Мистер Холмс с примирительным взглядом и заговорщицкой улыбкой повернулся к нам с Квентином:
– Мне искренне жаль, но детали должны оставаться нераскрытыми. Безусловно, вы понимаете, что в майвандском деле замешаны люди, которые теперь занимают высокие посты в правительстве. Кроме того, я могу гарантировать вам, что некоторые из этих публичных и весьма важных персон также хотят быть уверенными, что полковник Моран больше вас не потревожит.
Квентин нахмурился:
– Тогда репутацию бедного Маклейна очистить не удастся?
– Боюсь, что так. – Мистер Холмс шагнул к окну, откуда мог пристально наблюдать за гостями. – Несправедливости прошлого иногда не только остаются безнаказанными, но и прославляются в легендах. Например, в историях войн, начиная с Троянской. Майванд был незначительной битвой в дальнем уголке земного шара, где наша родина больше не имеет каких-либо реальных интересов. Я могу поручиться, что амбиции России в тех краях тоже тают и к началу нового века будут вовсе несущественны. Полковник Моран воскресил прошлое лишь потому, что его сегодняшняя деятельность сопряжена с опасностью со стороны тех, кто мог бы знать о его майвандских похождениях.
– Вы все еще не сказали, как вам удалось его обезвредить, сэр. – Повелительный дрожащий голос «миссис Блоджетт» прозвучал как старый скрипучий орган. – Мне дали понять, что вы своего рода современный чудотворец. Дэниел пришел к такому выводу.
– Даже Дэниелу нет необходимости раскрывать все секреты, – возразил мистер Холмс. Он повернулся к нам, чтобы разъяснить свое замечание: – Достаточно будет сказать, что я лишил Морана зубов и когтей. Никто из тех, с кем он привык вести свои шпионские дела, впредь не сможет с ним сотрудничать. Теперь ему нет никакого смысла защищать свое прошлое, раз земля выбита из-под ног.
– Но не будет ли он опасен, как раненый тигр? – спросила мать Квентина.
Холмс снисходительно улыбнулся, хотя тон его оставался учтивым:
– Потрясающе меткое замечание, мадам. Однако могу вас успокоить: полковник Моран будет слишком занят спасением собственной шкуры, чтобы донимать других.
– Хм.
Пожилая леди медленно наклонилась вперед, перенеся весь свой вес на хрупкие руки, сложенные на набалдашнике трости. Потом она стала постепенно приподниматься, дюйм за дюймом. Мы замерли, сознавая, что должны помочь ей, но все же боясь обидеть ее самим предложением помощи.
Осторожно выпрямившись, она начала ковылять по комнате, держа лорнет перед глазами, как будто желала исследовать обстановку.
– Плетеное кресло нуждается в обновлении, мистер Холмс, – заявила она. – Надеюсь, мой сын достаточно вознаградил вас за услуги, чтобы вы смогли немного привести в порядок свой дом.
– Еще нет, – поспешно вставил Квентин, – но я сделаю это перед отъездом.
– Говоря о котором, мы должны… – начала я, с опаской поглядывая, как миссис Стенхоуп семенит прямо к загроможденному столу.
Внезапно она остановилась и указала тростью на предмет в темном углу кресла:
– Ах, скрипка. Пиликаете понемножку?
– Это Страдивари, мадам, – лаконично откликнулся мистер Холмс прохладно-вежливым тоном.
Леди наклонилась над инструментом, рассматривая его сквозь лорнет:
– Не помешала бы канифоль, молодой человек.
Затем она стремительно, насколько позволял возраст, проследовала по истертому красному ковру и замерла перед диваном, где сидел Квентин. Она вытянула шею, но внимание ее было направлено не на сына, а на стену над ним.
– Весьма патриотично, сэр, – одобрительно проскрипела она и переместилась вокруг кресла к углу, загроможденному склянками и пузырьками с самодельными этикетками, тускло мерцавшими в свете лампы.
Я повернулась, чтобы оглядеть темные пятнышки на обоях над диваном: то, что я приняла за погрешность узора, теперь оказалось рисунком из дырок от пуль, образующих изящный вензель «V. R.», довершенный небольшой короной сверху.
Миссис Стенхоуп приостановилась перед камином. Она постучала тростью по голове бурого медведя, распростертого перед каминной решеткой:
– Очевидно, вы скорее неравнодушны к медведям, чем к тиграм, мистер Холмс. Жаль, что полковника Морана, который стал причиной таких неприятностей для моего дорогого мальчика, нельзя поймать и превратить в предмет интерьера.
