Линь никого не предупредил о своем приезде, воспользовавшись вертолетом Центрального комитета, который доставил его на запад. Карл Тан покинул Ланьчжоу три часа назад, направившись на восток, в сторону Сианя. Это означало, что враг уже должен был быть здесь. Во время перелета из Пекина Линь воспользовался возможностью ознакомиться с тем, что подготовили его помощники о предмете, о котором ему почти ничего не было известно.
Евнухи.
Их численность в разные эпохи колебалась от трех до ста тысяч. Для китайцев все естественные силы являются циклическими, достигая своего пика «ян» и затем опускаясь до минимума «инь». Мужество, сила и добродетель неизменно ассоциировались с «ян», в то время как женственность, евнухи и зло находились во власти «инь». Линь узнал, что существовало логическое объяснение этого противоречия. Историю Китая писали мандарины, представители образованной элиты, презиравшей дворцовых евнухов как класс. Мандаринам после долгих лет напряженной учебы требовалось сдавать экзамены, чтобы доказать свое соответствие должности. Евнухи же приобретали свое влияние, не обладая ничем особенным, просто в силу своего физического уродства. Поэтому не было ничего удивительного в том, что в дошедших до нас письменных источниках о евнухах говорится мало хорошего.
Также естественно повсеместное плохое отношение к ним. При встрече с членом императорской семьи евнух должен был унижаться, как последний раб. Еще в начале жизни евнухи понимали, что их никогда не будут почитать как ученых или государственных деятелей. Комплекс неполноценности, порожденный подобным обращением, мог вызвать чувство обиды в ком угодно. Евнухи усвоили горькую истину, заключавшуюся в том, что их дальнейшая жизнь после того, как в их услугах переставали нуждаться, определялась исключительно размерами состояния, которое им удавалось втайне сколотить. Добиться богатства для них означало сохранить какое-то подобие влияния. Поэтому первоочередной их задачей было завоевать милость и расположение патрона, обеспечивая, чтобы тот оставался сильным и могущественным.
Однако среди евнухов встречались и умные, способные, которые становились неоценимыми советниками. Некоторые из них добились высокого статуса. Например, Цай Лунь изобрел во II веке нашей эры бумагу. Сыма Гуан стал отцом китайской истории. Чжэн Хэ прославился как величайший китайский мореплаватель, построив в пятнадцатом столетии флот, который исследовал мир. Нгуен Ау, настоящий мастер эпохи Возрождения, спроектировал Закрытый город. Фэн Дао в XVII веке умело управлял страной при императоре Ваньли. В ту же самую эпоху Чжэнь Цзю сплотил внутренний императорский двор, в то время как внешний двор раздирался на части противоборствующими группировками. За свою службу после смерти Чжэнь Цзю удостоился титула «чистый и преданный».
Читая, Линь понимал, что со временем императоры просто поверили в то, что евнухи гораздо надежнее простых придворных. Евнухов никогда не обучали возвышенным идеалам, их не призывали жертвовать собой во имя высшего блага. Они просто передавали личную волю императора, в то время как правительственные чиновники представляли политическую волю устоявшейся бюрократии.
Классическое столкновение идеологий.
Победу в котором одержали евнухи.
Но затем они проиграли.
И вот теперь евнухи вернулись.
Их вождь был здесь, в Сиане.
* * *Тан смотрел на мониторы системы внутреннего наблюдения. Весь музей был усеян сотнями видеокамер, которые непрерывно следили за тремя колодцами и переходами, выставочным залом, информационным центром, кинотеатром и даже сувенирными киосками.
Взглянув на настенные часы, Тан сообразил, что вертолет должен скоро подлететь. В этом не было ничего необычного. Правительственные чиновники, высокопоставленные партийные работники и даже новоявленные богачи теперь частенько передвигались по воздуху. Военные также постоянно летали туда и сюда. Сам Тан прилетел на том же вертолете, который ждал в километре отсюда, за наружным периметром комплекса, на поле, специально выделенном как посадочная площадка.
Двадцать четыре монитора полностью закрывали стену в тускло освещенном центре, оснащенном кондиционерами, который был расположен в двух километрах от погребального кургана. Здание являлось частью административного комплекса, где размещались ученые, археологи и служащие музея. Тану доложили, что пожар в колодце номер три был списан на неисправность в электропроводке. В воздухе чувствовалось напряжение, поскольку никто не хотел брать на себя ответственность за случившееся. В первую очередь это относилось к директору музея. Глупец не переставал извиняться за эту «катастрофическую для национальной истории утрату». Проявив несвойственное ему великодушие, Тан заверил администрацию музея в том, что он все понимает. Происшествия случаются. Необходимо провести тщательное расследование и подготовить отчет.
