– И все же у него была возможность сделать это, – предположил Франт. – Он мог поддерживать связь с Джеймсом. В конце концов, видели, что в дом входили двое.
– А вышел только Джеймс, оставив после себя труп. Нет-нет, Франт, этот номер не пройдет. Тем не менее стоило бы как-нибудь в ближайшее время побеседовать с Фэншоу. Кстати, его держат под наблюдением?
– Да.
– Хорошо. А пока, знакомясь с документами, нам нужно будет выяснить, какую роль играл Баллантайн в истории с «Фэншоу банком».
– В этой связи я вспомнил еще об одном, что хотел сообщить вам, – спохватился сержант. – «Лондон энд империал эстейтс» и все ее дочерние компании сегодня утром подали заявление в суд о добровольной самоликвидации.
– Ничего удивительного, если, по сути, они представляют собой фирмы, ведущие нелегальные спекулятивные операции с ценными бумагами. Полагаю, будет не одно судебное преследование – ложные предложения ценных бумаг и все такое прочее.
– Я разговаривал с Реншо, проводившим это расследование, – сказал Франт, – и у меня сложилось впечатление, что осталось не так много директоров, которых можно будет преследовать по суду после смерти Баллантайна. Хартиган и Алисс, его подручные, неделю назад бежали из страны, а Мелбери, месяц пролежавший в частной клинике, только сегодня приступил к делам, чтобы подготовить заявление в суд, его хватил удар на улице, и он уже едва ли выкарабкается. Остаются только Дюпен, секретарь, и один директор – лорд Генри Гавестон.
– Бедная морская свинка, – прокомментировал Маллет, – слава богу, это не мое дело. Но передайте Реншо, что мне нужны все личные бумаги Баллантайна. Это убийство и, стало быть, дело первостепенной важности. Я не позволю, чтобы какой-нибудь закон о компаниях мешал вести расследование. А теперь отправляйтесь в банк и больше не делайте глупых ошибок. И скажите, чтобы ко мне привели Крэбтри. Господи, когда уже я съем свой ленч?
Маллет заглушил приступ голода сигаретой. Он не относился к тем, чей мозг нужно стимулировать лишениями, и чувствовал себя измученным и удрученным. Он знал, что расследование только начинается, и ему понадобится много сил, чтобы довести его до конца. И как мог детектив, которому ничто человеческое не чуждо, добросовестно выполнять свои обязанности, когда в голове крутятся мысли о хорошо зажаренном бифштексе с помидорами, яблочном пудинге и сыре на закуску?
Эти эпикурейские размышления прервало появление Крэбтри. Его возвестили потоки богохульной брани, разнесшейся по коридору, которую в вежливой форме остановил сопровождающий полицейский. Когда дверь открылась, Маллет увидел свирепое лицо и приземистую, бочкообразную фигуру. Оставалось только гадать, сколько лет Крэбтри. Его седину и глубокие морщины на щеках нивелировали мускулистое тело и порывистые движения. «Старый моряк, – подумал Маллет, – и ругается точно как моряк».
Крэбтри сразу перешел в наступление:
– Послушайте вы, копы позорные, что вам надо? Я отсидел свое. Так отстаньте от меня.
– Присядьте, – вежливо предложил Маллет. – Где вы были все это время?
– Как где? В кутузке, конечно. Разве вам не сказали?
– В какой кутузке? – спросил Маллет.
– В той, что в Спелсборо, конечно. Оскорбления и угрозы в пьяном виде. Не успел домой прийти, как вваливается один из ваших болванов и тащит меня сюда. Что за дела?
Маллет вдруг стал добродушным и располагающим к себе человеком. Он вообще был способен в случае необходимости подладиться под любую компанию и сейчас, чтобы его посетитель почувствовал себя непринужденно, изобразил своего в доску приятеля.
– Послушай, старина, – начал он вкрадчиво. – У нас на тебя ничего нет. Мы рассчитывали, что ты поможешь нам в чертовски запутанном деле. Вот и все. Я очень сожалею об этой истории в Спелсборо, но мы тут ни при чем, так ведь? Да если бы я знал, то в момент бы вытащил тебя оттуда. Но я уверен, ты не такой простак, чтобы назвать им свое настоящее имя. Сядь и возьми сигарету.
Крэбтри немного смягчился, и совершенно необоснованное утверждение инспектора, что тот мог бы вызволить заключенного из тюрьмы в Спелсборо, если бы только захотел, произвело на него глубокое впечатление. Он взял сигарету и сел.
– Имя? – переспросил он. – Конечно, я не назвал им свое имя. А вы назвали бы? Я представился Кроуфордом. И надо же, того чертова судью звали точно так же! Вот невезуха! А?
Он загоготал при воспоминании об этом случае, а Маллет поддержал его негармоничным ржанием. Потом он посмотрел на полицейского, который привел Крэбтри и все еще ждал.
