«Ну можно ли быть такой дурой!» – вздохнула Надежда, глядя вслед большой красной машине.
Вот машина издевательски мигнула задними огнями и скрылась за поворотом дороги.
– Ну можно ли быть такой доверчивой дурой! – повторила Надежда вслух.
Ей никто не ответил, автобусная остановка была пуста. Надежда Николаевна снова вздохнула и уселась на лавочку, сначала придирчиво осмотрев ее на предмет чистоты. Делать было совершенно нечего. Солнце прошло уже половину своего пути и понемногу клонилось к западу. В воздухе стояло жаркое марево, какое бывает в конце июня. От белых цветов у дороги одуряюще пахло медом. Басовито гудели пчелы. Было тихо и скучно.
– Черт знает что! – громко сказала Надежда, чтобы развеять это сонное благолепие.
Настроение у нее было отвратительное. Самое противное заключалось в том, что злиться в данной ситуации можно было только на себя, на свою глупость, неосторожность и доверчивость.
Все началось вчера после обеда, когда раздался телефонный звонок подруги Милки.
– Надя! – кричала та в панике. – Надя, выручай!
– Да что еще случилось? – встревожилась Надежда. – Ты как в городе оказалась? Ты же должна была в Пушгоры уехать...
– Так в этом-то все и дело! – завопила Милка, она вообще по телефону разговаривала всегда так, как будто, не доверяя телефонной связи, старалась докричаться до абонента напрямую.
В процессе дальнейшей беседы, происходившей на повышенных тонах, выяснилось, что в Пушкинские Горы Милка должна ехать завтра, но ехать она никак не может, потому что Сандра родила раньше срока и Милка не может ее бросить.
«Начинается...» – успела подумать Надежда.
Сандра – Милкина собака, замечательной красоты и ума немецкая овчарка, Милка относилась к ней с большим трепетом, а Милкин муж в собаке души не чаял. Роды у Сандры были первыми, все прошло благополучно, но муж строго-настрого запретил Милке покидать новорожденных щенят. Милка в данный момент была в отпуске и рассчитывала до собачьих родов съездить проветриться в Пушгоры, а то что за отпуск такой – дома сидеть. Но не получилось.
– Надя, – Милка перешла к делу и даже понизила голос, – езжай завтра вместо меня, а то путевка пропадет.
– Да ну что ты! – отмахнулась Надежда. – Мне на дачу надо, и вообще...
Под «вообще» подразумевалось нежелание срываться с места вот так, с бухты-барахты, и еще Надежда Николаевна не хотела оставлять мужа одного.
Не подумайте плохого, Сан Саныч был очень порядочным человеком, Надежда и представить себе не могла, что он использует ее неожиданное отсутствие для того, чтобы привести в квартиру молодую сотрудницу, просто муж много работал, и Надежде Николаевне не хотелось оставлять его без своей заботы и внимания.
Кроме того, было еще кое-что.
Уже больше года Надежда Николаевна Лебедева, симпатичная интеллигентная женщина пятидесяти лет (нужно смотреть правде в лицо), нигде не работала. Это случилось не по ее вине, просто институт, где Надежда трудилась очень много лет, претерпел реорганизацию, и их отдел сократили полностью, не разбираясь, кто хороший специалист, а кто просто балласт.
Первое время Надежда очень расстраивалась, а потом успокоилась – как известно, к хорошему привыкаешь очень быстро. Тем более что муж всячески приветствовал Надеждину свободу и слышать не хотел о том, чтобы жена пыталась искать новую работу. Но многочисленные знакомые доставляли Надежде Николаевне некоторые неприятные минуты – ей казалось, что кто-то смотрит на нее свысока и считает домохозяйкой в самом плохом смысле этого слова – дескать, мается тетка от безделья, тупеет от сериалов и бесконечно вылизывает квартиру, а больше и дел-то у нее никаких нет.
Первое время друзья и родственники беспардонно пользовались Надеждиной свободой и давали ей множество поручений: поехать, привезти, посидеть, проводить, подежурить, забрать или, наоборот, отдать, получить, погулять и проверить уроки. В конце концов Сан Саныч вежливо, но твердо такое поведение близких пресек, и Надежда зажила как белая женщина: занималась своим здоровьем, плавала в бассейне и даже записалась на занятия какой-то особенной йогой.
Однако голова ее, привыкшая усиленно работать, сейчас была свободна. И в голове этой появлялись разные мысли. Хорошо если с теми же самыми знакомыми происходили разные занятные криминальные истории – в этом случае Надежда была начеку и тут же мчалась на помощь. Даже когда ее об этом не успевали попросить, ехидно говорил в таких случаях ее муж Сан Саныч, который очень такого Надеждиного поведения не одобрял, утверждая, что нельзя безнаказанно испытывать судьбу и что жена его когда-нибудь может серьезно пострадать от своего безрассудства и авантюрных наклонностей.
