Благодаря этим цветам и еще кое-каким отличиям комната, куда попала Надежда Николаевна, была все же похожа не на настоящую английскую столовую, а как бы на ее перевод, выполненный не очень аккуратным переводчиком.
Пожалуй, что особенно заметно отличало эту столовую от английского оригинала – это удивительно малое количество людей за столом.
Людей было всего трое.
Во главе стола сидел сам хозяин, Сергей Баруздин. Место справа от него занимала та самая нервная и угловатая женщина, с которой Надежда столкнулась в коридоре.
Впрочем, теперь она не казалась ни нервной, ни угловатой. Пятен неровного румянца на лице не было, оно приобрело мягкий персиковый оттенок (наверняка тональный крем, подумала Надежда), а вместо черно-белого шелкового костюма на ней было простое зеленое платье с квадратным вырезом.
– Познакомься, Надя, – проговорил Сергей, может быть, слишком жизнерадостным тоном, – это моя жена, Алиса. Алиса, это Надя Лебедева, мы когда-то вместе работали.
– Ах, уже Надя? – процедила хозяйка и пристально взглянула на Надежду. Видимо, то, что она увидела, несколько успокоило ее, и она добавила чуть мягче: – Очень приятно.
– А это Олег, он архитектор, дизайнер и прораб в одном лице, – представил хозяин третьего человека, сидевшего за столом, загорелого мужчину лет тридцати пяти, с коротко стриженными светлыми волосами и тяжелым подбородком. – Это он выстроил дом, в котором мы сейчас находимся...
– Разве этот дом еще не достроен? – искренне удивилась Надежда Николаевна.
– Ну, понимаешь, Надя, – пустился Сергей в объяснения, – в большом доме всегда найдутся какие-то недоделки, что-то, что нужно переделать или закончить. Вот этими недоделками Олег и занимается... ну, и еще кое-какими делами...
Алиса внезапно уронила нож. Лицо ее едва заметно дернулось, и Надежде показалось, что красные пятна проступают через тональный крем. Алиса закашлялась, налила в бокал воды из хрустального кувшина и торопливо отпила.
У Надежды мелькнула какая-то неясная мысль, но додумать ее до конца она не успела, потому что дверь столовой с грохотом открылась, и в комнату в инвалидном кресле въехал давешний капризный старик – тот самый, который распекал Надежду за нерасторопность.
Надежда удивленно взглянула на инвалидное кресло, но ничего не сказала.
Не успев доехать до стола, старик проговорил недовольным тоном:
– Сережа, ты очень распустил обслуживающий персонал! Эта новая горничная, которую ты нанял, ведет себя совершенно недопустимым образом! Она воображает, что...
– Какая новая горничная? – удивленно переспросил Сергей. – В последнее время я никого не нанимал, Марианна Васильевна вполне справляется... Кстати, дядя Петя, познакомься – это Надежда Лебедева, моя старинная знакомая... Надя, а этот склочный господин с замашками старого барина – мой дядя Петр Афанасьевич, всю жизнь, между прочим, проработавший поваром в известном ресторане.
Петр Афанасьевич взглянул на Надежду и смущенно закашлялся.
– Что-то сегодня все кашляют, – усмехнулась Надежда Николаевна. – Уж не докатилась ли до этих благословенных мест эпидемия новомодного гриппа?
– Типун тебе на язык! – в притворном ужасе воскликнул Сергей. – Тем более летом гриппа, кажется, не бывает... Марианна Васильевна, можно подавать!
Последние слова он бросил куда-то за спину, и тотчас из неприметной двери в глубине столовой показалась невысокая кругленькая женщина средних лет в белом переднике, катя перед собой сервировочный столик, уставленный всевозможными кушаньями.
Обед был выше всяческих похвал, хотя Надежда так проголодалась, что удовлетворилась бы тарелкой вареной картошки или пустой гречневой каши.
На первое Марианна Васильевна подала суп-пюре из цветной капусты, который назывался красивым словом «крем-дюбарри». Суп был такой вкусный, что Надежда сделала над собой усилие, чтобы не выхлебать всю тарелку мгновенно и не подобрать корочкой остатки. Затем настал черед основного блюда.
– Рыбу или мясо? – тихонько спросила Марианна Васильевна, наклонившись к Надежде.
Надежда выбрала рыбу, и ей принесли большой кусок форели, жаренной на гриле и дивно пахнущей ароматными травами. Перед мужчинами положили куски мяса, которые еле помещались на тарелке. Алиса от второго блюда отказалась, она и суп-то ела нехотя и больше крошила сухарики, глядя невидящими глазами мимо всех. Еще экономка поставила на стол огромное блюдо зеленого салата, красиво декорированного кружочками помидоров и огурцов.