– Вы мне больше не нужны, – резко произнес он. – И если я снова приглашу этого джентльмена, извольте обходиться с ним подобающим образом. Ясно?
Полицейский знал Маллета. Он щелкнул каблуками с нарочитым почтением, выкрикнул «Так точно, сэр!» и удалился, довольный ролью, которую сыграл в маленькой комедии.
Уважение Крэбтри к инспектору возросло. Оно стало еще больше, когда этот обитатель Олимпа после столь впечатляющего проявления власти сразу поднял близкую его сердцу тему.
– Так, значит, ты был на скачках в Спелсборо? – начал он. – И ставил на Неугомонную Девочку на розыгрыше кубка?
– Не сойти мне с этого места, так и было, – сказал Крэбтри, чувствуя себя совершенно раскованно. – В четверг из конюшни мне дали наводку, что эта кобылка победит, и в пятницу утром я отправился туда, взяв все бабки. Я дождался главного заезда и поставил на Неугомонную Девочку. Господи, начальник, ну и заставила же она меня попсиховать! На первом круге клюнула в воду, и я подумал: кранты. Она почти на целый корпус отставала у последнего барьера, но на финишной прямой жокей стеганул ее, и она пришла первой. То-то я радовался, скажу я вам!
– А что было потом? – усмехнулся Маллет.
– Хоть убей, начальник, не знаю. Помню только, что пришел в себя в камере, голова раскалывается, во рту словно кошки нагадили. Все, что было, узнал в понедельник утром. Ну и порассказали мне! Пять дней влепили эти душегубы, без права замещения заключения штрафом. Хотя платить все равно было нечем. Спустил все до последнего пенса.
– Когда тебя отпустили?
– Во вторник утром, сэр.
– Как видно, домой ты не очень спешил.
Крэбтри ругнулся, вспомнив свои злоключения, и образно описал, как попытался на попутной машине доехать до Лондона.
– Я продал жестяную канистру, чтобы купить себе что-нибудь пожрать, сэр, – закончил он, – и на своих двоих потопал домой. Во вторник ночью я спал под забором.
Маллет почесал подбородок и поджал губы. Когда он снова заговорил, то стал больше похож на полицейского, чем на доброго приятеля.
– Во всяком случае, – сказал он, – вы уже знали, что полиция желает задать вам вопросы.
– Я только прочитал об этом в «Дейли тойлор», сэр, – возразил Крэбтри. – Но как можно верить такой газете, а? Сплошная коммунистическая пропаганда…
– А то, что на Дейлсфорд-Гарденс найден труп, – это вовсе не коммунистическая пропаганда.
– Его там не было, когда я уходил, – взволнованно сказал Крэбтри. – Точно не было.
– Когда вы ушли? – спросил инспектор.
– В пятницу утром, сэр, примерно в полдесятого. Как только мистер Джеймс позавтракал, он позвал меня и сказал: «Ты мне больше не нужен, Крэбтри». Потом дал мне зарплату и фунт в придачу, чтобы я помнил его. Убрав со стола, я сразу ушел.
– Мистер Джеймс сообщил вам, что уезжает за границу?
– Конечно, сэр. Он послал меня в бюро путешествий «Брукс» на Дейлсфорд-сквер купить ему билет.
Маллет широко открыл голубые глаза.
– Вот как? – удивился он. – Билет куда?
– В Париж, сэр. На пароход из Ньюхейвена, в каюту первого класса. И еще просил через бюро «Брукс» заказать ему номер в гостинице.
– Вы не помните названия гостиницы?
– Нет, сэр. Какое-то иностранное. Хотя подождите, сэр. Он просил меня записать его, перед тем как я пошел в «Брукс». Может, оно осталось.
Крэбтри начал шарить в карманах и наконец достал смятый клочок бумаги, расправил его и передал Маллету. На нем кривыми заглавными буквами было написано: «Отель „Дю Плесси“, улица Мажента, Париж».
Маллет посмотрел на записку и нахмурился.
– Это ваш почерк? – спросил он.
– Да, сэр. Мистер Джеймс продиктовал мне по буквам. Представьте, я никогда не видел, чтобы он сам что-то писал.
– А когда вы ходили в «Брукс» за билетом?
– Как будто во вторник, сэр. До того как он ушел.
Маллет снял трубку внутреннего телефона и сказал:
– Срочно направьте запрос в Париж. Попросите их оказать нам любезность – выяснить, не остановился ли в гостинице «Дю Плесси» в субботу утром кто-нибудь, чьи приметы совпадают с внешностью Джеймса. А теперь расскажите мне о мистере Джеймсе, – обратился он к Крэбтри.
То, что смог выдавить из себя Крэбтри, немного разочаровывало. Лучше будет обратиться к докладной записке, составленной Маллетом после беседы.
