Она пыталась открыть дверь машины, и Маккеррон заметил, как сильно дрожат ее руки. Поэтому он взял у нее ключ и открыл сам.
Каролина повернулась к нему.
– Как бы мне хотелось…
Не закончив фразу, она уехала.
Алистер не успел сказать ей, что ему плевать, что она солгала ему, назвав сыновей племянниками, что умолчала про мужа, хотя и была замужем, что даже будь у нее три ноги и две головы – ему все равно плевать. Самым главным для него было слово «вместе». Он влюбился в нее прежде, чем узнал имена ее детей.
И теперь, спустя семнадцать лет, он по-прежнему ее любил. Алистер посмотрел на дом, в котором сейчас страдал Уилл, и мысленно вернулся к своей Каро, несмотря на все их неурядицы. Вернулся мысленно и к несчастному парню.
Именно из-за Уилла они переехали из Лондона в Дорсет. Продали все, что у них было, чтобы купить бизнес, о котором Маккеррон тогда не имел ни малейшего понятия. Он считал, что выпечка хлеба – исключительно женское занятие. Во всяком случае, когда он был ребенком, в их доме дело обстояло именно так.
Впрочем, это была профессиональная пекарня, процветающее дело с собственным домом, в который он мог привезти Каролину и ее детей. Поэтому Алистер купил эту пекарню и даже взял на работу бывшего владельца, чтобы тот научил его, что нужно делать с мукой, дрожжами, солью, сахаром и всем прочим, что потом превращалось в хлеб, булочки, плюшки, пирожки, пирожные и другие кондитерские изделия. За эти годы Алистер обзавелся семью булочными в разных городах графства, и хотя жизнь пекаря была далеко не сахар – ни свет ни заря на ногах, сон урывками, – по крайней мере, он был в состоянии обеспечить семью.
У Каролины хватило своих забот, особенно с Уиллом. Вот и сегодня в этой квартире с пасынком случился припадок, какого ее муж еще ни разу не видел. Оставалось лишь надеяться, что Каролина сотворит чудо, поможет сыну избавиться от страданий. Если же нет, несчастного парня придется госпитализировать или хотя бы вызвать ему «Скорую». Ни то, ни другое не гарантировало семейного мира.
Зазвонил мобильник. Алистер выхватил его из консоли между двумя сиденьями фургона.
– Как он там? Всё в порядке, дорогая? – спросил он.
Но это была не Каролина, хотя в трубке и прозвучал женский голос.
– Алистер, с тобой всё хорошо? У меня все утро было такое чувство, что с тобой случилось что-то нехорошее.
Он снова посмотрел на дом, на окна гостиной в квартире Уилла, и с удивлением отметил, как участился его пульс.
– Я в Лондоне, – ответил он. – Но я рад, что ты позвонила.
За три года до описываемых событий
Бромли, Лондон
Сначала в планы Лили не входило мириться с Уиллом. Напротив, она собиралась начать новую жизнь. Она и раньше так поступала – более того, знала, что, если потребуется, поступит так еще и еще раз. Потому что это вовсе не так трудно, как казалось многим женщинам ее возраста. Лили записалась на кулинарные курсы и быстро стала своей в группе любителей вкусно покушать, которые, так же, как и она, считали, что питаться недорого вовсе не значит давиться бургерами из американского фастфуда и что следует почаще наведываться в лучшие продуктовые ряды на всех рынках Лондона – от Спиталфилдс до Портобелло-роуд.
Кроме того, Фостер записалась в танцевальный класс. Преподаватель-аргентинец прозрачно намекнул, что будет только рад делиться своей жгучей мужской красотой и крепким, загорелым телом с любой женщиной, которая того пожелает. А еще Лили присоединилась к группе женщин, которые, дабы всегда быть в отличной физической форме, рано утром каждую субботу налегали на весла на Темзе. Короче говоря, она преобразила свою жизнь, о которой ей пришлось забыть в течение тех десяти месяцев, пока она была с Уильямом Голдейкером. Она дала себе слово, что больше никогда не вляпается в такое «счастье». Но затем он ей позвонил.
И к ней как будто вернулся тот, старый Уилл. По словам последнего, у него все было хорошо. Он сдержал свое обещание и жил один, а не у матери. Он снова встал на ноги и теперь обитает в Йетминстере. Лили знает, где это? Недалеко от Шерборна.
Разумеется, она не знала. Все, что ей было известно о Дорсете, легко поместилось бы в чайной ложке. Тем не менее она сказала ему, что это прекрасные новости, и он продолжил грузить ее рассказом о своем новом жилище.
