– Ты обозлен, – как-то сказала мне Малин, еще до того, как все это случилось.
Но какой был смысл копаться в своих чувствах? Облегчать свою душу, как говорят.
– Вы постоянно вспоминаете прошлое. Глубоко погружаетесь в воспоминания. Остро чувствуете боль. Но это хорошо, – говорил психотерапевт. – Не бойтесь признать правду. И не бойтесь своей боли.
Чушь!
Я все время пытался, после того как в Нью-Йорке все пошло наперекосяк. Тогда Тесс непрестанно твердила одно и то же, что я обязан заплатить за все, что сделал. Я подумал, что нужно что-то менять. Что у меня появится шанс изменить свою жизнь. Что я могу попытаться. Но все осталось по-прежнему.
Ничего никогда не меняется.
Потому что все женщины одинаковы. Это закодировано в их ДНК.
Фрэнк
Атмосфера в доме накалена до предела. Сэм и Мерри бродят как привидения. Он постоянно находится в полупьяном угаре, она – в оцепенении.
Его не было почти целый день вчера. Уехал куда-то на машине, оставив нас с Мерри вдвоем в доме. Она не вымолвила ни слова, почти восемнадцать часов крепко спала. Один раз я просунула голову в дверь спальни, чтобы проверить, все ли с ней в порядке. Укрывшись одеялами, она отгородилась от этого мира.
Мерри ничего мне не рассказала. Свидетель. Какой свидетель? Не могу представить, кто бы это мог быть.
Я приготовила обед и стала смотреть расписание авиарейсов. Без сомнения, пора мне отсюда уезжать. Сейчас, когда Мерри оправдали и она свободна. Честно говоря, не могу дождаться момента своего отъезда. Сбежать от всей этой тоски, цинизма и порочности, которыми наполнена их жизнь. Теперь, когда поднят занавес и сброшены маски, она выглядит совсем по-другому.
Думаю, что последую прежде намеченному плану и полечу в Италию. Впрочем, могу отправиться куда угодно.
У меня есть друзья и в других частях мира, много друзей. Они наперебой приглашают меня в гости: «Приезжай ко мне. Я буду ждать, Фрэнк». И я приеду.
Ален – в Париже, Орен – в Брюсселе, только что переживший развод Николай – в небоскребе в Гонконге.
Да, это будет новая глава в моей жизни. Передо мной открывается целый мир новых возможностей. И я чувствую, как меня охватывает радостное возбуждение.
Пришло время взять в руки лопату и выкопать себя. Это был один из принципов моей мамы. По ней всегда было видно, что она из деревни. Но мама была права. И я научилась работать лопатой. Создавала свою удачу сама, направляла свою жизнь в нужное русло.
– Ты же мне в дочери годишься, Фрэнсис, – сказал Джеральд, но я приложила палец к его губам и мотнула головой. Тогда мне было шестнадцать.
– Я тоже этого хочу, – нежно прошептала я, пытаясь его обольстить.
На мне было новое нижнее белье, красное и дешевое. Отец Мерри питал слабость к малолеткам, и все об этом знали. Я поцеловала его и стала вести рукой вниз по его брюкам, копируя жесты тех соблазняющих женщин, которых видела в фильмах. Терла его член, пока тот не затвердел в моей ладони. Он укусил мою грудь, одной рукой толкнул меня, и я распласталась на кухонном столе.
Потом его лицо исказилось страхом. Он с ужасом смотрел на меня, бледный и голый, словно испуганный ребенок. Он весь дрожал.
– Что же я наделал?
– Полагаю, мне не стоит ничего рассказывать Морин или Мерри? – сказала я. – Даже не помышляю об этом.
Мне просто надо было поступить в колледж, вот и все. На следующее утро на мой счет была переведена первая щедрая денежная сумма.
Неунывающая, сильная Фрэнк. Ты всегда находила выход даже из самых трудных ситуаций.
Зазвенел телефон. Элиас из Шанхая. Мой старинный друг, мы вместе учились в школе бизнеса. Два года назад он прочитал книгу о радикальной честности и с тех пор практикует ее.
– Я тебя больше не люблю, – сказал он своей жене. – Ты мне противна.
Она развелась с ним, и он переехал в Китай.
– Что ты там делаешь, в самой заднице мира? – спросил он меня.
– Навещаю свою старую подругу, – ответила я.
– И как тебе там?
