почвой. Я удивляюсь, как это ее светлость умудрялась вообще тут что-то вырастить. А с картошкой все не так просто. Нужно посадить рассаду, и то не все росточки принимаются. – Она помешала еду в горшке. – А что, почему ты спрашиваешь?
– Просто так, – сказала я. – Из любопытства.
– Американцы! – проворчала она себе под нос, когда я засунула в карман лепешку и направилась к черной лестнице.
– Десмонд! – прошептала я, проскользнув в оранжерею.
Он сел, еще не совсем проснувшись.
– Добрейшего тебе утра. – Он зевнул.
Я улыбнулась. Я надеялась, что когда-нибудь я буду слышать эти слова каждое утро.
Десмонд потянулся и взглянул вверх, на стеклянную крышу оранжереи, где только начало проявляться из темноты утреннее небо.
– Ой, который уже час?
– Половина восьмого, – ответила я. – Как спалось?
Он протер глаза.
– Прекрасно. Знаешь, если бы я был предприимчивым человеком, я бы занялся производством матрацев из мха. Давненько я так хорошо не спал.
– Рада слышать. – Я протянула ему лепешку. – Я стащила ее для тебя. Хотела принести чаю, но не решилась. Трудно было придумать причину.
– Очень любезно с твоей стороны, – сказал он, откусывая лепешку. – Видишь, как получилось: я скрываюсь в собственном доме.
Я села рядом, слегка покраснев от мысли о предыдущей ночи.
– Знаешь что, – произнесла я, собираясь с мыслями. – Я хочу спросить тебя про Эббота.
– Да?
– Что между вами произошло? Почему он так злится на тебя?
– О, я бы не стал о нем беспокоиться. Он придет в себя. Я уверен, он просто дуется. В двенадцать лет все дуются.
Я покачала головой:
– Нет, обычно он не такой. Твое появление выбило его из колеи. Хотелось бы понять, почему.
Десмонд встал и, прежде чем расправиться с остатками лепешки, стряхнул с мундира несколько крошек.
– Есть ли у усталого солдата шанс получить горячий завтрак?
– Мистер Бердсли всегда подает завтрак ровно в восемь.
– Старый добрый Бердсли, – улыбнулся он. – Всегда одинаковый, изо дня в день. Но разве тебе не хотелось бы увидеть в нем хоть тень юмора?
– Ну, я…
– Распорядок и традиции, традиции и распорядок. – Десмонд покачал головой. – Нет, это не для меня.
Я посмотрела ему в лицо.
– Ты не такой человек, да? Не как он?
– Совсем не такой, – ответил он.
За окном, которое оставалось открытым, раздался шум. Мы с Десмондом настороженно переглянулись.
– Наверное, твой отец на террасе, – сказала я. – Он иногда читает там газету перед тем, как спуститься к завтраку. – Я помолчала. – Ты готов встретиться с ним?
– Готов!
Мы подошли к двери, но, прежде чем открыть ее, я оглянулась на Десмонда:
– Насчет Эббота. Ты бы не попробовал поговорить с ним?
– Обязательно попытаюсь. Но сначала мне надо побеседовать с отцом, и я не уверен, что это будет легко.
– Вперед, – сказала я. – Я пойду с тобой.
Не Шон ли это в фойе? Я осмотрела первый этаж, потом подкралась к входной двери, выглянула через боковое окно и с облегчением вздохнула: на подъездной дорожке машины не было. Ни одной. Значит, мне послышалось. Но, отойдя от окна всего на шаг, я замерла, услышав звук подъезжающего автомобиля. Такси.
Оттуда вышел пожилой человек лет за шестьдесят, и тогда я вспомнила о визите Николаса Ливингстона.
– Здравствуйте, – поздоровалась я, выходя ему навстречу; меня обрадовало его появление.
– Рад вас видеть, Эддисон. Я – Николас Ливингстон.
Он молча посмотрел на старое поместье, словно этот вид на мгновение очаровал его.
– Все в точности так, как я запомнил. Похоже, поместье неподвластно времени. Могут проходить годы, может крошиться раствор, могут трескаться камни, но оно все равно сохраняет свой облик. – Он посмотрел на двух вяхирей, синхронно клюющих что-то на карнизе дома. – Я даже не ожидал, что встреча с этим старым домом так на меня подействует. Птичьи крики звучат так же одиноко, как и много лет назад.
– Думаю, вам будет интересно узнать, что в скором времени в доме планируются перемены, – сказала я. – Родители моего мужа затевают перепланировку. – Я выглянула в сад, все еще удивляясь, как это Рекс мог поставить свою подпись под планом вырубки камелий, чтобы освободить место под поле для гольфа. – По крайней мере, что касается дома.