Впрочем, такое Сан Саныч говорил редко, потому что Надежда зорко следила, чтобы муж про ее приключения ничего не узнал – во избежание семейных сцен.
Но как назло за последнее время ничего со знакомыми не случалось, и Надежда Николаевна сильно заскучала. Муж даже утверждал, что у нее портится характер.
Но от Милки не так-то легко было избавиться: уж если она решила выпихнуть Надежду в Пушгоры, то ни за что не отступится.
– Надя, сделай милость, поезжай, а? – говорила она. – А то я так расстраиваюсь. Даже не из-за денег, хотя путевка дорогая, там какой-то новый отель, четыре звезды, называется «У Ольги и Татьяны». Условия хорошие, даже бассейн вроде бы есть. У меня не получилось, так хоть ты отдохнешь.
Милка так орала, что Сан Саныч все понял. И неожиданно стал уговаривать Надежду поехать.
– Езжай, Надя, места там замечательные! – вздохнул он. – Я как вспомню эти просторы, и парк чудесный...
– Да что я, по-твоему, в Пушгорах не была, что ли... – обиделась Надежда.
– И когда в последний раз это было? – прищурился муж.
Выяснилось, что последний раз Надежда была в заповеднике лет двадцать назад с экскурсией от работы. И то было это поздней осенью, шел дождь, и дороги размыло.
– Вот, а сейчас погода отличная, – уговаривал Сан Саныч, – все цветет. Поглядишь на Михайловское, посидишь под дубом, где сам Александр Сергеевич, говорят, сиживал, стихи вспомнишь. «У лукоморья дуб зеленый, златая цепь на дубе том...» Пушкин – это наше все!
– Да что мне вспоминать, я и так Пушкина помню! – рассердилась Надежда. – Вот, пожалуйста: «Буря мглою небо кроет, вихри снежные крутя, то как зверь она завоет, то заплачет, как дитя...»
– Ну, это ты не по сезону! – протянул Сан Саныч. – А про теплое время года ничего нет?
– Пожалуйста! – с маху ляпнула Надежда. – «Мороз и солнце, день чудесный! Еще ты дремлешь, друг прелестный!»
И осеклась от мужниного хохота. Больше, как ни старалась, она, к своему стыду, ничего из Пушкина вспомнить не могла. Сан Саныч же откашлялся и разразился целой главой из «Евгения Онегина» – он-де в школьные годы на спор выучил роман в стихах наизусть. Надежда разинула рот – муж не переставал ее удивлять.
Милка, которая выслушала всю их беседу, поскольку Надежда забыла повесить трубку, сочла Надежду полностью побежденной и сказала, что скучно ей не будет: с Милкой сговорились ехать две ее приятельницы с работы – Виктория и Вероника, очень милые женщины, вежливые и общительные.
– Отлично проведешь время, они заводные такие, – посмеивалась Милка.
– Да мне бы кого посерьезней, моего возраста... – сдаваясь, пробормотала Надежда.
– Хочешь отодвинуть старость – выбирай подруг моложе на десять лет! – выдала Милка свежую сентенцию и отключилась.
Наутро муж растолкал Надежду рано-рано, напоил крепким кофе, всунул в руки заранее собранную сумку, кошелек и паспорт и мигом домчал на машине до места сбора группы. Но сделал он это на час раньше назначенного срока, потому что торопился на работу, и Надежда сорок минут топталась на пустой площади, потому что в такую рань даже кафе были закрыты.
Подали автобус, и к Надежде подошли две Милкины сослуживицы – довольно разбитные дамочки лет сорока с хвостиком, как определила Надежда.
– Вика, – представилась одна.
– Ника, – тут же добавила вторая. – Мила рассказывала о вас...
– ...много хорошего, – закончила Вика.
Как потом выяснилось, приятельницы изъяснялись только таким способом: если одна начинала фразу, вторая ее непременно заканчивала. И если этой, второй, удавалось сказать хоть одно слово следующего предложения, закончить его не было у нее никаких шансов.
Обе дамы были одеты в яркие цветастые платья похожего фасона, только у Вики на голове была белая кепка с длинным козырьком, а Ника прятала лицо под кокетливой широкополой соломенной шляпой с розовой лентой.
Надежда села сзади, место рядом с ней пустовало, и она настроилась на приятное путешествие. В самом деле – погода отличная, впереди – прекрасный заповедник Пушкинские Горы, сказочные места. Она с удовольствием погуляет, осмотрит дом в Михайловском, где Пушкин провел два года в ссылке и написал множество стихов, и послушает экскурсовода. Муж прав, Пушкин – это наше все, а она ни одного стихотворения наизусть не помнит. Стыд какой!
