Еще на подъезде к зданию Эвери почувствовал перемены. На мгновение он даже мысленно допустил, что за время его краткого отсутствия трава на вечно лысой лужайке ожила и густо разрослась; что бетонные ступени, ведущие к парадной двери, которые даже в разгар лета оставались влажными и грязными, теперь сверкали чистотой и приглашали войти. Странным образом, еще не побывав в здании, он уже почувствовал витавшую внутри департамента атмосферу обновления.
Она коснулась самых скромных служащих учреждения. Пайн, на которого, безусловно, произвели впечатление черный лимузин и оживленный поток все новых посетителей, выглядел подтянутым и бдительным стражем. Впервые он не осмелился ни слова сказать о результатах вчерашних крикетных матчей. Доски лестницы натерли до блеска с помощью мастики.
В коридоре они столкнулись с Вудфордом. Он очень спешил, держа в руках две папки с досье, помеченные на обложках красными знаками, означавшими высокую степень секретности.
– Привет, Джон! С мягкой посадкой! Как повеселился? – Он казался искренне обрадованным встречей. – С Сэрой уже все уладили?
– Он проделал отличную работу, – быстро ответил Леклерк, – хотя задание оказалось нелегким.
– О да! Бедняга Тейлор. Ты будешь нам до зарезу нужен в новом отделе. Жене придется пожертвовать тобой для нас на недельку-другую.
– Что он там сказал по поводу Сэры? – спросил Эвери. Ему внезапно стало страшно, и он быстрым шагом устремился по коридору. Леклерк окликнул его сзади, но он не обратил внимания. Открыв дверь в кабинет, Эвери замер на пороге. На своем столе он увидел второй телефон, а у стены стояла такая же кровать, как у Леклерка. Рядом с телефоном повесили доску с приколотым к ней списком важных номеров. Те, которыми можно было воспользоваться по ночам, выделили красным шрифтом. На внутренней стороне двери висел двухцветный плакат, изображавший голову мужчины в профиль, на которой значились слова: «Храни все здесь», а поперек рта: «Ничего не выпускай отсюда». Ему потребовалось несколько секунд, чтобы понять: плакат служил простым предостережением для болтунов, а не был чьей-то злой шуткой по поводу жуткой судьбы, постигшей Тейлора. Он снял трубку и подождал. Вошла Кэрол с подносом, полным бумаг, требующих подписи.
– Как все прошло? – спросила она. – Босс, кажется, доволен тобой.
Она стояла совсем близко.
– Как прошло? Пленку добыть не удалось. Ее не оказалось среди его вещей. Я собираюсь подать в отставку. Принял решение. Что, черт возьми, такое с этим телефоном?
– Вероятно, на коммутаторе еще не знают, что ты вернулся. Из бухгалтерии прислали письмо по поводу возмещения твоих расходов на такси. Они оспаривают сумму.
– На такси?
– Да. От твоей квартиры до конторы. В ту ночь, когда погиб Тейлор. Они утверждают, что сумма завышена.
– Послушай, не могла бы ты зайти на коммутатор и растормошить их, если они там заснули?
Сэра сама ответила на звонок.
– О, слава богу, это ты!
Да, сказал Эвери, он вернулся час назад.
– Вот что, Сэра, с меня довольно. Собираюсь заявить Леклерку…
Но она не дала ему закончить. Из нее полился поток слов, переполненных эмоциями.
– Ради всего святого, Джон, чем ты там занимался? К нам приходили из полиции. Какие-то следователи. Они хотели поговорить с тобой о каком-то теле, прибывшем в лондонский аэропорт. О человеке по фамилии Маллаби. Заявили, что его переправили из Финляндии по фальшивому паспорту.
Он закрыл глаза. Ему захотелось повесить трубку. Но даже когда он убрал ее от уха, до него все еще доносилось: Джон! Джон!..
– Они утверждали, что ты его брат. Адрес был указан твой, Джон. Какой-то лондонский гробовщик должен взять на себя дальнейшие хлопоты от твоего имени… Джон! Джон! Ты меня слушаешь?
– Послушай, – сказал он. – Все в порядке. Теперь я сам разберусь с этим.
– Я рассказала им о Тейлоре. Мне пришлось.
– Сэра!
– А что мне оставалось делать? Они считали меня чуть ли не преступницей, Джон, не хотели мне верить. Спрашивали, как связаться с тобой. Я ответила, что не знаю. Ты же не сказал мне, в какую страну летишь и каким рейсом. И я ведь больна, Джон. Я чувствовала себя отвратительно. У меня оказался грипп, а я даже забыла вовремя принять эти треклятые таблетки. Они явились посреди ночи. Вдвоем. Джон, почему они приходят по ночам?
– Что ты им сказала, Сэра? Что еще ты им сказала, будь все трижды неладно!
