– Я думала о Нофрет… – медленно проговорила Ренисенб.
– О чем именно?
– О том, почему я не могу ее забыть… Она была плохим, жестоким человеком, старалась доставить нам неприятности, и она мертва… Почему же я не могу успокоиться?
– Ты не можешь успокоиться?
– Нет. Я пытаюсь… но… – Ренисенб умолкла и растерянно провела рукой по глазам. – Иногда мне кажется, что я знаю Нофрет, Хори.
– Знаешь? Что ты имеешь в виду?
– Не могу объяснить. Но время от времени мне чудится… как будто она тут, рядом со мною. У меня такое ощущение… словно я – это она… и я понимаю, что она чувствовала. Нофрет была очень несчастна, Хори, – теперь я это знаю, хотя раньше не догадывалась. Она хотела обидеть всех нас потому, что была очень несчастна.
– Ты не можешь этого знать, Ренисенб.
– Нет, конечно, знать я не могу, но я чувствую. Ее страдания, ее горечь, черную ненависть – все это я однажды видела на ее лице, но не поняла! Должно быть, Нофрет кого-то любила, а потом что-то случилось… может, он уехал или умер… но она стала такой… стремящейся причинить страдания и боль. Да, ты можешь говорить что угодно, но я знаю, что права! Она пошла в наложницы к старику, моем отцу… приехала сюда, и мы невзлюбили ее… а она думала, что сделает нас такими же несчастными, как она сама… Да, так все и было.
Хори с любопытством смотрел на нее.
– Ты так уверенно говоришь, Ренисенб… Но ты ведь плохо знала Нофрет.
– Я чувствую, что это правда, Хори. Я чувствую ее – Нофрет. Иногда мне кажется, что она стоит рядом со мной…
– Понимаю.
Они долго молчали. Было уже почти темно.
– Ты ведь убеждена, что смерть Нофрет не была случайной, да? – тихо спросил Хори. – Думаешь, ее столкнули вниз?
Ренисенб отпрянула, услышав собственные мысли, облеченные в слова.
– Нет, нет, не говори так!
– Но мне кажется, лучше произнести это вслух. Ты ведь все равно так думаешь. Правда?
– Я… Да!
Хори задумчиво кивнул.
– И ты считаешь, что это дело рук Себека?
– А кто еще мог это сделать? Помнишь, как он убил змею? И еще его слова… в тот день… когда умерла Нофрет… прежде чем он выбежал из комнаты?
– Да, я помню, что тогда сказал Себек. Но слова и поступки – совсем не одно и то же.
– Ты не веришь, что ее убили?
– Верю, Ренисенб… Но ведь это только мое мнение. У меня нет доказательств. И я не думаю, что доказательства найдутся. Вот почему я подталкивал Имхотепа, чтобы он согласился считать смерть девушки несчастным случаем. Кто-то столкнул Нофрет – но мы никогда не узнаем кто.
– Ты хочешь сказать, что это не Себек?
– Я считаю, что убийца не он. Но, как я уже сказал, нам не суждено узнать… Так что лучше об этом не думать.
– Но… если не Себек… то кто?
Хори покачал головой:
– Даже если бы я кого-то подозревал… я могу и ошибаться. Поэтому лучше промолчу…
– Но в таком случае… мы никогда не узнаем! – в смятении воскликнула Ренисенб.
– Может… – Хори колебался. – Может, так лучше.
– Не знать?
– Не знать.
Ренисенб вздрогнула:
– Но тогда… Хори, мне страшно!
Глава 10
Первый месяц лета, 11‑й день
После того как завершились последние церемонии и были прочитаны необходимые молитвы, Монту, главный жрец храма Хатор, взял метелку из священной травы и тщательно подмел усыпальницу, произнося заклинание, которое стирает следы всех злых духов. Затем вход был замурован – навечно.
Потом все, что осталось после бальзамирования и соприкасалось с телом – сосуды с едким натром, соль, подстилки, – поместили в небольшую нишу рядом с гробницей и тоже замуровали.
Имхотеп расправил плечи и облегченно вздохнул; приличествующее церемонии похорон печальное выражение сошло с его лица. Все прошло достойно. Нофрет похоронили с соблюдением всех обрядов, не скупясь на расходы (кое в чем лишние, по мнению Имхотепа).
Он произнес слова благодарности жрецам, которые исполнили свои священные обязанности и превратились в обычных людей. Все стали спускаться к дому, где их ждало угощение. Имхотеп обсуждал с главным жрецом недавние политические перемены в стране. Фивы быстро превращались в чрезвычайно влиятельный город. Вполне возможно, Египет вскоре вновь объединится под властью одного правителя. Золотой век строителей пирамид может вернуться.
