Только подойдя к дверям жилища мисс Лэттерли, он осознал, что просто хочет поделиться горечью разочарования, причем не с кем угодно – хотя больше делить его было не с кем, – а именно с ней. Поняв это, Уильям замешкался.
Однако Эстер уже услышала его шаги в коридоре и распахнула дверь в нетерпении и некотором страхе. Прежде чем ее гость успел заговорить, она прочла ответ в его огорченном взгляде.
– Это Байярд… – полувопросительно проговорила сиделка, пропуская его в комнату.
Не допуская и мысли, что может ошибаться, Монк подтвердил:
– Да. Он сидел в тюрьме. Аркрайт, человек с фермы, знает об этом. Честно говоря, думаю, этот ублюдок и сам был там же. – Он присел на кровать, уступив единственный стул девушке. – По-видимому, Макайвор позволил ему пользоваться фермой, чтобы заставить молчать, а когда Мэри это обнаружила, по той же причине убил ее. Не видать бы ему ни Фэррелайнов, ни Эдинбурга, знай они, что он – бывший каторжник!
Несколько секунд Эстер серьезно, почти без выражения глядела на сыщика. Он предпочел бы увидеть какую-то ее реакцию, что-то похожее на его собственное огорчение. Нужно было что-то сказать, но Уильям не находил слов. Сразу начинать с ссоры с Лэттерли ему не хотелось. А хотел он, чтобы вся эта история наконец завершилась, чтобы закончились неприятные сюрп-ризы.
– Бедный Байярд, – проговорила Эстер, слегка вздрогнув.
Детектив хотел было посмеяться над ее чувствительностью, но вдруг сообразил, что она сама совсем недавно вкусила горечь тюремной жизни. Насмешка замерла у него на губах.
– Айлиш будет потрясена, – продолжала медсестра ровным голосом, похоже, по-прежнему не испытывая подлинного ужаса.
– Да! – с нажимом подтвердил Монк. – Да, ее это потрясет.
Его собеседница нахмурилась:
– А вы действительно убеждены, что это Байярд? То, что он сидел в тюрьме, не обязательно означает, что он и убил Мэри. Не думаете ли вы, что, если этот Аркрайт его шантажировал, он мог все рассказать Мэри, и она, чтобы помочь ему, разрешила воспользоваться фермой?
– Ну, знаете, Эстер… – устало отозвался сыщик. – Вы уже хватаетесь за соломинки. С чего бы она стала это делать? Он их всех морочил, лгал им о своем прошлом. И его теща после этого, по сути, платила тому, кто его шантажировал? Она, возможно, и была хорошей женщиной, но не нужно делать из нее святую!
– Да нет же! – возразила девушка. – Просто я знала Мэри, а вы – нет.
– Вы провели с ней один день в поезде!
– Я ее знала! Ей нравился Байярд. Она сама мне это говорила.
– Ей было неизвестно, что он – бывший каторжник.
– Но мы же не знаем, что он сделал! – Мисс Лэттерли подалась вперед, требуя его внимания. – Может быть, он все ей рассказал, а она все-таки продолжала любить его. Помните тот случай, когда он ходил очень расстроенный, из-за чего-то переживал? Возможно, это было как раз в то время, когда объявился Аркрайт. А потом Байярд рассказал об этом Мэри, и она ему помогла, и все устроилось. Это вполне вероятно.
– Тогда кто же убил Мэри?
Эстер помрачнела:
– Не знаю. Кеннет?
– А возня Байярда с химикатами? – напомнил ей Монк.
На лице медсестры отразилось откровенное пре-зрение:
– Не будьте наивным. Кроме Квинлена, никто этого не видел, а он умирает от ревности. Ему ничего не стоило оклеветать Байярда!
– И отправить его на виселицу за преступление, которого тот не совершал?
– Конечно! А почему бы и нет?
Взглянув на Эстер, Уильям увидел в ее глазах убежденность. Интересно, испытывает ли она когда-нибудь сомнения, подобно ему? Впрочем, ей-то известно ее прошлое, она знает не только свои нынешние мысли и чувства, но и то, что думала и делала всегда! В ее жизни нет неведомых периодов, и ее сознание не стучится в запертые наглухо двери…
– Это чудовищно, – негромко проговорил детектив.
Сиделка подняла на него глаза.
– Для вас и для меня, – заметила она мягко. – Но, с его точки зрения, Байярд украл то, что принадлежит ему. Не саму его жену – но ее любовь, ее уважение, восхищение… Простить этого он не в силах, а наказать Байярда не может. Наверное, ему это тоже кажется чудовищным.
– Тогда… – начал было Монк и умолк.
Мисс Лэттерли улыбнулась, но не насмешливо, а с грустным пониманием:
– Пора пойти и рассказать им обо всем, что вы уз-нали.
Сыщик неохотно поднялся. Выбора у них не было.
