Артур Кангин - Хроника гениального сыщика

Как, вы еще не знаете гениального сыщика Рябова и меня, его верного оруженосца, акушера 2-го разряда, Петра Кускова?!

А ведь это именно мы спасли от заката Европу, раскрыли в центре Москвы зловещий пингвиний заговор, избавили папу римского от террориста-бомбиста, получили в подарок сигару от самого Фиделя Кастро и узнали, сколько у Гришки Распутина было чёрных котов.

Да мало ли еще что?!

Сблизившись с нами, вы с дивной легкостью побываете в джунглях, на огнедышащих вулканах, в пропеченных солнцем пустынях…

Космос, смертоносные метеориты, обледенелые планеты…

Впрочем, я, кажется, увлекся.

О пагубных метеоритах и ледяных мирах в моей книге нет ни слова.

Однако, если кому-то нужен космос или, скажем, искусство свиноводства, то и читайте, пожалуйста, соответствующие фолианты.

А пока же плотно держитесь за нами!

Даже если на вас напал зловонный монстр, кровосос граф Дракула, какой-нибудь подлец-марсианин, — не переживайте…

Если вас ограбили, похитили, отдали в рабство…

Без паники!

Не ведающий поражений сыщик Рябов и я, акушер Кусков, придём вам на помощь.

Так что, не мандражируйте.

В путь!

— Петя, а не пора ли нам отдохнуть? — сыщик Рябов до хруста развел могучие плечи.

— Так сказать, оттянуться на всю катушку? — сощурился я, акушер второго разряда, Петр Кусков.

— Именно.

Я вскочил и мускулисто заходил вдоль и поперек персидского ковра:

— Ну, что ж, я готов. Гильдия акушеров этого не запрещает. А я, если вы не забыли, потомственный акушер. Повитуха, только мужского рода.

— Да, помню я, помню, — отмахнулся Рябов. — Как вам идея отправиться в круиз по Средиземному морю? Я видел в метро рекламу. Теплоход «Надежда».

Я подошел к кровати и вытащил из-под нее свой пятнистый рюкзак:

— Отлично! Как знать, быть может, именно в этом круизе я отыщу свою вторую половинку. Какую-нибудь дамочку голубых кровей. Сорок лет шляться холостым — не шутка. Тем более, то и дело принимая внезапные роды.

Сыщик с симпатией взглянул на меня:

— Тогда чего же мы медлим?

— Рябов, я и сам не пойму!

Теплоход «Надежда» оказался лучше, чем мы предполагали. Надраенные до солнечного блеска медные леера. Десяток казино. Русская, финская и турецкая бани. А какие сексапильные бортпроводницы? Все сплошь в мини-юбках… Груди! Талия! Бедра! Я просто затрепетал от эротического восторга.

Судно тяжко отчалило от пропыленного цементными заводами Новороссийска. Первый порт захода — Стамбул.

Приятной неожиданностью для нас с Рябовым стало то, что теплоход сплошь был заселён российским дворянским обществом. Сливки державы праздновали какой-то знаковый юбилей, поэтому с мудрой помпезностью, в полном составе, отправились в вояж.

Кого тут только не было?! Графы и графини, бароны и баронессы, маркизы и даже великие князья. От блистательного изобилия титулов голова шла кругом.

На обеде к нам с Рябовым за столик подсел сам великий князь Владимир Чугунов и баронесса Анжелика Хрюкина. О, как они умели держать вилки и, особенно, ножи для разделки омаров! Вкушали, не чавкая. Пили, не захлёбываясь. И при этом, смотрели таким гордым взглядом! Ястребиным.

— Учитесь, Петечка, — Рябов толкнул меня под столом острой коленкой. — Вы даже паюсную икру умудряетесь слизывать со среднего пальца.

Он мог бы и не упоминать этого. Я и так пялился на своих соседей во все зеницы. Заметив мое повышенное внимание, Анжелика Хрюкина густо покраснела, а затем мучительно подавилась индюшачьей костью.

И вот мы в Стамбуле. Мимо плывут минареты, православные храмы, хрустальные отели. Одухотворенно завывает муэдзин. Над головой мелькнула бетонная дуга моста, соединяющего Европу с Африкой. Или с Азией… Я точно не в курсе.

На вечер были назначены великосветские танцы и конкурс караоке с заманчивыми призами. Десять плюшевых коров различной масти. Пегие, в яблоках, в пастельных тонах…

Танцы прошли «на ять». Сразу почему-то вспомнился первый бал Наташи Ростовой. Все весело, пафосно и слегка глуповато. Потом все господа шаловливой ватагой повалили в концертный зал состязаться в караоке.