Монту с уважением и одобрением отзывался о царе Небхепете-Ра. Искусный воин и благочестивый человек. Испорченный и трусливый Север не сможет ему противостоять. Объединенный Египет – вот что нужно всем. Вне всякого сомнения, для Фив настанут великие времена…
Мужчины шли рядом, рассуждая о будущем.
Ренисенб оглянулась на скалу и на замурованную усыпальницу.
– Вот и всё, – прошептала она и почувствовала огромное облегчение. Она боялась – сама не зная чего. Вспышки ярости или обвинений? Но все прошло с похвальной гладкостью. Нофрет достойно похоронили, с соблюдением всех религиозных обрядов.
Все закончилось.
– Надеюсь, Ренисенб, очень надеюсь, – пробормотала Хенет.
Ренисенб повернулась к ней:
– Что ты имеешь в виду, Хенет?
Женщина отвела взгляд.
– Я просто сказала, что надеюсь, что все закончилось. Иногда то, что ты считаешь концом, оказывается только началом. Но этого не должно случиться.
– О чем ты, Хенет? – рассердилась Ренисенб. – На что ты намекаешь?
– Я ни на что не намекаю, Ренисенб. Как можно? Нофрет похоронена, и все довольны. Всё так, как и должно быть.
– Отец спрашивал тебя, что ты думаешь о смерти Нофрет?
– Да, конечно, Ренисенб. Очень настаивал, что я должна сказать ему все, что об этом думаю.
– И что ты ему сказала?
– Конечно, это был несчастный случай. А что же еще? Ведь ты и на секунду не допускаешь, что кто-то из домочадцев мог так поступить с этой девочкой, правда? Они бы не посмели, сказала я. Они слишком тебя уважают. Конечно, они ворчали, но только и всего, сказала я. Можешь мне поверить, сказала ему я, ничего такого не было.
Хенет с усмешкой кивнула.
– И отец тебе поверил?
Хенет вновь кивнула – теперь вид у нее был довольный.
– Твой отец знает, как я ему предана. Он всегда верит старой Хенет на слово. Он ценит меня – не то что все вы. Хотя преданность вам сама по себе служит мне наградой. Я не жду благодарностей.
– Ты была предана и Нофрет, – заметила Ренисенб.
– Не понимаю, откуда у тебя такие мысли, Ренисенб? Я исполняла волю твоего отца, как и все остальные.
– Она считала, что ты ей предана.
Хенет снова усмехнулась:
– Нофрет не была такой умной, какой себя считала. Гордячка, думала, что ей принадлежит весь мир. Теперь она предстала перед судьями Загробного мира – здесь смазливое личико ей не помогло. Как бы то ни было, мы от нее избавились. По крайней мере, – тихо прибавила она и дотронулась до одного из своих амулетов, – я на это надеюсь.
II– Ренисенб, я хочу поговорить с тобой о Сатипи.
– Да, Яхмос?
Ренисенб сочувственно смотрела на доброе встревоженное лицо брата.
– С ней случилось что-то плохое. – Слова падали медленно и тяжело. – Я не могу этого понять.
Ренисенб печально покачала головой. Она не знала, чем его утешить.
– Я уже давно заметил эту перемену в ней, – продолжал Яхмос. – Она вздрагивает и пугается от любого громкого звука. Совсем перестала есть. Крадется по углам, словно… словно боится собственной тени. Ты, наверное, тоже обратила на это внимание, Ренисенб?
– Да, конечно, все это видят.
– Я спрашивал, не заболела ли она… не нужно ли послать за лекарем… но Сатипи ответила, что всё в порядке… что она совершенно здорова.
– Знаю.
– То есть ты тоже ее спрашивала? И Сатипи тебе ничего не сказала – совсем ничего? – настаивал Яхмос.
Ренисенб разделяла беспокойство брата, но ничем не могла ему помочь.
– Она утверждает, что с нею все в полном порядке.
– И по ночам плохо спит, – пробормотал он. – Вскрикивает во сне. Может, ее гложет какая-то печаль, о которой мы не знаем?
Ренисенб покачала головой:
– Ума не приложу. С детьми все хорошо. Дома ничего не случилось… конечно, за исключением смерти Нофрет… а из-за нее Сатипи вряд ли будет так горевать, – сухо прибавила она.
Яхмос слабо улыбнулся:
– Нет, конечно. Совсем наоборот. Кроме того, это началось давно. Мне кажется, еще до смерти Нофрет.
Голос его звучал неуверенно, и Ренисенб бросила на него быстрый взгляд.
– До смерти Нофрет. Ты со мной согласна? – настойчиво повторил Яхмос.
– Я заметила только после, – с расстановкой ответила Ренисенб.
– И она ничего тебе не говорила – ты уверена?
