Это – любовь. Именно так она и проявляется.
* * *
Я была одна в доме. Меня внезапно охватила жуткая тоска. Деревья, стены, унылое небо, с которого время от времени срывался мелкий дождь. Если находиться здесь в заточении долгое время, то рассудок действительно может помутиться.
Возможно, как раз это случилось с Эльзой, впрочем, как и со всеми женщинами, которые здесь живут.
Сэм
В дверь настойчиво постучали. Пришел Карл.
– Сэм, Сэм! Вчера они забрали Эльзу. Но почему? Ты им что-то сказал, и они решили, что Эльза имеет отношение к смерти Конора?
– О боже, Карл! – воскликнул я. – Я ничего не знаю. Не имею понятия. Я им и слова не сказал.
В комнату вошла Фрэнк. Он посмотрел на нее и внезапно схватил одной своей ручищей ее за горло, а другой сжал оба ее запястья. Он держал ее, как животное.
– Ты, сука? – грязно бросил он ей в лицо. – Это же ты им сказала?
Он плюнул в нее. Фрэнк извивалась, пытаясь сопротивляться. Я не шелохнулся, чтобы ее освободить. Просто стоял и наблюдал.
– Ты – опасная женщина, как я посмотрю! Лгунья. Ты приносишь одни неприятности.
– Карл, что с тобой?
– Ты единственная, кто знал о выкидыше, – сказал он. – Больше никто об этом не знал.
Он посмотрел сверху вниз на ее перекошенное от страха лицо и отшвырнул от себя. И быстро выбежал из дома.
Я наблюдал, как Фрэнк растирала красные отметины, оставленные его железной хваткой.
– Что ты натворила? О чем он говорил?
Она покачала головой, не в состоянии говорить. И неудивительно. Карл – настоящий исполин, обладающий недюжинной силой. Еще минута, и он бы покончил с ней.
– О! – воскликнул я. Меня вдруг осенило. – Да ты спала с ним, так?
– Вы – ужасные люди! – выкрикнула она, срывая с крючка свое пальто. – И вы знаете это. Просто чудовища!
Она открыла дверь и захлопнула ее за собой. Краем глаза я заметил Мерри, молчаливо стоящую в стороне с отстраненным выражением лица. Хороша парочка. Две стервы.
– Твоя подруга та еще штучка, – сказал я.
– Да. Мне ли этого не знать? – кивнула Мерри.
Фрэнк
Вне себя от ярости я пешком отправилась в Сигтуну. Шла целый час под дождем. Еще один унылый серый шведский день. Я застряла где-то у черта на куличках, оторванная от всего остального реального мира, где люди живут полноценной жизнью. Я консультировала миллионеров, давала им советы, как формировать портфели акций. А чем я сейчас занимаюсь? Варю овощи и убираю дом.
Захолустье, богом забытое место с занудными шведами и их безрадостной жизнью в лесу. Только деревья и небо, все зеленое и синее. Каждый день повторяет предыдущий. Пора бежать отсюда. И чем дальше, тем лучше.
В деревне нашла маленькое кафе в конце ряда из унылых магазинов и целых пяти ресторанов. Села за столик и стала просматривать в телефоне расписание авиарейсов. В конце концов нашла подходящий. Заказала билет в один конец на воскресенье. Остановила свой выбор на Индонезии. Проведу неделю на выездном семинаре по йоге на Бали. Потом полечу в Гонконг к Николаю. Я отправила ему письмо. Он почти сразу прислал ответ, в котором красочно описал, куда мы сможем съездить на экскурсии и как будем отрываться на выходных.
«Имей в виду, Фрэнк, я параллельно буду встречаться с другими женщинами», – написал он.
«Ладно, почему бы и нет», – подумала я.
Я написала остроумное, изящное письмо в ответ. Внутренне, однако, я чувствовала напряжение. Со мной всегда так происходит, когда меня унижают или оскорбляют. Бесчувственный Карл, трусливый Сэм. Они оба безуспешно пытаются избавиться от скуки и бесконечной полосы неудач. Брак, семья… Да все это сплошное надувательство! А они что-то корчат из себя, как будто они – бесценный приз. Как будто это с тобой что-то не в порядке, если никто не предложил тебе выйти замуж.