Взгляд Тана скользил по видеомониторам.
Экраны заполняла толпа, живая, активная. Час назад начался дождь. Тан понимал всю важность поступлений от туризма, однако его выводили из себя хлопоты, связанные с получением этих денег.
И это также изменится, как только он возглавит страну.
Изображения на экранах менялись каждые несколько секунд; внизу появлялись цифры с указанием времени и места съемки. Взгляд Тана плясал по экрану, впитывая хаос, отмечая охранников в форме, поддерживающих связь по рации с диспетчером, которые время от времени появлялись в кадре.
Его внимание привлек один монитор.
– Вот! – воскликнул он, указывая на экран. – Номер сорок пять.
Изображение на мониторе, куда выводилась информация с камеры номер сорок пять, застыло.
– Где это?
– На западной стороне кургана, рядом с захоронениями ремесленников.
На экране был виден мужчина в темной рубашке с короткими рукавами и темных брюках. Он стоял на краю мокрого поля, а за спиной у него виднелось поросшее лесом подножие кургана. Промокший насквозь под дождем, мужчина смотрел прямо в объектив камеры. Высокий, стройный, черноволосый, и хотя эти подробности Тан уже не мог рассмотреть, он знал, что у мужчины карие глаза, широкий нос и выразительное лицо.
Присутствующие в зале также узнали это лицо, и раздался встревоженный ропот.
– Это министр Линь Йон, – пробормотал кто-то.
На экране было видно, как Линь развернулся и зашлепал по мокрой земле к скоплению каменных и деревянных строений с остроконечными крышами.
– Что это? – спросил Тан.
– Запретная зона. Приказ из Пекина, товарищ министр. Его прислали давно. Проход туда закрыт.
– Там никого нет?
Начальник службы безопасности покачал головой:
– Мы там никогда не бываем. Только охраняем периметр, но внутрь не заходим.
Тан прекрасно понимал офицера. Приказ из Пекина не обсуждался, а точно выполнялся, и вот пришел новый приказ, отменяющий предыдущий.
Не отрывая взгляда от экрана, Тан заметил, что у удаляющегося Линя что-то торчит из заднего кармана брюк.
– Сфокусируйте изображение на том, что у него в кармане, – тотчас же распорядился он.
Разрешение видеокамеры увеличилось, и, несмотря на то, что Линь отходил все дальше, предмет стал четко виден.
Фонарик.
Похлопав одного из охранников по плечу, Тан кивнул на его кобуру.
– Дай мне свой пистолет.
Тот молча протянул ему свое оружие.
Тан проверил обойму. Полностью снаряженная.
– Проводите меня к тому месту.
* * *Линь Йон умышленно остановился перед видеокамерой и посмотрел в объектив. Если Карл Тан сейчас наблюдает за происходящим – а председатель Госсовета уверял, что так оно и есть, – пусть он увидит своего соперника.
А дальше посмотрим, заглотит ли Тан наживку.
Малоун смотрел вниз сквозь стекло, испачканное разбрызганными каплями дождя, на гробницу Цинь Ши-хуанди. Покрытый зеленым лесом курган возвышался, словно фурункул, над плоской бурой равниной. Малоун много раз читал об этом комплексе подземных склепов, раскинувшемся на территории свыше двадцати квадратных миль, бо́льшая часть которых до сих пор оставалась неисследованной. В прошлом году он даже побывал на выставке терракотовых воинов в Лондоне, но и представить себе не мог, что когда-нибудь войдет в саму гробницу.
Вертолет приблизился с юга, пролетев над бледно-коричневыми холмами на высоте около тысячи футов. Непрекращающийся дождь нещадно поливал землю. На западе показались новые горы, на севере протекала река Вэйхэ. Примерно в миле виднелись высокие здания музея, окруженные толпами людей с зонтиками, бросивших вызов дождю.
– Мы совершим посадку к северу от комплекса, – послышался в наушниках голос Виктора. – Мне сказали, там есть вертолетная площадка.
Малоун предпочитал быть при оружии. Он надеялся, что в этом ему поможет шкафчик, на который он уже давно положил глаз. Защелка открылась без труда, и это сразу же вызвало у него подозрение. Внутри на подставке стояли четыре пистолета. Малоун взял один и, вспомнив предыдущий полет на вертолете, которым управлял Виктор Томас, проверил обойму.