– Не смей ругаться на меня. Это я должна злиться на тебя и твой дерьмовый департамент! Я сказала, что ты состоишь на секретной службе и тебе пришлось отправиться за границу по поручению департамента. Джон! Я ведь даже не знаю, как он правильно называется! Сказала, что тебя вызвали ночью и ты уехал. Что это по поводу Тейлора, вашего курьера.
– Ты сошла с ума! – заорал Эвери. – Ты совсем спятила. Я же предупреждал тебя, никому ни о чем не рассказывать!
– Но, Джон, это же были полицейские! Не может быть большого вреда, если я что-то им рассказала. – Она заплакала, и он сразу услышал, как ее голос сделался слезливым. – Джон, приезжай домой, пожалуйста. Мне так страшно. Тебе надо уходить оттуда. Возвращайся к издательской работе. Не важно, что у тебя сейчас за работа, но…
– Я не могу. Это очень крупное дело. Гораздо более важное, чем ты в состоянии себе представить. Извини, Сэра. Но я сейчас не могу покинуть офис. – И он добавил жестокую, но полезную сейчас ложь: – Тем более что ты, вероятно, нам сильно навредила.
Наступила очень продолжительная пауза.
– Прости, Сэра, но мне теперь придется как-то все уладить. Я перезвоню тебе позже.
Когда она наконец ответила, он услышал в ее голосе те же нотки отстраненности и равнодушия, которые звучали, когда она предложила ему самому собрать свои вещи в дорогу.
– Ты забрал чековую книжку. Я осталась без денег.
Эвери пообещал прислать ее.
– У нас есть машина, – добавил он. – Специально для таких целей. С водителем.
Уже вешая трубку, он услышал ее последнюю реплику:
– А я думала: у вас много машин.
Он влетел в кабинет Леклерка. Рядом с хозяином за столом стоял Холдейн во все еще мокром от дождя плаще. Они склонились над какой-то папкой. Страницы досье пожелтели и местами порвались.
– Тело Тейлора! – выпалил Эвери с порога. – Оно в лондонском аэропорту. Вы устроили из этого какой-то бардак. К Сэре приходили! К ней заявились посреди ночи!
– Минуточку! – остановил его Холдейн. – Вы не имеете никакого права врываться сюда подобным образом, – сказал он злобно. – Придется подождать.
Было очевидно, что на Эвери ему сейчас наплевать. Он вернулся к просмотру страниц папки и на вошедшего больше даже не взглянул, но пробормотал:
– Какой-то проходной двор! – А потом заговорил, обращаясь к Леклерку: – Как я понял, Вудфорд уже добился немалого прогресса. У нас есть инструктор рукопашного боя. Кроме того, у него имеется адрес инструктора-радиста. Одного из лучших в своем деле. Я его помню. Кстати, заправка и гараж называются «Король червей». Дело явно процветает. Мы навели справки в банке. Они нам охотно помогли, хотя и не вдаваясь в подробности. Он не женат, но имеет репутацию настоящего бабника, что типично для поляка. Политикой не интересуется, каких-то хобби не имеет. Долгов не наделал. Жалоб на него не поступало. В целом производит впечатление обычного ничтожества. Хотя все считают, что механик он хороший. А что до характера… – Он пожал плечами. – Что мы вообще знаем о людских характерах?
– Но все-таки, что о нем говорят? Невозможно, черт возьми, прожить в одном районе пятнадцать лет, чтобы на тебя вообще не обращали внимания. И потом, был ведь еще этот бакалейщик. Как его? Сметвик. Он жил у него после войны.
Холдейн позволил себе легкую улыбку.
– Они вспоминают, что он был хорошим и очень вежливым работником. Кого ни спроси, все подчеркивают его вежливость. А из привычек помнят только одну: он любил стучать теннисным мячиком о стенку на заднем дворе.
– Ты наведался в гараж?
– Разумеется, нет. Я к нему пока и не приближался. Хочу поехать туда сегодня вечером. Теперь понятно, что выбора у нас нет. А он все-таки значится в нашей картотеке уже двадцать лет.
– Есть еще что-то, нуждающееся в проверке?
– Нам придется подключить к другим делам Цирк.
– Тогда пусть Джон Эвери займется мелкими деталями. – Леклерк, казалось, напрочь забыл, что Эвери тоже находится в комнате. – Что до Цирка, то их я могу взять только на себя.
Его внимание внезапно привлекла новая карта на стене – подробный план Калькштадта с четко обозначенным городским собором и железнодорожной станцией. Рядом висела более старая карта Восточной Европы. Ракетные базы, существование которых уже было в точности установлено, теперь были наглядно связаны с предполагаемой базой к югу от Ростока. Маршруты подвоза снаряжения, точки, где, возможно, находились командные пункты, вспомогательные объекты и армейские подразделения – все было соединено в единую схему тонкими синими шерстяными нитями, натянутыми с помощью кнопок. Сразу несколько таких нитей упиралось в Калькштадт.