Я заказала кофе и булочку с корицей, канелбуллар. Наверное, это единственное, о чем я буду скучать, покинув Швецию.
«Пожалуйста, уходи. Пожалуйста, уезжай».
Знакомые слова.
Эти же слова произнес Томас много месяцев назад. До него – Саймон. А боль каждый раз одинаковая. Она пронизывает меня насквозь, в горле застревает липкий комок, который мешает говорить.
– Тебе здесь не место, Фрэнк.
Да, действительно, мне здесь не место.
Возможно, они заслуживают друг друга. Все эти люди на мерзком острове, который они хотят представить райским уголком. Презираю их. И жалею.
Я подумала об Эльзе. Каково ей там одной в тюремной камере. Она такая хрупкая, словно сделана из стекла. И все же есть тайна, которую они никогда не узнают. Есть злость, скрытый ото всех тлеющий костер, который разгорается с самого начала жизни. Наверное, когда тебе говорят сесть и скрестить ноги, или когда впервые мальчишка дергает тебя за косичку, или первый мужчина против твоей воли распускает руки, или когда твой первый парень рассказывает тебе, чего в тебе не хватает и почему тебе никогда не стать полноценной женщиной. И вот это едкое пламя постепенно разгорается все сильнее. Ты пытаешься игнорировать его, пытаешься затушить, взять под контроль, тише, тише! Улыбайся. Будь милой! Но эта горящая злость всегда там, внутри. И иногда она больше тебе не подчиняется. И тогда о ней узнают остальные.
Я допила кофе и попросила счет. Официантка была молодой и круглолицей. Я заплатила по счету, и она рассыпалась в благодарностях за оставленные мной щедрые чаевые.
Как же мне хотелось стереть с ее лица этот юный румянец!
Мерри
Фрэнк всегда получает то, чего хочет. Она всегда находит способ, чтобы забрать себе все, что нужно ей.
Я наконец поняла это.
Она захотела отобрать все, что у меня есть.
Прозвенел телефон. Детектив Бергстром.
– Мерри, – сказала она, – к сожалению, за последние двадцать четыре часа мы не смогли доказать, что Эльза была причастна к убийству. – Она вздохнула. – Она очень слабая. Мне кажется, что она на грани нервного срыва. Или уже переживает его. Эльза пыталась выносить ребенка, но случился выкидыш. Кроме того, она категорически утверждает, что вы не были хорошей матерью.
– Да, в этом я согласна.
– Она очень слабая, – повторила детектив. – Женщина, находящаяся в глубокой депрессии. Она не смогла бы совершить убийство. Кроме того, не было обнаружено никаких следов ее ДНК на месте происшествия. Врач уложил ее в кровать сразу после выкидыша. Поэтому вряд ли она имеет какое-то отношение к случившемуся. Она все еще слишком слаба.
– Но я видела ее там, на поляне. Я же вам говорила, – сказала я.
– Эльза знает, где все произошло. Ведь она прожила здесь всю свою жизнь, – голос детектива Бергстром звучал устало.
– А одеяло, которое нашли в ее сарае? – спросила я.
– На одеяле не обнаружено никаких ее трасологических следов. Более того, у нее аллергия на пыль, поэтому она никогда не заходила в сарай. Можно предположить, что оно специально было туда подброшено, чтобы навлечь на нее подозрение.
– Понимаю, – сказала я. – Не могу даже представить, что она могла это сделать.
– Мне жаль, Мерри, – сказала она. – Мы пытаемся рассмотреть все версии.
– Я знаю, – сказала я.
– Мерри, вы можете найти хоть одну причину, почему ваша подруга Фрэнк могла желать смерти вашего сына?
– Да, – сказала я без колебаний. – Даже несколько.
Мерри
Она вернулась поздно, дрожа от холода, с красным и мокрым лицом. Неудивительно, ведь целый день не останавливаясь моросил дождь. Я не стала спрашивать, где она была. Просто налила ей бокал вина.
– Выпей, – предложила я. – Мне кажется, это то, что тебе сейчас нужно.
Фрэнк разрыдалась:
– О Мерри, какая ужасная полоса! Все такие мрачные. Озлобленные. Так жестоки по отношению друг к другу.
Я молча наблюдала за ней, потягивая вино.