Члены семьи Фэррелайн стояли в гостиной дома на Эйнслай-плейс. Все были в сборе. Даже Элестер постарался отложить свои дела в конторе и в суде. Работа в типографии тоже была оставлена без присмотра, по крайней мере, на сегодня.
– Мы рассчитывали, что вы вернетесь сегодня утром. – Миссис Макайвор внимательно посмотрела на Монка. Вид у нее был усталый, под глазами темнели круги, но держалась она, как всегда, безукоризненно.
Элестер переводил взгляд с Уильяма на Уну. Айлиш застыла рядом с Квинленом, изнывая от тревоги. Байярд, белый как мел, стоял, потупившись, в дальнем углу. Кеннет пристроился у камина: по лицу его бродила слабая усмешка, в которой сквозило известное удовлетворение. В какой-то момент он улыбнулся Файфу, но, встретив исполненный презрения взгляд его жены, поспешно отвернулся. Дейрдра с несчастным видом забилась в кресло возле столь же мрачного Гектора.
Старший из братьев Фэррелайнов откашлялся:
– Полагаю, мистер Монк, пора нам выслушать ваш рассказ о том, что же вы смогли выяснить. Хватит терзаться сомнениями и страхом, подозревая друг друга. Удалось вам найти мамину ферму? Я даже не подозревал о ее существовании.
– И правильно, – угрюмо вставил его дядя. – Тебя это не касается.
Элестер нахмурился, но предпочел промолчать.
Все взоры обратились к сыщику, включая даже Байярда, на чьем лице было написано такое страдание, что у Уильяма не осталось сомнений: он прекрасно знает, что мог сказать Аркрайт, а тот сказал. Монку была отвратительна собственная роль в этой истории. Но ему уже не раз случалось убеждаться в вине человека, вызывавшего у него симпатию.
– Я нашел обитателя фермы, – заговорил он, избегая смотреть на собравшихся. Эстер молча стояла рядом с ним, и детектив был рад ее присутствию. В известном смысле это была их общая потеря. – Он утверждает, что платил за аренду мистеру Макайвору.
Квинлен удовлетворенно хмыкнул.
Айлиш хотела что-то сказать и не смогла. Вид у нее был такой, точно ее ударили.
– Но я ему не поверил, – продолжал Уильям.
– Почему? – изумился Элестер. – Не понимаю.
Уна тронула его за локоть, и, словно вняв немому приказу, он умолк. Тем не менее Монк счел нужным ответить:
– Потому что он не смог объяснить, как пересылал деньги. Я спросил его: неужели он тратил целый день, добираясь верхом до Инвернесса и преодолевая две переправы, чтобы отправить их с эдинбургским поездом?..
– Чепуха! – решительно перебила его Дейрдра.
– Разумеется, – согласился сыщик.
– Так каково же ваше объяснение, мистер Монк? – очень спокойно поинтересовалась Уна. – Если он не платил Байярду, отчего он все еще там? Почему его не выгнали?
Детектив вздохнул:
– Потому что он шантажировал мистера Макайвора их общим прошлым, и возможность жить на ферме – это цена его молчания.
– Каким прошлым? – вмешался Квинлен. – А матушка знала об этом? Поэтому Байярд и убил ее?
– Придержи язык! – огрызнулась Дейрдра, сделав шаг к Айлиш, и оглянулась на Макайвора, словно умоляя его опровергнуть сказанное. – Каким прошлым, мистер Монк? Полагаю, у вас есть доказательства всего того, что вы сообщили?
– Не говори глупостей, Дейрдра, – с горечью произнесла Уна. – Неужели ты не видишь, что доказательство написано у него на лице? Байярд, что это значит? О чем говорит мистер Монк? Право, лучше рассказать все самому, чем ждать, пока это сделает за тебя посторонний человек.
Ее муж поднял голову и долго молча смотрел Уильяму в глаза, а потом покорно заговорил. Другого выхода у него не было. Он начал тихим, сдавленным голосом, полным прошлых страданий и нынешней боли:
– Когда мне было двадцать два года, я совершил убийство. Тот человек оскорбил уважаемого мной старика. Насмехался над ним, унижал его. Мы подрались. Я не хотел его убивать, во всяком случае, не думал об этом… и все же убил. Он ударился головой о камень. Три года я провел в тюрьме. И там встретил Аркрайта. После освобождения я, уехав из Йоркшира, перебрался на север, в Шотландию. Я вел честную жизнь и думал, что с прошлым покончено. Я уже стал забывать о нем, когда вдруг появился Аркрайт и начал угрожать, что все расскажет, если я не дам ему денег. Такой возможности у меня не было… Моих собственных средств было недостаточно, а признаться во всем Уне… – Произнося имя супруги, он словно говорил о чужом человеке, о ком-то, олицетворяющем общее мнение. – Это было выше моих сил. Несколько дней я был близок к отчаянию.
– Я помню… – прошептала Айлиш, глядя на него с болью, словно в мучительном стремлении уничтожить прошлое.