Она осмотрела складной нож, воткнутый посередине деревянной каминной полки в веер листков бумаги, и неуклюже вывернула голову, пытаясь прочесть часть текста. Я взглянула на Квентина, чувствуя себя ужасно из-за столь отталкивающего поведения его матери. И он еще волновался, что семья могла бы посчитать его поведение за границей неподобающим и оттолкнуть его?! Особняк на Гросвенор-сквер, по-видимому, еще не гарантирует аристократизма.
– Ага, – каркнула миссис Стенхоуп тоном, который слишком уж напоминал Казанову, – я вижу здесь портрет прекрасной девушки. Мать не может желать лучшей партии для сына. Вне сомнений, это ваша сестра, так, сэр? Возможно, вы представите ей моего мальчика, когда он крепко встанет на ноги.
Мне стало трудно дышать, поскольку старуха остановилась перед фотографией Ирен. Сама идея предложить Ирен Квентину в качестве невесты в моем присутствии звучала слишком ужасно, чтобы развеселить меня даже на миг. Эта старая карга переходит все границы!
По выражению лица мистера Холмса было заметно, что его терпение тоже на исходе. Он подошел к каминной доске и передвинул рамку подальше от любопытных глаз пожилой леди.
– Жена моего знакомого, – сказал он холодно, – весьма закрытая персона. – Детектив помолчал и добавил со значением: – Моего «покойного» знакомого.
Мистер Холмс уже знал, каким превосходным образом упоминание о смерти сдерживает неуместные расспросы. Миссис Стенхоуп отпрянула, распознав упрек, но мгновение спустя отняла руку от трости, чтобы ткнуть корявым пальцем в живот мистера Холмса:
– Какая прелесть, сэр. Без сомнений, сувенир от благодарного клиента, верно? Джаспер, сынок, ты тоже непременно должен подарить мистеру Холмсу что-нибудь подходящее. Не так ли, сэр? – Она хитро усмехнулась: – Если вы так преуспели в детективном деле, как говорят, и получаете небольшие безделушки на память от каждого довольного клиента, то как же вам, должно быть, тяжело ходить, ведь ваша цепочка для часов перегружена трофеями.
Детектив с большим достоинством одернул пиджак над цепочкой, как человек, задергивающий занавес или, возможно, прикрывающий рану от посторонних взглядов.
– Пожалуй, вам лучше присесть, миссис Блоджетт. Я опасаюсь, как бы вы не споткнулись о складку ковра, – пусть зрение у вас необыкновенно острое, ноги могут подвести.
С этими словами он взял ее за локоть, провел обратно к столу и усадил в кресло, стоявшее рядом, метнув в старушку свой невероятно проницательный и почти жестокий взгляд.
– Итак, – сказал он, – наше дело завершено. Да, и спасибо вам, миссис Блоджетт, что упомянули причитающиеся мне комиссионные.
– Я надеюсь, – проговорил Квентин, – что вам сгодятся наличные, мистер Холмс. Я только приехал, и у меня еще не было времени завести чековую книжку.
– Вполне сгодятся, вполне. Я с радостью принимал и золотые монеты, – добавил он, снова зыркнув на пожилую леди.
Миссис Стенхоуп выглядела слегка ошеломленной, но вновь начала свой мучительный подъем с места, сжимая трость в цепких руках, в то время как все остальные, затаив дыхание, уставились на нее, будто на канатоходца в цирке.
Трясущейся рукой она ухватилась за предплечье мистера Холмса.
– Сэр, – пропыхтела она, – я надеюсь, что вы в полной мере разделите материнскую радость, став свидетелем того, что мой сын свободен и находится в безопасности.
– Истинно так, мадам, – ответил он быстро, провожая ее к дверям с такой вежливостью, что на мгновение показался почтительным придворным, церемонно выпроваживающим знатную даму.
Мы с Квентином последовали за ними помертвевшие, по крайней мере – я. Игра наконец закончилась. Мы стояли на пороге. Я снова оглянулась на комнату мистера Холмса, которая после этих двух визитов стала мне странным образом близка. Сколько таинственных экспериментов проводится при ярком свете газовых рожков, висящих высоко на стенах! Сколько людей как знатного, так и низкого происхождения переступают через этот порог, принося всяческие загадки в качестве подарка странному обитателю квартиры!
На мгновение гостиная представилась мне причудливым поездом, мчащимся сквозь время с грузом преступлений и наказаний. Я знала, что уже никогда не смогу увидеть Бейкер-стрит тем незамутненным взором, каким впервые окинула эту комнату, как никогда не смогу вновь вернуться в Сефрен-Хилл или в Шропшир. И потом мне подумалось, что я и есть тот поезд и что моя жизнь – железнодорожное полотно, которое уносит меня прочь от прошлого в туманное и даже таинственное будущее. Я начинала понимать увлечение Ирен различными головоломками: они сообщают жизни ускорение, которое делает путешествие стремительным и пугающим… но страшно интересным.
