Заседание открылось, и коронер обратился с краткой речью к жюри присяжных. Их пригласили, сказал он, провести дознание обстоятельств смерти мистера Лайонела Баллантайна. Им будут предъявлены определенные факты, доказывающие, что этот человек умер не своей смертью. На данном этапе невозможно завершить дознание и придется сделать перерыв, чтобы дать время полиции внести полную ясность в это дело. От результата работы полиции, добавил коронер, будет зависеть, созовет ли он жюри снова.
– Это будет зависеть от того, поймают убийцу или нет, – со знанием дела шепнул Льюис. Харпера, без всякого желания сидящего рядом с ним, подташнивало. Но вскоре, когда начали давать показания свидетели, его внимание переключилось на них.
– Миссис Баллантайн! – выкрикнул помощник коронера, и вперед вышла стройная дама в черном. Занимавшие места свидетелей в первых рядах могли видеть сдержанное лицо, ровные брови и тонкие, плотно сжатые губы.
– Вы Еванджелин Мэри Баллантайн? – спросил коронер.
– Да.
– И вы в живете на Белгрейв-сквер, пятьдесят девять?
– Да.
– Вы опознали тело своего мужа, показанное вам в морге суда?
– Да, опознала.
– Когда вы последний раз видели своего мужа живым?
– Неделю назад, в прошлую среду.
– Был ли он тогда здоров?
– Насколько я могла судить, да.
Коронер взглянул в лежавшие перед ним бумагах, откашлялся и продолжил несколько иным тоном:
– Вы, кажется, не жили вместе с мужем?
– Официально мы не разводились, – ответила миссис Баллантайн голосом, лишенным какой-либо эмоциональности. – Мой дом был открыт для него, когда бы он ни пожелал прийти.
– И он приходил к вам в дом время от времени?
– Да, время от времени. Я не могу точно сказать, как часто. Это большой дом. Я не спрашивала, когда он приходит и уходит.
– Но неделю назад вы видели его на Белгрейв-сквер?
– Да, я просила его зайти. Мне нужно было обсудить с ним денежные проблемы.
– А вы… – Коронер хотел спросить еще что-то, но передумал и обратился к адвокату, представлявшему миссис Баллантайн: – У вас есть вопросы?
У адвоката был только один вопрос:
– Упоминал ли ваш муж когда-либо адрес Дейлсфорд-Гарденс, двадцать семь?
– Нет.
Тогда он повернулся к коронеру и спросил:
– Нужно ли дальнейшее присутствие свидетельницы? Если нет, она была бы признательна…
– Конечно, – был ответ, – она может удалиться.
Адвокат сел на свое место со спокойной совестью отработавшего гонорар, а миссис Баллантайн кивком выразила благодарность коронеру и направилась к выходу с таким же сдержанным видом, с каким вошла. Ни тогда, ни когда-либо еще она не выказывала эмоции. Она прошла сквозь толпу, словно ее там вовсе не было, и удалилась из зала. Маллет не был впечатлительным человеком, но когда она покидала суд, его глаза с восхищением и уважением следили за ней. «Твердый орешек эта женщина, – подумал он. – Неудивительно, что Баллантайн искал удовольствие на стороне. У нее еще тот характер, и в мужестве ей не откажешь. Такая женщина способна на все».
Следующим свидетелем был судебно-медицинский эксперт. В зал суда он привнес профессиональную деловитость, давая показания с практичной неторопливостью, казавшейся само собой разумеющейся. Многие, внимавшие ему с открытым ртом и волнением, в некотором смысле почувствовали себя обманутыми. Позднее в тот день, открыв вечерние газеты и прочитав об этих свидетельских показаниях во всем великолепии заголовков и подзаголовков, они смогли почувствовать сенсационность и драматизм, которые, как ни странно, отсутствовали в оригинале.
Судмедэксперт назвал свое имя, адрес и профессию. Его позвали на Дейлсфорд-Гарденс, 27. Там он увидел тело покойного. Уже наблюдалось трупное окоченение. Невозможно точно сказать, как долго он был мертв, но, по его оценкам, два-три дня. То есть смерть могла наступить в период с полудня пятницы до полудня субботы. Скорее всего, по его предположениям, ближе к началу этого периода. Когда его конкретно спросили, соответствовали ли внешние признаки наступлению смерти в пятницу днем или вечером, он с этим согласился.
– Вы обнаружили что-нибудь, указывавшее на причину смерти? – осведомился коронер.
– Да, кусок тонкого шнура, дважды обмотанного вокруг шеи и туго завязанного узлом сзади.
– Это тот самый кусок шнура?