Первую корову выиграл наш добрый знакомый, великий князь Владимир Чугунов. Вторую, побагровев от натуги (пеструха весила не меньше пуда), потащила к себе в каюту баронесса Анжелика Хрюкина. До этого она с блеском исполнила песню «На братских могилах не ставят крестов».

Потихоньку-полегоньку разошлись и остальные восемь буренок.

Мы с Рябовым тоже рискнули. Увы, у нас не оказалось ни голоса, ни слуха. Со сцены мы возвращались под свист, улюлюканье, даже недвусмысленные плевки… и с пустыми руками.

С досады я готов был рвать кудри на своей голове. И голову же посыпать пеплом. Если бы он (пепел!) оказался рядом.

— Да успокойтесь, Петенька, — потрепал меня за плечо инспектор. — Приплывем в Россию, я вам подарю живую корову. Каждый день будете с парным молоком.

Я мужественно усмехнулся.

— Молоко обожаю…

А утром весь корабль был сражен ужасной вестью. Баронесса Анжелика Хрюкина задушена черной шелковой ленточкой в своей постели. Причем ни деньги, ни фамильные бриллианты не тронуты. Пропала лишь плюшевая буренка пегой масти.

— Бурёнкофил? — зорко сощурился я, акушер второго разряда, Петр Кусков. — Новейшая разновидность маньяка?

— Вы полагаете? — Рябов достал из рундука серебряный портативный саксофон и заиграл печальную турецкую мелодию. — Пока еще преждевременно делать выводы. Ситуация не созрела.

Следующим утром стало ясно, что ситуация созревает с чудовищной скоростью. Ядом гюрзы был подло отравлен великий князь, Владимир Чугунов. И опять (с пугающим постоянством) ничего в каюте не тронуто. Кроме, понятно, плюшевой коровы в крупных яблоках.

— О’кей! — Рябов передёрнул затвор именного маузера. — А вот теперь нам надо брать быка за рога.

Я стремительно надел свои пятнистые штаны, дёрнул кадыком и метко харкнул в идеально круглый иллюминатор.

Сколько бы мы ни курсировали, сколько бы ни рыскали по судну, заскакивая даже в женское отделение турецкой бани (там я заодно присматривал себе невесту), череда зловещих убийств сотрясала «Надежду».

За трое суток был зверски убит электрическим током маркиз Егор Тряпкин. Разрезан на куски электропилой «Дружба» граф Матвей Шило. Сварена живьем в финской сауне княжна Матрена Тараканова. Повешен на своих же подтяжках флигель-адъютант, барон Иван фон Хюрле. Растерзан голодным ягуаром маркиз Эдвард Радзюкевич. Застрелена из инкрустированного дамского пистолета баронесса Лючия Ягодицына. Насмерть забит плеткой-семихвосткой светлый князь Пафнутий Мелех.

Девять убийств. Девять пропавших коров.

— У кого же осталась последняя бурёнка? — заиграл я желваками.

— У баронессы Нателлы фон Клок.

— Устроим засаду?

— Нужно разрубить наконец-таки Гордиев узел.

С баронессой фон Клок нам пришлось повозиться. Несмотря на свои сорок лет, она была девушкой и не хотела пускать в усыпальницу особей с явно выраженными половыми признаками. Тем более, с антагонистичными, то бишь с мужскими.

— Может быть, вы хотите быть отравленной ядом африканской гюрзы? — оскалился Рябов.

— Не приветствую змей.

— Или желаете оказаться поджаренной, а ля «цыпленок табака», на электрическом стуле? — ловко поддержал я наставника.

— Петя, — тормознул меня Рябов, — на судне нет электрических стульев.

— Я могу сам смастерить. Делов-то!

Баронесса обрушилась в обморок.

Вот тут-то и пригодились мои медицинские навыки. Приводя в сознание дамочку, я смачно отхлестал её по щекам. А потом сделал искусственное дыхание, рот в рот.

Когда баронесса очнулась, ей померещилось, что я хочу совершить над ней сексуальное надругательство. Она шарахнула меня сумочкой, расшитой гондурасским жемчугом, по голове.

Мы с Рябовым с трудом убедили её в обратности наших намерений.

После рыданий, обильных слёз и жалоб на одинокую, почти вдовую жизнь, Нателла фон Клок разрешила устроить засаду в её девичьей каюте.

За полночь в двери баронессы фон Клок осторожно повернулся ключ.

Мы с Рябовым затаили дыхание. Беспечная же баронесса храпела по-богатырски.

В каюту проник грузный силуэт с пухлым саквояжем.

Рябов дотронулся до моего плеча и поднес указательный палец к губам. Его предосторожности были напрасны. Я и так был нем, как карась или, скажем, омуль.

Подлый визитер раскрыл саквояж и вынул из него голодного крокодила средней масти. Земноводное заворчало, зло ощерило пасть. Гляделки вспыхнули болотным, почти инфернальным, блеском.