Несмотря на малое количество сотрапезников, общего разговора за столом не получалось. Хозяин внимательно прислушивался к словам прораба, тот бормотал что-то настолько тихо, что Надежда едва могла понять. Разговор шел о каких-то строительных делах, и это было странно – вроде бы делами мужчины занимаются в кабинете, раскладывая перед собой чертежи и сметы. Алиса, как уже говорилось, молчала, причем, как казалось Надежде, делала это демонстративно. Петр Афанасьевич поглощал мясо с такой легкостью и аппетитом, как будто ему было не восемьдесят лет, а чуть больше двадцати.
Надежда ожидала общей беседы и мысленно подбирала осторожные и деликатные слова, чтобы ненароком не задеть никого из этих странных обитателей дома.
Вот именно, они все казались ей какими-то странными, ненастоящими. Вся комната вместе с обстановкой выглядела театральной декорацией, а люди за столом – не слишком хорошими актерами.
Надежда с Сергеем схватились одновременно за лопаточку для салата. Показалось ей или нет, что в глазах ее старого приятеля зреет серьезное беспокойство?
Теперь он мало напоминал того уверенного в себе, преуспевающего богатого человека, что подсадил ее в свою дорогую машину. Стали видны морщины вокруг крыльев носа и усталый взгляд.
«Что-то тут неладно у них... – подумала Надежда, – знала бы, что все у него в доме непросто, ни за что не поехала бы. Впрочем, разве у меня был выбор?»
Надежда решила, что раз все молчат, то она тоже не станет лезть с разговорами. В самом деле, ее привезли сюда случайно, подобрали, можно сказать, на дороге, ее номер шестнадцатый.
После рыбы, которую Надежда запила бокалом отличного белого вина, она совершенно осоловела от сытости.
– Мороженое или крем-брюле? – снова наклонилась к ней Марианна Васильевна, и Надежда недоуменно подняла брови – вроде бы крем-брюле тоже мороженое.
– Соглашайтесь на крем-брюле, – посоветовал Петр Афанасьевич, – я сам научил Марианну готовить его с карамелью.
Надежда мысленно пожала плечами и подумала, что было бы, если бы этот дом принадлежал ей. Как сидели бы они с мужем в этой огромной столовой и перекрикивались через стол... Тоска какая!
Нет уж, если строить большой дом, то нужно, чтобы он был полон детей и животных. Что-то Сергей говорил о детях, что он и дом-то такой построил в расчете на детей.
«Не поздновато ли? – задумалась Надежда Николаевна. – Конечно, он меня помоложе, но всего лет на пять-шесть, не больше. А жене-то уж тридцать точно есть. Что ж, она еще молодая, вполне может ему родить наследника... Кстати, если детей у них пока нет, то отчего животных не завели? В таком домине можно не одну, а трех собак завести. И охрана не помешает».
И как бы в ответ ее мыслям кто-то мягко тронул Надежду лапой за ногу.
– Ой! – Она наклонилась и увидела вроде бы кошку. Серую, очень худую и длинную и абсолютно голую, без шерсти.
– Дэзинька! – слегка оживилась Алиса. – Иди скорее к мамочке!
Она выудила из-под стола длинное узкое тельце и обернула вокруг шеи, словно горжетку. Только без меха. Кошка держалась спокойно, видно, такое было ей не впервой. Алиса отщипнула кусочек мяса с тарелки мужа и сунула в рот кошке. Та приняла угощение сдержанно, без должного воодушевления.
Теперь уже Надежда точно заметила в глазах хозяина дома признаки недовольства.
– Не корми ее со стола! – буркнул он. – На это есть специальное время и место!
В ответ Алиса посмотрела на него таким взглядом, что Надежда поежилась. Ох, неладно что-то между супругами! Впрочем, это совершенно не ее дело. Ее дело – сидеть тихо и делать вид, что она всем довольна. И так три дня, пока Сергей не соберется в город. Потому что самостоятельно она из этой глуши не выберется. Вот сваляла-то она дурака, когда согласилась на его приглашение. Никто ей здесь не рад, никто не собирается ее развлекать. Впрочем, тут же опомнилась Надежда, у нее действительно не было выбора. Так что нужно быть благодарной Сергею и судьбе за то, что не бросили ее на пустынной дороге.
Напряжение за столом несколько разрядилось с приходом Марианны Васильевны. Она расставила перед всеми серебряные креманки, заполненные густой кремово-желтой субстанцией, затем зажгла длинную каминную спичку и... Надежда не поверила своим глазам. От каждой креманки взвилось едва ли не к потолку неяркое сизое пламя. А когда пламя погасло, то желтый крем оказался покрыт коричневой карамельной корочкой.