Первый раз за все время, в течение которого он давал показания, в зале проснулся общий интерес, когда бесстрастный полицейский положил перед свидетелем вещественное доказательство. Судмедэксперт взглянул на него, сказал «да» и углубился в медицинские подробности. Он проводил вскрытие. До наступления смерти человек был здоров и хорошо питался. Никаких следов врожденных заболеваний. Причина смерти – удушение с применением большой силы. Самоубийство исключается. Судмедэксперт собрал свои бумаги и покинул место для дачи свидетельских показаний с такой же тоскливой деловитостью, с какой держался все это время.
Потом вызвали Харпера и Льюиса засвидетельствовать, как они обнаружили тело. Инспектор, рассеянно слушавший то, что для него было старой историей, с печальным интересом наблюдал за молодыми людьми, отмечая различие в их поведении. Харпер перед коронером держался, как и перед детективом, сдержанно, отчужденно и хладнокровно. А Льюис, наоборот, был взволнован и нервозен. По-видимому, он испытывал плебейский восторг, оказавшись в центре внимания, и больше старался описать собственный ужас и изумление, чем добавить что-то полезное для следствия. Маллет знал, что он уже дал проинтервьюировать и сфотографировать себя, в отличие от Харпера, всячески избегавшего общения с прессой. В общем, они являли собой полную противоположность, что для психолога – а каждый хороший детектив должен быть отчасти психологом – представляло интерес и, возможно, пользу.
Коронер посмотрел на часы. Пока дело у него шло быстро, и он хотел закончить его до ленча.
– Осталось только два свидетеля, – сообщил он жюри. – Сейчас мы их выслушаем.
Присяжные, уставшие сидеть на жестких деревянных скамьях и жаждавшие вырваться на свежий воздух, заерзали, но возражать не стали.
– Мистер Дюпен, – объявил помощник коронера.
Дюпен, выглядевший измученным и замотанным, вышел вперед. Он нервно произнес клятву, держа Библию так, словно боялся, что она его укусит, и сделал два-три глубоких вдоха, прежде чем отвечать на заданные ему вопросы.
– Ваше имя Гектор Дюпен? – спросил коронер.
– Да.
– И вы живете на Фитц-Джеймс-авеню, дом девяносто два, в Сент-Джонс-Вуд?
– Да.
– Вы секретарь «Лондон энд империал эстейтс компани»?
– Да.
– Директором которой был покойный?
Дюпен откашлялся, блеснул зубами, нервно улыбнувшись, и скорее выдохнул, чем проговорил:
– Да, был.
– Когда вы в последний раз видели покойного?
– Примерно в пять часов дня в прошлую пятницу.
– Вы видели его в офисе «Лондон энд империал эстейтс компани»?
– Да, можно сказать. – Мистер Дюпен поспешил точнее ответить на вопрос: – Это было на улице у офиса. На тротуаре.
– Вы находились на тротуаре, на улице возле офиса?
– Нет, я находился в здании, у окна.
– Вы смотрели из окна и видели, как он уходил?
– Именно так.
– Вы видели, куда он направлялся?
– Нет, пожалуй… Нет, определенно нет.
– Видимо, у вас не было особой причины наблюдать, полагаю? – предположил коронер.
Мистер Дюпен раза два моргнул, прежде чем ответить.
– Нет, не было никакой особой причины.
– Мистер Баллантайн был один тогда?
– Да, один.
– Держал ли он что-нибудь в руках?
– Только зонтик.
– Разговаривали ли вы с ним перед его уходом?
– Да, как раз перед уходом.
– Был ли он, на ваш взгляд, в нормальном физическом и духовном состоянии?
– Что касается здоровья, то в совершенно нормальном, – ответил секретарь. Потом чуть тише добавил: – Конечно, он немного беспокоился о деловых вопросах.
– Полагаю, он обсуждал с вами эти деловые вопросы?
– Да. Да, обсуждал.
– Говорил ли он вам, куда направляется?
– Нет, нет. Он был… не очень разговорчивым человеком во всем, что не касается бизнеса.
– Он когда-нибудь упоминал в разговоре с вами Дейлсфорд-Гарденс, дом номер двадцать семь?
– Конечно, нет.
– Благодарю вас, – произнес коронер, кивком давая понять, что свидетель свободен. Но мистер Дюпен имел еще кое-что сказать.
– Думаю, я должен сообщить, – проговорил он, взволнованно дыша и вцепившись в бортик свидетельской трибуны, словно боялся, что его могут силой оттуда увести, прежде чем он закончит. – Я сказал бы, что мистер Баллантайн в то утро проявил серьезную обеспокоенность и тревогу…
– По поводу деловых вопросов. Вы об этом уже говорили, – вставил коронер.
– Нет, не по поводу деловых вопросов, – возразил свидетель. – Конечно, было и это, но, как мне показалось, он тревожился за самого себя.