– Честно говоря, скучновато, – поморщилась я.
А ведь так и было на самом деле. Сейчас мне кажется забавным, что я ко всей этой жизни стремилась.
Остаток дня я дремала и читала. Позанималась йогой. Прикончила упаковку ржаных крекеров и мягкого сыра. Окинула взглядом гостевую спальню, которая сейчас выглядела неубранной, холодной и неприветливой.
«Как тебе Швеция?» – спросят меня друзья в Лондоне и Нью-Йорке, когда я буду наверстывать упущенное, наслаждаясь прекрасными обедами и поздними завтраками с шампанским. Представляю, как буду в ответ пренебрежительно махать рукой и шаловливо закатывать глаза.
«О, да вы сами прекрасно знаете, – скажу я. – Забавно старомодно, но жутко скучно».
Мы будем смеяться и вздыхать с облегчением, что не должны влачить такую ничтожную и скучную жизнь.
Около семи вечера хлопнула входная дверь. Пришел Сэм. Я затаилась в комнате, прислушиваясь к звукам его шагов. Подумала, что он сразу направится в свой сарай, но тут стукнула другая дверь – в спальню.
Я поднялась и встала в дверном проеме. Услышав голоса, подкралась поближе к спальне.
– Прости меня, Сэм. Я на коленях молю у тебя прощение. Мне больше нечего сказать. Трудно передать словами, как я сожалею о том, что произошло.
Мерри пытается наладить отношения с мужем.
Он молчал.
– Я не делала этого, Сэм. Полиция не отпустила бы меня, если бы я была виновата. Ты можешь продолжать ненавидеть меня. Можешь вышвырнуть меня, избить. Сделать со мной все, что пожелаешь. Я только хочу узнать, кто это сделал. Думаю, ты хочешь того же.
Он что-то промычал в ответ, но я не расслышала.
Наступила тишина. Затем Мерри снова заговорила.
– Думаю, это сделала Фрэнк, – сказала она. – Скорее всего, она пошла за мной в лес. Знаю, мое предположение может показаться безумным, но я больше чем уверена, что это она.
Я оцепенела, стоя в темноте. Меня замутило, к горлу подступил комок. Невероятно. И это после всего, что я для них сделала. После того, как я изо всех сил старалась быть ей настоящей подругой.
Я медленно отошла от двери и выскользнула из дома. Тихо закрыла за собой дверь и села на траву. Потянулась за пачкой сигарет, которую Сэм прятал под одним из цветочных горшков. Выпуская в холодный ночной воздух струйки белого дыма, я чувствовала, как меня охватывала ярость и обида. Руки дрожали. Как это несправедливо! Хотя чему я удивляюсь?
Она, не задумываясь, толкнула бы меня под автобус. Если бы она только могла это видеть. Если бы только она это знала.
Мы совершенно одинаковы. И мы можем рассчитывать только друг на друга.
Я вздрогнула, посмотрев через луг на входную дверь Карла, освещенную висящим сверху красным светильником. К двери был прикреплен рождественский венок. Возможно, его сделали своими руками Эльза и Фрея. Наверное, как-то под вечер они с удовольствием трудились над ним. Карл не заслуживает их любви.
– У Эльзы случился очередной выкидыш, – тогда сказал он, подразумевая многие другие, предыдущие.
Несчастная женщина. Это действительно может сломать. Чувство того, что, как бы мы ни старались, жизнь всегда найдет способ отобрать у нас все, к чему мы так стремимся.
Ночь была прекрасна, несмотря на холод. Я взглянула на ясное небо, на котором блестели звезды и светила яркая полная луна. Она завершила свой цикл, значит, как говорят, пришло время больших перемен.
Я еще немного посидела – одинокая тень во мраке ночи. Девушка вдали от родного дома. Девушка без дома.
«Несчастная Эльза», – еще раз подумала я, перед тем как тихо просочиться в дом.
Мерри
В доме холод пробирает до костей. А окна все еще открыты. Никто из нас не удосужился включить отопление. Не приготовлены дрова для камина. Пронизывающий холод – это наказание, возмездие. Вскоре он заставит нас еще больше страдать – нам будет больно дышать, двигаться. Каждый день будет темнее и холоднее предыдущего, света будет все меньше и меньше. Через месяц почти ничего не будет видно, мрачное небо будет проясняться всего на несколько часов в день.