– Это небольшой деревенский дом, недалеко от центральной улицы. Впрочем, здесь все от нее недалеко. Совсем крошечный, две комнаты внизу, две наверху, зато с обалденным садом. Ты должна увидеть, что я с ним сделал, Лил. И у меня в деревне уже появился первый клиент. Один чувак, проходя мимо, остановился посмотреть, что я сотворил с садом, и спросил, могу ли я сделать то же самое и для него. Сказал, что хочет сделать сюрприз для жены, которая сейчас в Австралии, гостит у дочери и внуков. Хочет сделать ей приятное, чтобы она раздумала эмигрировать. И самое главное – я знал, что так и будет, если я уеду из Лондона, – его полностью устраивает то, как я работаю. Я сказал ему, что он получит в конце, но как я это сделаю и сколько это будет стоить, я не знаю, потому что – я сказал ему – невозможно заранее рассчитать полную стоимость. Но работаю я только так. Со своей стороны, я буду держать его в курсе моих планов, и если он дает «добро» на те или иные расходы, я приступаю к новому этапу.
– Это просто класс, Уилл, – порадовалась за него Фостер.
– Я знал, что ты скажешь. Так ты приедешь?
Лили знала, что он это спросит, только услышала в трубке его голос. Пока бывший бойфренд грузил ее, она пыталась приготовить ответ, но так и не придумала ничего лучше расплывчатого «я не знаю».
– Я хочу, чтобы ты увидела все своими глазами, – произнес Голдейкер. – Дом. Сад. И другой сад, над которым я сейчас работаю. Заказ небольшой, зато у меня полностью развязаны руки. Я знал, Лили, что все дело в Лондоне. Шум, машины, пробки, толпы народа… Город – это не мое. Так ты приедешь?.. Послушай, здесь нет тату-салона. Я узнавал.
– Откуда ему быть, в деревне-то?
– Я имею в виду Шерборн, Лил. Йовил. Шафтсбери. Я не говорю про Дорчестер или Уэймут, но здесь точно нет. Ты же понимаешь, что это значит?
Конечно, она понимала. Она может переехать в Дорсет и открыть там тату-салон – вот чего ему хочется. Загвоздка в том, что этого не хочется ей. Уж слишком много возникает вопросов, начиная от «кому в деревне нужны татуировки?» и кончая его матерью.
– Твоя мать наверняка рада, что у тебя все хорошо, – сказала Фостер, зондируя почву.
– Конечно, рада. Но сейчас речь не о ней. Да, она помогла мне снова встать на ноги – и это всё. Я с нею теперь практически не вижусь. Нет, я, конечно, привел в порядок ее сад. Но это было, когда я жил у нее и Алистера. Теперь она хвастает им перед людьми, которые приходят в пекарню с заказами. Некоторые из них тоже проявляют к саду интерес. Она поддержала меня, Лили, только и всего. Теперь я живу самостоятельно. Со мною всё в порядке, я преуспеваю. Ну, так как? Приедешь ко мне, чтобы в этом удостовериться? Клянусь, я сделаю все, чтобы ты осталась довольна. Нам было хорошо вместе, мне и тебе. И я знаю, что нам будет снова хорошо вместе. Я лишь прошу тебя сделать еще одну попытку. Ты дашь мне такой шанс?
Женщина задумалась. Ее тянуло к Уиллу, когда тот был в лучшей своей форме. Ей импонировал его энтузиазм. Увы, теперь она знала, что есть в нем и что-то другое.
– Боюсь, я не вижу в этом смысла, Уильям, – сказала она. – В Дорсете я никогда не заработаю себе на жизнь. Но даже если б и заработала, вдвоем нам там было бы жутко неуютно.
– У тебя кто-то есть? – неожиданно спросил художник. – Что ж, я тебя не виню. После того, что ты пережила из-за меня… Для меня это была черная полоса. Но сейчас я в полном порядке. Я даже принимаю новое лекарство от словоизвержений. Ни одного припадка с тех пор, как я вернулся домой. Сама видишь, это все стресс. Я должен был предвидеть, что могу сорваться в Лондоне. Зря я позволил брату уговорить себя попытать счастья в Лондоне. Я не такой, как он. Сказать по правде, я не могу даже вспомнить, по какой причине я перебрался туда.
«Чтобы оказаться как можно дальше от своей мамочки, – подумала Лили. – И твой брат хотел для тебя того же самого». Но вслух она этого не сказала. Голос у Уилла был бодрый, и к тому же он сдержал свое обещание. А еще он был ей не безразличен. Был и будет.
Похоже, дизайнер уловил, что она колеблется, и истолковал это в свою пользу.
– Это так просто, Лили, – сказал он. – В деревне есть железнодорожная станция. Мне придется сделать поезду знак, чтобы тот остановился. Это так старомодно, не правда ли? Но если ты скажешь мне, когда прибывает твой поезд, я обязательно приду и помашу машинисту. И послушай еще: после того, как я покажу тебе мою деревню, мы поедем в Ситаун. Там есть площадка для кемпинга с видом на море. Я как-то раз ночевал там один, и это было классно. Там несколько миль пешеходных троп. Есть паб, есть магазин. Деревня. Можно прогуляться до утеса Голден-Кэп. Знала бы ты, какой оттуда открывается вид! И если погода будет хорошая… пусть прохладно, лишь бы без дождя…
