– Полиция столкнулась с полноценной загадкой после покушения на убийство бывшего члена риксдага Ингемара Лерберга, – начала она свой комментарий. – На данный момент нет никаких предположений относительно мотивов столь жестокого избиения, жертве никто не угрожал, и остается неясным, как преступник попал в особняк. Согласно данным «Квельспрессен», пока не обнаружено никаких следов незаконного проникновения в дом, который находится в Солсидане, фешенебельном пригороде Сальтшёбадена.
– Он все еще жив, – сообщил Патрик, склонившись над ней.
– Ужасно жаль, – съязвила Анника. – Мы отправим кого-нибудь в больницу добить его?
Шеф новостей сел на ее письменный стол.
– Звонило руководство христианских демократов. Они хотели бы высказаться о своем коллеге в партийной канцелярии через полчаса, ты не могла бы заняться этим?
Она взглянула на часы:
– Конечно.
– Прокурор подтвердила, что преступление квалифицировано как покушение на убийство?
– Я звонила ей из машины.
– Ты разобралась с псом?
– Псом?
Анника недоуменно уставилась на шефа.
– Стефан, четырех лет, – сказал Патрик. – Его нашли мертвым в прихожей, если верить новостным сообщениям. Ты не подготовишь также его краткую предысторию?
– Собаки?
– Был ли он конфликтный? Угрожали ли ему? Пожалуй, список возможных мотивов? И проверь, почему ему пришлось уйти в отставку, хотя нам, конечно, стоит подождать с публикацией этого материала, пока мы не узнаем, выживет ли он…
Анника ввела в поисковик «ингемар лерберг политик», и Патрик наклонился над ее экраном, чтобы посмотреть результат.
– И называй его топовым политиком. Он ведь какое-то время фактически считался лидером партии, – заметил он.
– Угу, – буркнула Анника, – целых полдня, в передовице газеты «Квельспрессен».
– Давай сейчас не будем об этом, – сказал Патрик и ретировался на свое место.
Она пробежала глазами по заголовкам на экране. Как быстро люди все забывают. Сама ведь помнила, что много читала об Ингемаре Лерберге в те дни, когда его имя постоянно фигурировало в разделе новостей всех средств массовой информации, но, помимо нескольких смутных воспоминаний о какой-то афере с налогами, память ничего ей не подсказала. И почему, собственно, могло быть наоборот?
Она просмотрела то, что, на ее взгляд, выглядело наиболее интересным.
Этот христианский демократ, бесспорно, был ярким пятном на политической карте восемь – десять лет назад. Прошел в риксдаг как независимый кандидат с политикой ближе всего сравнимой с той, за которую ратовала американская «Чайная партия»: сокращение государственного аппарата, снижение налогов и государственных затрат, свобода личности и безграничная вера в Бога. Помимо прочего, он предлагал реорганизовать органы местного самоуправления и приватизировать Государственное управление социальной защиты населения.
Ингемар Лерберг считал, что христианство необходимо сделать обязательным предметом в неполной средней школе, а налоги уменьшить вдвое и что социальная помощь должна автоматически сопровождаться «службой во благо общества», пусть это кое-кто из его критиков и называл «бесплатным рабским трудом». В качестве мотивировки своего последнего предложения он ссылался на Библию, первую книгу Моисееву: «В поте лица твоего будешь есть хлеб».
Кстати, оказалось, что Лерберг еще неоднократно обращался к Священному Писанию для доказательства правильности своей политической идеологии. Так, например, с целью показать естественность того порядка, что одни богаче, чем другие. В этом случае он использовал строчки из Евангелия от Матфея: «Ибо всякому имеющему дастся и приумножится, а у неимеющего отнимется и то, что имеет».
«Он, вероятно, пропустил, что написано там относительно верблюда и игольных ушей», – подумала Анника.
Она бросила взгляд на часы. Канцелярия Христианско-демократической партии находилась в Старом городе в Стокгольме, там, где невозможно припарковаться, поэтому она получила разрешение поехать туда на такси, чтобы успеть вовремя.
– Да, Анника, еще одно дело… – Патрик вернулся к ее столу. – Что говорит министерство юстиции о данном случае? Они ведь наверняка в курсе последних новостей. Ты не могла бы проверить это?
– По-твоему, я должна позвонить госсекретарю? – спросила она дружелюбно.
– Да, а почему бы и нет?
Анника вздохнула и открыла свои записи.
Ее бойфренд, Джимми Халениус, был статс-секретарем министерства юстиции и ближайшим помощником министра. Патрик очень хорошо знал, что она не собиралась звонить ему и задавать вопросы, связанные со своей работой.
Шеф новостей наклонил голову и хитро посмотрел на нее:
– Ты очень серьезно относишься к этической стороне дела и фактам, не так ли?
Анника демонстративно приподняла брови: куда это он клонит? Патрик многозначительно махнул правой рукой:
– Ты обычно ноешь, что мы не должны манипулировать словами, выступать в роли прокурора, судьи и палача одновременно, что от нас требуется освещать все стороны дела, брать на себя ответственность за тех, кого мы интервьюируем…
– Послушать тебя, так я говорю как профсоюзный лидер на Государственном радио.
– Да, но разве я не прав?
Анника пожала плечами и в очередной раз посмотрела на часы. Джимми собирался прийти домой приблизительно около шести и сам вызвался приготовить тушеную лосятину со специями. Патрик поднялся и махнул кому-то, находившемуся у стола выпускающего редактора новостей.
– Вальтер, подойди сюда.
Анника вытянула шею и посмотрела на молодого парня, который неторопливо приближался к ним.
– Анника, – сказал Патрик, – это Вальтер Веннергрен. Он практикант с факультета журналистики и будет работать у нас этим летом. Важно, чтобы молодое поколение впитало наши этические принципы с самого начала, поэтому я подумал, почему бы тебе не позаботиться о нем, ввести в специальность, познакомить с нашей повседневной работой…
Патрик улыбнулся ей. Шефство над практикантами считалось наказанием. Оно требовало времени и сил без какой-либо компенсации со стороны руководства.
Парнишка наклонился, поздоровался вежливо и пожал ей руку. Он был темный, высокий и худой, с подстриженными ежиком черными волосами и козлиной бородкой.
– Приятно познакомиться, – сказал он. – Я горю желанием поработать с вами здесь в редакции.
Он говорил в манере стокгольмского высшего общества, характерно растягивая определенные гласные. Анника вздохнула и улыбнулась ему. Не будет тебе победы, Патрик!
– Добро пожаловать, – сказала она. – А ты не родственник Веннергренов, наших владельцев?
Он криво улыбнулся:
– Сын Альберта.
Надо же, сын нового председателя правления.
– Хотя я приемный, – добавил он быстро, словно это каким-то образом уменьшало его вину. – Из Ирана.
– Родителей не выбирают, – усмехнулась Анника.
Он застегнул куртку:
– Надеюсь, я не буду слишком большой обузой.
– Вовсе нет, – заверила его Анника. – Я смотрю на это как на возможность встретиться с новыми коллегами, обсуждать и анализировать то, чем мы занимаемся. Подобное очень редко практикуется сегодня в редакции.
Она улыбнулась Патрику. Судя по выражению его лица, услышанное ему не очень понравилось.
– Ну, тогда так. Вальтер, – скомандовал он, – начиная с настоящего момента, ты следуешь за Анникой, куда бы она ни пошла. Надеюсь, вы будете полезны друг другу.
Потом развернулся и удалился на свое место. Сбитый с толку парень огляделся, соображая, где бы ему пристроиться.
– Тебе незачем садиться, – сказала Анника. – Мы отправляемся в путь, нас ждет работа.
Она вызвала такси по телефону.
Андерс Шюман смотрел, как Анника Бенгтзон удалялась в направлении выхода. Она выглядела такой умиротворенной – легкая походка, разметавшиеся волосы и уродливая сумка на плече. В какое-то мгновение он позавидовал ей. Вот кто, пожалуй, оказался хитрее всех, она, которая в свое время отказалась участвовать в гонках за руководящие посты и предпочла оставаться журналистом.
– Куда ты пропал? Ты все еще там? – спросил председатель правления Альберт Веннергрен по громкой связи.
Шюман окинул взглядом редакцию и откашлялся.
– По моему твердому убеждению, в нашей организации вам некого брать, – сказал он. – Надо пригласить кого-то со стороны.
– А ты по-прежнему уверен, что хочешь уйти?
Если он когда-то в жизни и был в чем-то абсолютно уверен, так именно в этом.
– Решение принято, – сказал Шюман настолько равнодушно, словно это совершенно от него не зависело.
– А как там у «Конкурента»? Нет ли какого-либо дарования, которому еще не дали возможность расцвести, но которое уже стало раздражать его положение?
С гарантией есть. Но кто захочет иметь озлобленного, не оцененного по достоинству конкурента в роли главного босса? Пожалуй, плохая идея.
